Часть 20 (1)
Миловидная женщина Виола, одетая в зеленое платье, сидела рядом с Робертом и оживленно о чем-то рассказывала, отчаянно жестикулируя. Ее рыжие волосы развевались идеальными красивыми волнами от кондиционера, поставляющего мощным потоком холодный воздух с белого потолка, обвешанного мишурой в ярком стиле вечеринки: всего, да побольше. Иногда, благодаря свету софитов, мелькали улыбки и размашистые движения руками, а порой казалось, что я слышу веселый смех Роберта, что больше смахивало на больную фантазию или неосуществимые мечты. От этого на душе стало немного гадко, ведь изначально я шла к Шаворскому для того, чтобы подпортить его прекрасное личико и вставить мозги на место...
— Вам сюда нельзя. У официанток VIP-отсека браслеты красные, а у вас… даже синего нет. Хм… Интересно получается! — остудил мои порывы охранник, внезапно перегородивший дорогу к позолоченной металлической лестнице со стеклянными ступеньками, и, сняв рацию с пояса, нажал на кнопку, чтобы сказать коллегам: — Не законное проникновение в клуб. Да, ни бейдж-пропуска, ни браслета… Семен, выведите девушку, пожалуйста.
— Скажите Роберту, что это Полина Мышка! — немного нервно, попадая под подавляющее влияние ауры охранника, больше похожего на дикого медведя, тихо прошептала я, и, когда он устало выдохнул, будто таких как я – миллион, более уверенно добавила: — Я – его секретарша и сбежала из больницы… В общем, думаю, данная информация его заинтересует. Поверьте.
— Девочка, я и не такое слышал от ночных жриц любви, пытавшихся пробиться к брюкам шефа, и не собираюсь лишаться работы из-за какой-то шлюхи! — мужчина с самодовольной улыбкой оценил мои пропорции через свободный покрой платья, а затем замер, рассматривая лицо, недовольно покачав головой: — Черт! Тебе хоть восемнадцать-то есть? Родители знают, чем ты тут занимаешься? Думаешь по-трахаешься с миллионером и... что? Деньги на голову посыпятся? Удачливее станешь? Проблем поубавится? Вали-ка ты подобру-поздорову!
Стоило мне только сжать кулаки и выпучить глаза, чтобы не расплакаться от прилюдного унижения, как тяжелый властный голос рассек пространство, как самый острый сакс*, и ударил самодовольного хама по голове, заставляя того вжать ее в плечи:
— Уволен! — Роберт стоял в черном, блестящем от света софитов, сюртуке и старомодных штанах, сверля убийственным взглядом охранника, совершенно не глядя в мою сторону. Одна его рука по-хозяйски покоилась в широком кармане, слегка откидывая край сюртука назад и показывая белоснежную рубашку с черной полосой по шву, а другая лежала на перилах. Вроде простой жест, но выглядел он так, что не оставалось сомнений, что перед тобой стоит никто иной, как хозяин жизни и этого клуба... — Расчет получишь завтра. И запомни: охранник должен знать приближенных босса, а не оскорблять их в его присутствии.
— Но я… — мужчина растерянно переводил взгляд с меня на Роберта, а затем жалобно взмолился: — У меня семья: беременная жена и двое детей. Им нужен кормилец и мне просто…
— Мне плевать! — Вот он – тот момент, которого я боялась больше всего! Снова увидеть бесчувственный и обжигающе-ледяной, словно кусок точеного острого льда, летящего тебе прямо в грудь, взгляд моего Роберта. Была в нем какая-то своя магия, заставляющая взрослых, побитых жизнью мужчин, трястись от страха и выполнять любой приказ молодого, по сути, парня. Поток исходящей от него энергии был настолько сильный, властный, подавляющий, словно сумасшедший тайфун или внезапно возникшее силовое поле, отталкивающее от себя все живое и порабощающее при этом оставшиеся на его территории низшие существа, превращая их в своих верных рабов, добровольно согласных на все его мерзкие указы. Это был мой Роберт Шаворский во всей своей красе – получите и распишитесь! — Извинись перед девушкой, иначе останешься без зарплаты.
— Простите! Боже мой, извините меня, госпожа Полина! Я работаю только десятый день… — мужчина схватил меня руку, шепча свои слова, как молитву перед казнью.
Было страшно и больно. Ведь именно в тот мент я поняла, что просто не могу забыть поступки Роберта. Он, как чертов бумеранг, время от времени будет напоминать мне о своем истинном нутре. И, даже если сейчас Шаворский найдет причину каждому своему поступку, я просто не могу забыть. Не смогу! Мне мало его слов. И пусть это будет звучать по-детски, но мне хотелось, чтобы он тоже прошел все круги ада и заслужил мою любовь.
— Хм, не убедительно... — тем временем констатировал мужчина и ошарашил нас обоих своими следующими словами: — На коленях тебе удастся вымолить прощение у дамы намного быстрее.
Когда отец без пяти минут троих детей рухнул передо мной на колени и начал извиняться, судорожно хватаясь за оцепеневшие руки, я не выдержала и расплакалась. Все тело содрогалось в такт быстрой танцевальной музыки и только поэтому, наверное, на нас не обращали внимание счастливые люди вокруг… Хотя почему они не обращали на нас внимание?! Почему не пытались остановить этот ужас?! Разве происходящее нормально, по их мнению?!
Тогда я остро поняла, что случайно ворвалась не в ту дверь, задержавшись за ней дольше положенного. Это тот случай, если бы отпетая пацанка попала на ужин к английской знати или, в моем случае, девочка из детского дома затесалась в компанию миллиардеров. Мир Роберта спокойно принимал все его поступки, ну а я не могу ни привыкнуть к ним, ни принять, ни закрывать на них глаза. Я была и останусь иной. Все внутри рушилось, камешек медленно откалывался от камешка и большой дом под названием "Сердце" теперь напоминал развалины.
