— Вы собираетесь уговаривать этого сукина сына?
— Да, — ответил Старбак, — собираюсь. Он встал над упавшим солдатом, провожаемый взглядами всей одиннадцатой роты, которая остановилась, чтобы насладиться зрелищем.
— Как тебя зовут? — спросил Старбак отставшего.
— Ив, — настороженно ответил солдат.
— И ты не можешь поспевать за нами, Ив?
— Думаю, нет.
— Он всегда был бесполезным ублюдком, — вмешался Траслоу. — Как и его папаша. Если бы семейство Ива состояло из ослов, помяните мое слово, следовало бы их всех пристрелить при рождении.
— Прекратите, сержант! — упрекнул его Старбак, затем улыбнулся мокрому и несчастному Иву. — Ты знаешь, кто идет за нами? — спросил он.
— Часть нашей кавалерии, — ответил Ив.
— А за кавалерией? — спокойно продолжал Старбак.
— Янки.
— Просто влепите этому бесполезному ублюдку как следует.
— Оставь меня в покое! — закричал Ив на сержанта.
Ив был ободрен мягким и деликатным обращением Старбака и поддержкой других отставших, которые приглушенно выражали негодование жестокостью Траслоу и были преисполнены благодарности к Старбаку за справедливое обращение.
— А ты знаешь, что сделают с тобой янки? — спросил Старбак.
— Думаю, что хуже этого уже ничего быть не может, капитан — ответил Ив. Старбак понимающе кивнул головой:
— Значит, не можешь больше идти?
— Думаю, что нет.
Другие отставшие вполголоса выражали свое согласие. Они все очень устали, очень страдали, сильно промокли, слишком отчаялись и были слишком несчастны, чтобы даже подумать о том, чтобы продолжить идти.
Они все хотели завалиться у обочины дороги, и кроме мыслей о немедленном отдыхе у них не было других забот и страхов.
— Что ж, можешь остаться здесь, — сказал Старбак Иву. Траслоу протестующе заворчал. Другие удовлетворенно ухмылялись, а Ив, выиграв свое сражение, с трудом поднялся на ноги.
— Но только есть небольшое «но», — мягко добавил Старбак.
— Капитан? — Ив был полон подобострастия.
— Ты, конечно же, можешь остаться, Ив, но я не могу позволить тебе оставить себе амуницию, принадлежащую правительству. Это не будет справедливо, правда? Мы ведь не хотим, чтобы янки достались наши ценное оружие и мундир? — улыбнулся Старбак.
Ив неожиданно напрягся. Он насторожено мотал головой, но не совсем понимал, о чем толкует Старбак. Тот повернулся к своей роте.
— Амос, Уорд, Декер, ко мне!
Трое солдат подбежали к Старбаку, который кивнул в сторону Ива.
— Разденьте трусливого ублюдка догола.
— Вы не можете, — начал было Ив, но Старбак шагнул вперед и с силой ударил его в живот, другой рукой стукнув по голове, так что она запрокинулась. Ив опять свалился в грязь.
— Разденьте его! — велел Старбак. — Сорвите с ублюдка всю одежду.
— Господи Иисусе, — не веря своим глазам, охнул один из отставших, когда люди Старбака сорвали с Ива одежду.
Траслоу, теперь довольно ухмылявшийся, взял винтовку и амуницию. Ив уже кричал, что хочет остаться с Легионом, но Старбак знал, что ему необходимо было создать показательный пример, и Иву не повезло, что именно он им оказался.
Ив отбивался и боролся, но ему было не под силу справиться с людьми Старбака, которые сняли с него ботинки, ранец, скатку, стащили штаны и сорвали куртку и рубашку.
На Иве не осталось ничего, кроме пары перепачканных потрепанных подштанников. Он еле стоял на ногах, от удара Старбака кровь текла из его носа.
— Я продолжу идти, капитан! — умолял Ив.
— Честное слово!
— Снимай подштанники, — грубо приказал Старбак.
— Вы не можете! — Ив попятился, но Роберт Декер сбил его с ног, и нагнувшись стащил потрепанное исподнее Ива, оставив его совершенно голым под дождем и в грязи.
Старбак посмотрел на других отставших.
— Если кто-то из вас хочет здесь остаться и познакомиться с янки, то немедленно раздевайтесь! Если нет, то продолжайте шагать.
Все принялись шагать. Некоторые преувеличивали свою хромоту, чтобы показать, что имели вескую причину отстать, но Старбак прикрикнул на них, что может раздеть калеку намного быстрее, чем здорового, и этот довод заставил копуш топать быстрее.
