Этого-то я и боялся: даже сняв костюм, я продолжал жить задом наперед.
Я снова взялся за миниатюрный набор инструментов и с его помощью открыл нагрудный блок управления. Я знал, какие проводки надо переставить. С бесконечной осторожностью я переместил тонюсенькие волокна в новое положение, гадая, на каком этапе мои воспоминания о Дзоковой работе дадут сбой. Знай я, что мне придется заниматься этим в одиночку, попросил бы агента проделать это вместе со мной, может, даже под запись. Но мы оба в суматохе момента забыли, что я начну ускользать в прошлое сразу, как только костюм активируется. Теперь он, мой наставник, был вне досягаемости, в далеком будущем.
Наконец я закончил. Голова раскалывалась, а вкус во рту напоминал брошенное крысиное гнездо. Пустой желудок одновременно и громогласно требовал еды и угрожал насилием, если я хотя бы помыслю об этом предмете. Я уже почти сорок восемь часов вкалывал без еды, питья и отдыха.
Слишком усталый, чтобы волноваться, я натянул костюм обратно, застегнулся, щелкнул тумблером... и мгновенно понял: что-то не так — очень не так!
Я ожидал привычной, выворачивающей наизнанку тошноты, но вместо этого меня сдавило и начало поджаривать. В ушах нарастал гул, вдох обжег горло.
Я шагнул к столу, ноги слушались плохо, будто свинцовые. Я поднял пресс-папье... странно тяжелое...
И горячее! Я выронил его, и оно грохнулось о столешницу. Дышать становилось все труднее. Воздух сделался плотным, как вода, и раскаленным, словно пар из топки...
Я выдохнул облачко ледяных кристаллов. Взгляд мой упал на рукав. Он был покрыт матово-белым налетом, жарким и скользким на ощупь. Это был лед, горячий лед! Прямо на глазах он уплотнялся, покрывая костюм, нарастая на лицевой пластине. Я согнул руку, чтобы протереть окошко: корка треснула, и осколки ее с бешеной скоростью понеслись к полу. Мне удалось лишь чиркнуть пальцем по пластиковому забралу. Сквозь чистую полоску я увидел на противоположной стене зеркало. Попытался шагнуть к нему, но только зря напрягал ноги. Я прирос к месту, заключенный в твердый, как латы, ледяной панцирь!
Лицевая пластина уже полностью заросла инеем. Я попытался шевельнуть рукой — она тоже не гнулась. И тут я понял. Мое вмешательство в схемы костюма оказалось более чем неудачным. Нормальное течение временной профессии восстановилось, но уровень энтропии оставался бесконечно меньше нормы. Я превратился в ледяную статую: интересная находка для хозяина кабинета, когда он выломает дверь завтра утром, если только мне не удастся срочно освободиться!
Я напряг ноги и перенес вес вбок. И почувствовал, как опрокидываюсь, отрываясь от пола, чтобы оглушительно грянуться о него же. От удара мои ледяные доспехи разлетелись, и я, не теряя времени, поднял онемевшую руку, нашарил ручку управления, ухватил ее полузамерзшими пальцами и повернул...
Давление внезапно ослабло. Лобовое стекло очистилось и покрылось водяными капельками, которые пузырились, плясали, исчезали. По мере таяния льда от меня поднималось кипящее облако, рвущееся прочь, словно пар из чайника. Я резко оттолкнулся от пола, почувствовал, что свободен, наполовину поднялся к потолку, а затем лениво упал обратно, словно воздушный шарик. Приземлился я на одну ногу и сразу почувствовал возросшее давление, когда лодыжка подвернулась. Я опустил на пол вторую ногу, пошатнулся и восстановил равновесие, сквозь зубы ругаясь от боли в поврежденном суставе. Где же тумблер?..
Верньер исчез. Крутанув его онемевшими пальцами, я отломал его напрочь!
Я дохромал до двери, ухватился за ручку, повернул...
Металл порвался, ладонь пронзила боль. Видимо, содрал кожу. Я обрел силу Гаргантюа, но не обзавелся толстой шкурой под стать. Не стоило крутить так сильно. Уровень моей личной энтропии теперь превышал норму вдвое, если не втрое. Исходящего от моего тела жара хватило бы, чтобы вскипятить столитровый армейский котел. От мимолетного прикосновения пошла пузырями краска на косяке! Я осторожно повернул дверной замок и потянул за сломанную ручку. Тяжелая, как стальной сейф, дверь неохотно сдвинулась. Я толкнул ее — и замер.
Из дверного проема на противоположной стороне коридора в десяти футах от меня недобро выглядывал семифутовый хагрун.
Я попятился и прижался к стене. Этот парень оказался неучтенным фактором. Вероятно, он являлся лазутчиком, высланным вперед за несколько часов до основной колонны. Я видел, как отбыли последние из его товарищей и как закрылся портал, и, исходя из этого, решил, что ушли все. Но что, если портал был активирован на короткое время часом раньше, в тестовом режиме?..
Очередной риторический вопрос. Он был здесь, большой, как гризли, и вдвое уродливей. Здоровенный тролль в полной химзащите медленно поднял руку, выставил вперед ногу и направился в мою сторону.
Я отпрыгнул, чуть не упав, когда хагрун тяжело грянулся о стену, где я только что стоял, — стену, обугленную жаром моего тела. Я снова попятился, на сей раз осторожно. Он вдвое уступал мне в скорости, но стоит угодить в этот костедробительный захват...
Он был взбешен — и напуган. Это читалось в выражении его оскаленной хари, смутно различимом сквозь темную лицевую пластину. Может, он уже побывал внизу в комнате с порталом и обнаружил, что аварийный люк отсутствует. Или армия вторжения уже отстала от графика...
Внезапно сердце у меня подпрыгнуло, когда я сообразил — получилось! С костюмом я возился около часа, и, наверное, еще полчаса прошло, пока я барахтался в состоянии замедленного времени, наращивая персональную ледяную шапку. А они так и не появились на сцене. Теперь я мог ответить теоретикам хотя бы по одному пункту: посетитель прошлого способен-таки изменять уже виденное будущее, изымая его из ткани бытия!
Но маячившего передо мной хагруна не занимали глубоко аномальные аспекты его присутствия здесь. Он был бойцом, натасканным ловить мелких безволосых антропоидов и душить их, а я вполне подходил под описание. Он снова прыгнул — на удивление неуклюжий, замедленный бросок,— ударился об пол и проехал по паркету, тяжеловесно ворочаясь, чтобы ухватить меня...
Я неверно оценил дистанцию и почувствовал, как его пальцы вцепились в мой рукав. А он шустрый, этот громоздкий монстр. Я дернулся прочь, вырвался, споткнулся и заскользил назад на уезжающих из-под туловища ногах...
Он настиг меня, пока я беспомощно молотил руками воздух. Громадная лапища сгребла меня за плечо, вздернула и прижала к необъятному пузу. Я ощутил сокрушительное давление и почти расслышал хруст собственных ребер, кровь бросилась в лицо...
Ткань его скафандра пузырилась, съеживалась, чернела. Внезапно хватка ослабла. Я увидел его лицо, открытый рот и будто издалека, сквозь свой и его шлем, услышал вопль боли. Взметнулись ладони с растопыренными пальцами, обожженными до мяса чудовищным жаром моего тела. Несмотря на это, он принялся рвать ими свой костюм, отдирая от волосатой груди расплавленный пластик, обнажая кровоточащий ожог второй степени от подбородка до промежности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
