От его руки к моей с треском метнулись длинные розовые искры, а он повис, словно ныряльщик в толще воды. Воздух вокруг шипел, как жир на сковородке, и на одно невероятное мгновение я разглядел лицо перед собой...
Затем мир без единого звука взорвался ослепительной белизной и швырнул меня в небытие.
16Постель была чудесная — широкая, прохладная, чистая,— и сон тоже был чудесный. Лицо Барбры, прекрасное, словно мечта художника, обрамленное темно-рыжими локонами в вихре шелкового света. Сразу за розовым видением толпились темные мысли, громко требуя, чтоб их вытащили на свет и осознали, но я не собирался ловиться на эту удочку. Нет, господа, хватит с меня и старого доброго сновидения, если только оно не ускользнет и не оставит меня наедине с воспоминаниями о мрачных фигурах в загаженных туннелях и с болью утраты, тошнотой поражения и умирающей надежды...
Видение наклонилось ближе. В дымчато-серых глазах стояли слезы, но губы улыбались, и вот они прижались к моим, и я целовал теплый мягкий рот — настоящие губы, а не приснившиеся, которые всегда ускользают. Я поднял руку весом с наковальню, и в поле зрения вплыл толстенный сверток из белых бинтов.
— Барбра! — произнес я и услышал свое сиплое карканье.
— Манфред! Он очнулся! Он узнает меня!
— Э-э, человек должен быть очень плох, чтобы не узнать вас, дорогая,— донесся спокойный голос.
Появилось новое лицо, не такое красивое, как первое, но все равно славное. Барон фон Рихтгофен улыбался мне одновременно озабоченно и радостно.
— Бриан! Бриан! Что случилось? — Прохладные пальцы Барбры коснулись моего лица.— Когда ты не вернулся домой, я позвонила в штаб, и Манфред сказал мне, чго ты ушел, а потом они обыскали здание и нашли горелые следы...
— Наверное, лучше не давить на него сейчас,— шепнул Манфред.
— Нет, конечно нет.— На лицо мне упала горячая слеза. Барбра улыбнулась и вытерла ее.— Но теперь ты в безопасности, а все остальное не имеет значения. Отдыхай, Бриан. Подумаешь об этом потом...
Я попытался заговорить, сказать ей, мол, все в порядке, не уходи...
Но видение растаяло, и сон накрыл меня теплой волной ароматной пены. Я сдался и утонул в ее зеленых глубинах.
В следующий раз я проснулся голодным как волк. Барбра сидела у моей постели, глядя в окно на дерево в полном весеннем уборе, золотисто-зеленое в лучах послеполуденного солнца. Я немного полежал, глядя на нее, восхищаясь линией скулы, изгибом шеи, длинными темными ресницами...
Она обернулась, и улыбка, словно выглянувшее после весеннего дождя солнце, согрела меня до самых забинтованных пяток.
— Я уже в норме,— произнес я. На сей раз голос прозвучал хрипло, но узнаваемо.
Последовала долгая блаженная пауза, исполненная прошептанной милой чепухи и стольких легких как пух поцелуев, сколько мы успели в нее уместить. Затем вошли Манфред с Германом и Люк, и общение приняло более жесткий и деловой оборот.
— Скажи мне, Бриан,—притворно суровым тоном осведомился Манфред,— как тебе удалось покинуть мой кабинет, исчезнуть на полчаса и тут же объявиться в обмороке рядом с какой-то полуобезьяной и при этом одетым, как бродяга с какого-то маскарада, в разнообразные любопытные костюмы, с трехдневной щетиной, с двадцатью семью свежими и поджившими порезами, ссадинами и синяками, не говоря уже об ожогах второй степени, обморожениях и сломанном зубе?
— Какой сегодня день? — спросил я в ответ.
Он мне сказал. Я пробыл без сознания сорок восемь часов. С момента намеченного вторжения прошло уже двое суток, а хагруны так и не появились.
— Послушайте,— произнес я.— То, что я собираюсь вам поведать, сложновато для восприятия, но ввиду трупа, который вы обнаружили рядом со мной, я ожидаю, что вы приложите максимум усилий...
— Поистине странное существо, Бриан,— перебил меня Герман.— Полагаю, оно на тебя напало, отсюда и некоторые раны, но что до ожогов...
Я начал рассказ. Они слушали. Мне пришлось дважды остановиться передохнуть и один раз, чтобы съесть миску куриного бульона, но я не упустил ничего.
— Вот и все,— заключил я.— А теперь давайте скажите мне, что все это мне приснилось. Но не забудьте объяснить, откуда взялся дохлый хагрун.
— Твоя история невероятна, смехотворна, фантастична, безумна и явно порождена расстроенным мозгом,— покачал головой Герман.— И я верю каждому слову. Мои техники докладывали мне о странных показаниях на приборах сетевого наблюдения. Рассказанное тобой совпадает с их данными. А подробности твоих манипуляций с перенастройкой портала для переноса армии захватчиков на несколько недель в будущее я нахожу особенно интересными...
— Понятия не имею, как далеко я их закинул,— признался я.— Просто позаботьтесь, чтобы, когда они явятся, внизу их приветствовала группа встречающих.
Герман откашлялся.
— Я как раз собирался к этому перейти. Ты сам сетовал на нехватку у тебя квалификации для перенастройки сложных МК-приборов — и, кстати, я бесконечно восхищен костюмом, который ты привез домой из своих странствий. Это чудо... Но я отвлекся.
Говоришь, ты настроил портал, чтобы передвинуть хагрун в будущее? Вместо этого, боюсь, ты переместил их в прошлое нашей линии ноль-ноль...
На мгновение повисла тишина.
— Не улавливаю,— напрягся я.— Ты хочешь сказать, что они уже на нас напали... скажем, месяц назад?
— Я пока затрудняюсь дать точные темпоральные координаты. Но очевидно, Бриан, они отправились назад, а не вперед...
— Не важно,— вклинилась Барбра.— Где бы они ни находились, в данный момент они не беспокоят нас благодаря твоей храбрости, мой герой!
Все засмеялись, а у меня вспыхнули уши. Вступил Манфред с комментариями относительно огненной фигуры.
— Должно быть, странное ощущение, друг мой, встретиться лицом к лицу с самим собой...
— Это напомнило мне кое о чем,— произнес я во внезапно наступившей тишине.—А где... э... другой я?
Все молчали. Затем Герман щелкнул пальцами.
— Думаю, я могу ответить тебе на этот вопрос! Это одна из интереснейших проблем в физике континуума... но, по-моему, можно принять за аксиому, что парадокс встречи индивидуума лицом к лицу с самим собой невыносим для ткани единовременной реальности. Следовательно, когда встреча происходит, кто-то должен уступить! В данном случае невыносимое энтропическое давление компенсировалось за счет перемещения одного из аспектов данного единого эго на уровень, который ты назвал нулевым временем,— тот, где ты столкнулся с хагрунами и пустился в свое странное путешествие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