Некоторые даже почти бежали, лишь бы убраться подальше с глаз Траслоу и Старбака, по дороге распространяя слух, что в задних рядах колонны Легиона пощады не найти. Ив умолял вернуть ему одежду. Старбак вытащил пистолет.
— Убирайся к черту!
— Вы не можете так поступить!
Старбак выстрелил. Пуля забрызгала грязью белые ноги Ива.
— Беги! — прокричал Старбак. — Вали к янки, сукин сын!
— Я убью тебя! — заорал Ив. Теперь он бежал совершенно голый, шлепая в грязи по дороге к Манассасу. — Я убью тебя, сволочь северная!
Старбак вложил пистолет в кобуру и ухмыльнулся Траслоу.
— Видите, сержант? Хорошее обращение всегда срабатывает, без исключений.
— А вы смышленый вояка, да?
— Да, сержант, так и есть. А теперь вперед! — приказал Старбак роте, и они, ухмыляясь, продолжили идти, в то время как Траслоу раздавал обмундирование Ива.
Количество отставших сократилось до небольшой группы, и эта группа состояла из совершенно охромевших людей. Старбак приказал своим людям отобрать у них оружие и патроны, но все остальное оставил.
Теперь больше не было симулянтов. Этим ранним утром Легион тащился мимо того, что когда-то было одной из больших скотобоен Конфедерации, а теперь превратилось в ад, наполненный желто-синим пламенем. Жир шипел и потрескивал, растекаясь жидкими ручейками среди лачуг, где жили заводские рабы.
Негры смотрели на проходивших солдат, не выказывая ни малейших чувств. Они знали, что скоро придут северяне, но предпочли не выражать радости по этому поводу.
Дети держались за передники своих матерей, мужчины наблюдали из своих укрытий, а позади них с шипением поджаривались туши, распространяя соблазнительный аромат мяса и бекона по широкой полосе заболоченной местности.
Запах бекона не оставлял Легион почти до середины утра, когда кавалерийский арьергард догнал отступающую пехоту.
Всадники спешились и вели в поводу своих взмыленных лошадей. У некоторых не было седел, вместо них использовали куски тяжелого сукна, а у других были веревочные уздечки.
Продвигаясь на юг, солдаты рыскали по обочинам дороги в поисках подходящей амуниции, выброшенной шедшими впереди пехотными батальонами.
Тут были шинели, палатки, одеяла, оружие — всё это взяли из оставленных складов в Манассасе, но по дороге тяжелый груз просто выбросили.
Собаки Легиона щедро нагрузились едой, захваченной с горящих складов, но теперь выбрасывали ее, по мере того, как росла усталость.
— Больше похоже на поражение, чем на отступление, — проворчал Старбак Таддеусу Бёрду.
— Уверен, что в учебниках об этом напишут как о тактическом отступлении, — с наслаждением проговорил Бёрд. Он получал удовольствие от сегодняшнего дня.
Вид огромного количества сжигаемого добра служил доказательством несомненной глупости человечества, в особенности той ее части, которая находилась при власти, а Бёрд всегда получал удовольствие от таких доказательств повальной глупости. И в самом деле, радость его была так велика, что временами он чувствовал себя виноватым.
— Хотя, не думаю, что ты когда-либо чувствовал себя виноватым, а Старбак?
— Я? — Старбак был удивлен вопросом, — Я постоянно так себя чувствую.
— Из-за того, что тебе нравится война?
— Потому что я грешник.
— Ха! — Бёрду понравилось это признание.
— Ты имеешь ввиду жену кузнеца в Манассасе? Какой же ты все-таки глупец! Чувствовать себя виноватым из-за того, что вполне естественно? Разве дерево чувствует себя виноватым из-за того что растет? Или птица из-за того что летает? Твоя вина, Старбак, не в совершении грехов, а в страхе одиночества.
Это замечание настолько задело его за живое, что Старбак оставил его без внимания.
— Вас никогда не беспокоит совесть? — вместо этого спросил он Бёрда.
— Я никогда не позволял бестолковому блеянию священников смутить мою совесть, — ответил Бёрд.
— Видишь ли, я никогда их долго не слушал. Боже мой, Старбак, если бы не эта война, ты тоже мог быть посвящен в сан. Ты бы венчал людей, вместо того чтобы убивать их! — Бёрд рассмеялся, раскачивая головой взад-вперед, но неожиданно обернулся, услышав выстрел из винтовки далеко позади Легиона.
Среди деревьев просвистела пуля, и спешившаяся кавалерия повстанцев тут же повернулась, чтобы ответить на эту угрозу. В отдалении появилась группа всадников-янки.
Дождь не позволял разглядеть противника, хотя каждый раз облачко дыма выдавало место выстрела из карабина.
