– Кэтрин, ты – здесь? – спросила Белла, взяв ее влажную руку.
Только за этими темно-лиловыми глазами не было Беллы. Она никогда не смотрела на нее так. Это был Коэн. «Где они? Что произошло на Альбе? Помнит ли она вообще хоть что-нибудь?»
– Шэнтитаун, – сказал Коэн, отвечая на незаданный ею вопрос. – Убежище Дааля. Нам с Аркадием удалось поймать тебя. То, что случилось, было практически невозможно. И очень впечатляюще.
– Как долго… как долго я была в…
– Пять дней. – Он коснулся рукой ее брови. – Ты видела сны. Ты помнишь их?
Она покачала головой. В черепе так гудело и жужжало, что его слов было почти не слышно.
– Помнишь мужчину? Смуглого. Худого. У него на лице синий шрам.
Коэн провел пальцем по гладкой щеке Беллы.
– Мой отец, – сказала Ли.
– Ты убила своего отца?
– Что? – спросила Ли, и у нее в груди сильно забилось сердце. – Ты с ума сошел?
Он прищурился.
– Я видел это.
– Ты… это был сон. Кошмарный сон. Этого не было.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю… и все. Боже милостивый!
Ли закрыла глаза и попыталась сделать так, чтобы комната перестала вращаться вокруг нее.
– Ты любишь его, – сказал Коэн спустя одну или две минуты.
– Я его даже и не помню.
– Даже так?
Она снова покачала головой. В ушах по-прежнему шумело так, как шумит дождевая вода в водосточной трубе. Словно она стояла посреди толпы людей, говоривших на незнакомом ей языке.
– Ну, – медленно произнес Коэн, будто он размышлял над сложным уравнением. – Как ты можешь определить: что есть сон, а что – нет?
– А тебе снятся сны? Мне казалось, что всем чувствующим снятся сны.
Казалось, он пришел в ужас от этого вопроса.
– Не совсем так. Если я думаю об этом, даже когда сплю, то, значит, это происходило. Но твой мозг просто… лгал тебе.
– Коэн, – спросила Ли, чувствуя, как нарастает шум в голове и усиливается тревога, – как ты видел этот сон?
Темно-лиловые глаза вспыхнули.
– Угадай с трех раз.
Она начала отвечать, но шум в ее черепе вспыхнул и стер все мысли, оставив лишь боль. Она схватилась руками за голову и свернулась в позу зародыша на узкой койке. Перед глазами поплыли красные точки, образуя кровавую пелену, сквозь которую было невозможно что-либо разглядеть. Шум в голове превратился в высокий протяжный вой. Глаза различали лишь слабую полоску света, а потом она погрузилась в полную тьму.
– Тише, – сказал он, наклоняясь над ней. Постепенно пелена спала, она тихо застонала, к ней вернулось зрение.
– Что это было, черт возьми? – тяжело дыша, спросила она.
– Трафик.
Она слышала, как он встал и прошел по комнате, как потекла вода, и ощутила прохладу воды, когда он вытер ей лоб влажным платком.
– Трафик?
– Да, связной трафик. Мой. Ты слышишь меня.
– Нет, – прошептала она. – Что-то не так, Коэн.
– Все в порядке. Корчов заставил меня проводить тесты все утро. Подключаться к твоим внутренним устройствам, производить различные проверки, включать подпрограммы, загружать данные. Кстати, твоя система связи – просто динозавр. Стыд какой-то. Я все-таки проверил твоего «оракула» по тесту Шора. Как положено. Эти идиоты на Альбе никогда такого не делали. Это немного исправит ситуацию.
Она открыла глаза и увидела, как он улыбается.
– Ну, уже лучше?
Ей потребовалось немного подумать. – Да.
– Хм-м.
– Что это значит? Я прихожу в себя?
– Нет. Я просто переключил интрафейс в режим «офф-лайн».
Они переглянулись. Поднимаясь, Коэн дотронулся до ее руки.
– Не беспокойся. Ты еще еле жива. Мы все подробно обсудим завтра.
Но завтра им не удалось ничего обсудить подробно. И послезавтра не удалось. Корчов установил лабораторию и все необходимое медицинское оборудование в своем убежище, и в течение трех последующих дней мир Ли сузился до двух стерильных комнат с оборудованием для мониторинга, ее собственной узкой койки и пустого помещения под гулким куполом, служившего гостиной в этом убежище.
Первая попытка запустить интрафейс в режиме «он-лайн» закончилась тем, что она упала и скорчилась на полу, закрыв уши руками, и кричала, умоляя, чтобы это выключили. Коэн вышел из связи так быстро, что ему потребовалось полчаса, чтобы привести себя в порядок.
– Я свихнусь, – сказала Ли, когда пришла в себя и смогла говорить. – Это все равно, если бы сто человек дрались у меня в голове.
– Сорок семь, – мимоходом вставил Коэн. – Ну, только на этой неделе.
– В чем проблема? – спросил Корчов у Коэна.
Он даже не взглянул на Ли, просто говорил сквозь нее так, будто она была предметом оборудования.
– Ни в чем, – ответил Коэн, постукивая ногтем по консоли перед ним. – Здесь дело в программировании органического компонента.
Коэн шунтировался через Рамиреса, и Ли вновь заметила холодный огонь в темных глазах Лео. Это было проявлением решимости, которая уже и так чувствовалась в уверенных движениях. «Хотелось бы мне, чтобы эти двое были на моей стороне в драке», – подумала Ли, неожиданно почувствовав острый приступ тоски от потери Колодной.
– У Шарифи не было подобных проблем, – сказал Корчов со скрытой угрозой.
Коэн пожал плечами.
– А почему она должна была их иметь? Она соединялась с простым полевым AI. Да и к тому же она была оборудована только для связи. Кэтрин – зверь совсем другой породы. Любая попытка установки новых программ в боевую систему приводит к непредсказуемым последствиям. И вы знали об этом с самого начала.
– Ну, и что мы будем делать?
Коэн прошел по комнате более стремительно, чем, по мнению Ли, мог двигаться Рамирес. Он наклонился и положил прохладную руку ей на лоб.
– Тебе ничего делать не надо. Постарайся снизить пульс и ложись в кровать. Я решу, куда мы двинемся дальше.
Но следующий сеанс оказался еще хуже предыдущего. После трех часов попыток Ли свалилась в кресло, закрыв воспаленные глаза ладонями.
– Я не могу. Я больше не могу.
– Нет, можешь, – сказал Корчов, пока еще сохраняя спокойствие.
– Почему не работает компрессия пульса? – спросил он у Коэна поверх ее головы.
– Если бы я знал, то уже наладил бы.
– Ей нужно новое устройство обработки сигналов? Ли представила, как Коэн пожал плечами, что означало отрицание.
– Ну, а что тогда? Коэн покачал головой.
– Мне нужно подумать.
– Давайте проверим установочные параметры и попытаемся снова.
Ли хотела отказаться. Хотела сказать, что ее вырвет, если они сделают еще одну попытку, что все съеденное за последние два дня уже и так стоит у нее в горле, что она больше не вытерпит. Но ей было так плохо, что она промолчала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
