– Так ты их спасёшь? – почти беззвучно переспросила Айса.
– Не я, а мы. И совсем не факт, что у нас получится. По кислой физиономии нашего с тобой общего знакомого я понял, что шансы невелики. Так что на твоём месте я бы не очень рассчитывал на счастливый финал.
– А можно я пойду с вами? – встрепенулась она. – Тогда нас будет трое. Я тоже могу за кого-нибудь умереть.
– Не можешь, – отрезал я. –Одного намерения исправить свою ошибку обычно недостаточно, к нему должны прилагаться определённые умения. Поэтому умирать за ваших пациентов будем мы с Иллайуни. А ты – сидеть дома и страдать по этому поводу. Ну или не страдать, как пойдёт... Извини милый. Вынужден лишить тебя этого удобного насеста.
Последние слова были обращены к Курушу, которого мне пришлось снять с Айсиных колен и пересадить на стол. Буривух тут же вспорхнул на верхнюю из книжных полок и недовольно нахохлился, но, по крайней мере, вслух браниться не стал.
Я взял Айсу под локоть, вывел её в Зал Общей Работы и проводил к выходу, чувствуя, как плавится моё лоохи под негодующими взглядами Кофы и Мелифаро. Один Нумминорих святой человек – деликатно отвернулся.
На улице я сказал:
– Не хотел говорить это при своих коллегах, но учти: в следующий раз я просто метну в тебя Смертный Шар и прикажу утратить способности к магии – любые, к любой. Раз и навсегда.
Айса посмотрела на меня с такой ненавистью, что с учётом её темперамента впору было обзаводиться личным телохранителем, прямо сейчас. Я ответил ей понимающей улыбкой. Мне даже притворяться не пришлось. На её месте я бы испытывал ровно те же чувства.
– А почему ты прямо сейчас его не метнул? – наконец спросила она.
– Потому что очень этого хотел, – честно ответил я. –Иногда я такой же мстительный гад, как ты, а это совсем не дело. Спасибо, что напомнила, к чему это всегда в итоге приводит. Хорошей ночи. Иди.
– Извините, – сказал я Кофе, вернувшись в Зал Общей Работы. – Я прибавил вам головной боли. Теперь придётся снова устанавливать постоянную слежку за этой леди, как минимум, на дюжину лет. Но ничего не поделаешь...
– Как это «ничего не поделаешь»?– взвился Мелифаро. – Мы можем выдвинуть обвинение, как минимум, по трём статьям, это любому юристу-первокурснику очевидно... Погоди, а ты вообще когда-нибудь читал Кодекс Хрембера?
– Разумеется, – невозмутимо ответствовал я. –Держу его под подушкой и читаю на ночь, а некоторые особо удачные поправки выучил наизусть, как стихи. Я высоко ценю творчество своих друзей. Дело не в том, что я не в силах придумать обвинение, а в том, что не считаю это целесообразным.
– После всего, что она натворила?!
– Даже вообразить не решаюсь, что ты имеешь в виду, когда говоришь о целесообразности, – ухмыльнулся сэр Кофа.
Я взял со стола чью-то кружку с остатками камры, допил залпом, в кои-то веки пожалев, что там не Джубатыкская пьянь. Но ничего не поделаешь, Иллайуни велел: никаких снотворных зелий. Значит обо всём, что крепче воды, тоже пока лучше забыть.
Сказал им:
– Я сегодня всю ночь веду себя очень странно. Непоследовательно и абсурдно. Сам удивляюсь, но ничего поделать не могу. Ещё пару часов назад мог бы отнести этот смертный комок – да хоть на берег моря Тысяченогов[44], никогда там не был, а тут такой прекрасный повод совершить экскурсию – и закрыть вопрос. Но вместо этого мечусь, пытаясь сохранить жизнь каким-то пятерым счастливчикам, которых в глаза не видел. И вряд ли когда-нибудь увижу; впрочем, без этого удовольствия я точно обойдусь. Полночи умолял Иллайуни научить меня умирать чужой смертью, наконец кое-как уболтал, а теперь локти кусаю, что добровольно ввязался в эту авантюру. Страшно – описать не могу. Но всё равно сейчас пойду и попробую, куда я денусь. Считайте, уже одной ногой там. И из этой нелепой позиции между любовью к жизни и страхом скорой смерти все человеческие ошибки кажутся мне такой ерундой, что даже говорить не о чем, не то что наказывать. А то я сам никаких ужасов не творил. Однажды целую толпу ни в чём не повинных людей голыми руками на куски разорвал, только потому, что они мне не понравились[45]. И не моя заслуга, что эти бедняги оказались наваждением, я был совершенно уверен, что они настоящие. Впрочем, я и с настоящими не то чтобы всегда церемонился. А к чему в итоге пришёл – сами видите. Печальное зрелище. Но и оптимистическое. Наглядное доказательство, что из злобных молодых колдунов иногда вырастают удивительно трепетные придурки, особенно если периодически давать им – то по башке, то шанс.
– Точно рехнулся, – восхищённо констатировал Мелифаро.
У него было такое лицо, словно он внезапно захотел подарить мне свои сапоги.
Сэр Кофа отложил в сторону трубку, которую взялся было набивать. Видимо собирался сказать что-то чрезвычайно серьёзное. Возможно даже конструктивное. Но не успел. Потому что входная дверь распахнулась, и на пороге появилась леди Кекки Туотли. Идеально прямая спина, строгий взгляд, аккуратно сложенные в вежливую улыбку губы, на голове – малиновый мужской тюрбан, вышедший из моды ещё на моей памяти. В смысле, лет шесть назад. Почему-то набекрень.
– Вот как я удачно зашла! – звонко и как-то преувеличенно чётко, словно бы со сцены сказала она. – Всех сразу застала. Великая вещь чутьё. Его не пропьёшь. Хотя нельзя сказать, что я не старалась.
Величественно прошествовала к ближайшему креслу и села. Но не в него, а мимо, промахнувшись на добрые полметра. Впрочем, и бровью не повела, осталась сидеть на полу.
– В стельку, – констатировал сэр Кофа. И укоризненно добавил: – А ведь я учил тебя сохранять трезвость.
– Учил, – подтвердила Кекки. – Учил-учил и выучил, не сомневайся! Просто я не пожелала её сохранять.
– Это другое дело, – миролюбиво согласился Кофа. –Время от времени расслабиться никому не помешает. Правда я совершенно убеждён, что расслабляться следует не на службе, а в специально предназначенные для этого Дни Свободы от Забот. Но я человек старой школы и, возможно, слишком много требую от молодёжи...
– Ты – да-а-а-а! – подтвердила Кекки. – Требуешь. Зачем-то! А молодёжь – это у нас кто? Я? Ай, ну точно, твоя правда! Эти ребята, музыканты, тоже называли меня «юная леди». И постоянно спрашивали, не волнуются ли мои родители. Родители, представляешь? Волнуются! И почему-то вдруг именно обо мне. Какая нелепая фантазия!
– Ты решила напоить леди Таниту Ашури, чтобы за ней было проще следить? – спросил Мелифаро. – Слушай, гениальное решение! Берёшь подследственного, сажаешь за стол, покупаешь выпивку и внимательно следишь, как он её употребляет. Приятное, умиротворяющее зрелище. И бегать никуда не надо. И присоединиться служебный долг велит. Я теперь тоже всегда так буду делать. За всеми прослежу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
