Все его внимание было направлено на Мицуну, и я знал, что он желает разделить с ней нечто большее, чем пиво.
Мицуна долго смотрела на него.
– Было предсказано, что человек в красном отыщет огненный камень, который разрушил Тур-Солану. Я сама видела тебя в одном из откровений.
– Ты меня видела, правда? – Мэрэм расплылся в довольной улыбке. – Что же ты видела?
– Я видела тебя с огнекамнем.
– И все?
– А должно быть что-то еще? – Глаза Мицуны засияли.
– Конечно! – Мэрэм стиснул кристалл. – Ты видела, что мое сердце наполняется огнем солнца? Ты видела огонь, исходящий от джелстеи?
– Я видела его вплавленным в твердый камень, – улыбнулась женщина.
– Да? А видела ли ты… э-э… землетрясение, извержение вулкана?
– Говорят, огнекамни древности вызывали такие катаклизмы, – согласилась Мицуна. – Они очень могущественны.
– Да, могущественны. Мы даже не представляем насколько.
– Этот очень опасен. – Мицуна направила палеи на огненный камень.
– Наверняка кто-нибудь научится использовать его.
– Может быть. Но научишься ли ты?
– Ты сомневаешься? – обиженно спросил Мэрэм. – Может, мне оставить его там, где я его отыскал?
– Нет, он твой, делай с ним, что хочешь.
– Должен ли я отдать его тебе, госпожа Мицуна?
– А зачем мне огненный камень?
– Я хотел бы дать тебе хоть что-нибудь…
Лицо Мицуны неожиданно стало серьезным, словно на ее плечах лежала тяжесть всего мира.
– Тогда дай мне обещание, что научишься мудро обращаться с этим камнем, – грустно сказала она.
– Обещаю. – Мэрэм кинул взгляд на разрушенную Тур-Солану. – Мудрее, чем Красный Дракон.
– Не шути такими вещами! – Она гневно указала на огнекамень. – Знай, что кристалл обречен принести небытие Морйину. Именно поэтому его здесь оставили.
Все мы посмотрели на огнекамень более внимательно.
– А кто обрек его на это? – спросил Кейн.
– Ребека Лоус, госпожа убитых прорицательниц.
– Только справедливо, если созданный Морйином джелстеи его и уничтожит.
– Не Морйин создал джелстеи.
– Что? Не он? А кто?
– Человек по имени Каспар Сэраном, один из клириков Морйина.
– Откуда ты знаешь?
– Каспар разрушил Тур-Солану по приказу Морйина. Прорицательницы рассказывают об этом друг другу в течение последних шести тысяч лет.
Она поведала, что Морйин так и не овладел искусством создания красных джелстеи, ибо после того, как чуть не погиб, пытаясь сотворить рилб, страшно боялся подобных кристаллов. Он переложил дело по их созданию на других. Каспар Сэраном первым во всем Эа создал огнекамень. Мицуна была уверена в том, что тот создал всего один.
– Когда башня была уничтожена, Морйин захотел, чтобы Каспар сжег все города отсюда до Трайи. Но Каспар отказался. Тогда Морйин распял его вместе с прорицательницами.
Мастер Йувейн выступил вперед.
– Это действительно новость. Выходит, Каспар Сэраном, а не Петрам был первым создателем красного джелстеи. Его имя не должно быть забыто.
– Ха, – сказал Кейн. – Еще большая новость то, что Морйин не умеет делать красные джелстеи. И будем надеяться, что никогда не научится.
– Значит, перед нами первый созданный огнекамень, – сказал мастер Йувейн, осмелившись коснуться кристалла Мэрэма.
– Да – и будем надеяться, что последний.
Все мы теперь в новом свете посмотрели на огнекамень.
– Темнеет, – повторила Мицуна. – Ты пойдешь с нами, Атара?
– Нет. Я останусь с друзьями.
– Тогда мы вернемся завтра. Спокойной ночи. – С этими словами Мицуна собрала вокруг себя сестер прорицательниц, и они двинулись в глубокую тень гор.
– Прекрасная женщина, – сказал мне Мэрэм. – Как ты думаешь, сколько времени прошло с тех пор, как она… э-э… видела мужчину?
– Она прорицательница, – сказал я ему. – И наверняка давала обеты целомудрия.
– Я тоже.
– Ха! – сказал Кейн, подходя к нему. – Ты с таким же успехом можешь попытаться завести роман со своим кристаллом!
Мэрэм перевел взгляд на огненный камень.
– Пожалуй, я так и сделаю, – проворчал он.
Этой ночью мы разбили лагерь у ручья, где древние пророки построили купальни. То была долгая темная ночь мечтаний и сверкающих звезд. Непрерывный ветерок дул с гор на севере. На перевале Тур-Солану в звездном свете таинственно мерцали развалины, как выцветшие и сломанные кости, все еще сопротивляющиеся времени.
Атара потела и ворочалась во сне. Кошмары, которые мучили ее, передавались мне и раньше, но теперь это было нечто другое. Огромное и бездонное море засасывало Атару в свои бурлящие потоки. Там, в мутной тьме, она тихо вскрикивала в изумлении и страхе, и мне тоже хотелось кричать…
Все мы были благодарны следующему дню за восход солнца. Когда я спросил Атару о ее снах, она посмотрела на меня с непонятной холодностью.
– Если бы я была слепа от рождения и попросила бы описать мне цвет неба, что бы ты мог сказать?
Синий купол неба, становящийся все ярче с каждой секундой, навис над серебряными камнями гор и изумрудными деревьями.
– Я бы сказал, что это глубочайший цвет, самый мягкий и добрый. В синеве утра мы находим надежду, в синеве ночи – бесконечные возможности. В синеве, открытой всему, мы вспоминаем, кто мы такие.
– Тебе, наверное, следовало стать менестрелем, а не воином, – промолвила Атара с кривой усмешкой. – Я точно не найду таких слов.
– Может, все же попробуешь?
– Ну ладно, – согласилась она. Бессонница, бледностью отразившаяся на прекрасном лице, убедила меня, что Атара видела нечто худшее, чем привидения. – Ты говорил о воспоминаниях, но кто мы на самом деле? Бесконечные возможности, да, однако лишь одной суждено воплотиться. Сбудется та, которой суждено сбыться. Но все они есть , а мы… такие хрупкие. Словно цветы, Вэль. Который ты сорвешь для меня со словами любви? Которому суждено остаться цвести под солнцем?
Она уже начала говорить как прорицательница, и мне это не понравилось. Чтобы вернуть ее в мир ветра и травы, и валунов, сияющих красным в свете восходящего солнца, я предложил приступить к завтраку, который приготовила Лильяна, и так мы сделали.
Потом мы поднялись по растрескавшимся каменным ступеням Тур-Солану. Внутри разрушенной башни царили темень и прохлада. Как оказалось, там не на что было смотреть – лишь паутина и кости животных. Там вообще ничего не было, кроме лестницы, вьющейся внутри мраморных стен. Древние прорицательницы использовали башню только для того, чтобы быть ближе к звездам. Нигде во всех ее внутренностях не было места, где Сартан Одинан мог бы спрятать золотую чашу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
