Докторюга. Хитрый хмырь. И глаза голубые были как у того упыря.
Что ж я раньше не свел? Не сопоставил. Хотя откуда знал? Когда в больницу припер, только про Гаджиева размышлял. Мог ли я подумать, будто за стенкой рожает моя женщина?
- Там их двое было, - бросаю. – Врачей.
- Второй – Тимур. Татарин. Они закрыли мое лицо кислородной маской, подключили разные аппараты для отвлечения внимания.
Долбануться.
Видел сына в день рождения. Слышал. В глаза ему глядел. Еще царапнуло тогда. Под ребрами резануло. Взгляд почувствовал. Почуял родную природу.
Я и сказал тогда что-то. Что? Вроде здоровья пожелал. И пацан орать перестал. Он сам смотрел на меня. Четко помню. Смотрел. В память врезалось. До мелочей.
Дьявол. Охренеть. Гребануться.
Плоть от плоти. Кровь моя. Мимо.
Восемь месяцев. Плюс беременность.
А если бы не «Кобра», она бы дальше молчала? Если бы не эти уроды, не их хитрый план, так бы не раскололась? Не призналась? Чертова партизанка. Что творила?
Вырвала кусок мяса. Выдрала.
Я откладываю ребенка на кровать. Укладываю. Боюсь сорваться. Перебрать. Сдираю бинты. Оголяю раны. Хоть немного бы отвлечься. Переключиться. Хоть чуточку остатки мозгов обратно вправить. Пальцами двигаю. Кровоточат. Отлично. Но только боли не чувствую. Абсолютно. В руках. Внутри горит. Печет. До одури жутко. Жар мое нутро поедом жрет.
- Амир, прошу.
Она соскальзывает на колени. Вниз. Между моих широко расставленных ног. За руки ухватить пытается. Пробует накрыть кулаки ладонями.
Делаю знак, чтоб остановилась. Предупреждаю. Нельзя. Не сейчас. Не трогай. Держись подальше. А лучше уйди. Сгинь. Пропади. Дай остыть. Отойти.
- Амир, пожалуйста, я…
Все-таки касается. С огнем играет. По краю ходит.
Пальцы по пальцам скользят. Холодные. Остужают гнев. Совсем слегка. Но остужают. Раны будоражат. Дразнят самые темные мои желания.
- Я сама рожала. Одна. Без врачей. Никто не осматривал. Сперва должен был прийти доктор. Гинеколог-мужчина. Но я наотрез отказалась и сама пуповину перерезала. Без посторонней помощи. Все легко прошло. Быстро. Никаких осложнений не было. Мне повезло.
Да. Очень сильно повезло.
Повезло, что я на привязи. Не могу убить. Не могу наказать. Ничего не могу. По сути. По факту. С кем угодно разберусь. Ты – единственное исключение из всех правил.
А вообще, чего я ждал? Понятно же, она рожала. Хорошо, что другие мужики там рядом крутились и помогали. Лучше так, чем совсем в одиночестве. Защищали. Да, эти мудаки оберегали мою жену. Моего сына. Я их порвать на куски должен. Но не выйдет. Нужно проявить благодарность. Подарить им жизни. Отпустить. Забыть. К чертям.
- Амир, я все это время рвалась обратно, - продолжает. – Пыталась сбежать. Отстранялась от тебя. Просто потому что боялась потерять Камиля. Боялась, ты отберешь ребенка. В ту безумную школу отправишь. Как услышала тогда слова Зураба, так и подалась панике. Я опасалась задавать вопросы прямо. Ты столько скрыл от меня. Первую супругу. Вообще, все эти обязательства перед Гаджиевыми. Казалось, если я сообщу о беременности, ты просто снова утаишь правду, найдешь путь успокоить, развеешь мои страхи. Но потом дитя отнимут, отправят в другую страну, будут муштровать как настоящего солдата. Я никому ничего не объясняла. Отца попросила устроить побег на свадьбе. Неожиданно. Прежде и не представляла, что решусь на это, не воображала такой вариант. Татарин про мою беременность ничего не знал. Когда вытягивал и согласился помочь, он просто долг моему отцу отдавал. Старый долг. Детали неизвестны. В общем, не важно. Я всех своим побегом подставила. Семью подвела под удар. Моих родителей. Тебя. Людей, которые рискнули помочь. Проблемы нарастали, словно снежный ком. Я думала, не встретимся больше. Постаралась полностью измениться. Скрыться. Переехала в другую страну. Там строила жизнь заново. Конечно, мне помогли деньгами, квартиру предоставили, однако всю помощь я в будущем надеялась вернуть, покрыть и не оставаться должной никому. Нашла хорошую работу.
Она говорит много. Долго. Объясняет. Рассказывает. Ее голос тихий. Нежный. Приятный звук. Успокаивать должен. Только…
Это не работает.
- Ты не собиралась говорить мне о ребенке? – обрываю. – Никогда. Я в твои планы не входил.
- Я боялась, ты заберешь Камиля, - сглатывает. – Если узнаешь, сразу отнимешь, а меня за такой поступок не простишь. Отправишь куда подальше. Не позволишь приблизиться к сыну.
- И ты решила поступить так сама, - кривлюсь. – На опережение.
- Я понимаю, как это выглядит.
- Нет, не понимаешь.
- Амир…
- Ты боялась. Надумала проблему на пустом месте. Раздула весь этот бред. И свалила. Доверилась левому мужику. Услышала сплетню от моего помощника. И умчала. А я голову сушил. Не разбирал. Гадал, какая тварь тебя похитила. Какая сволота рискнула влезть в мою семью. Ну потом стало ясно. Примерно. Фотку твою получил. Из отеля, в котором вы остановились. Ты и Татарин. Сладкая парочка. Друзяшки, бля… бляха.
Дьявол. Надо обороты сбавить. Не при сыне.
- Амир, - шепотом кишки наружу вытягивает.
- Я вообще про своего сына не знал. Видел его. Пообщался. Да. Обалдеть просто. Даже парой фразой перебросился. Ну теперь легче должно стать. Отпустить. Верно? И еще ты звезду сохранила. Перед врачом ноги не раскидывала. Перед дружбанами своими тоже ничем не сверкала. Радует. Аж гордость берет. Сама пуповину резала. На подвиг пошла. Восхищен. Практически забываю, как проеба… хм, пропустил рождение сына. Восемь месяцев. Восемь долбаных месяцев. И нужно «Кобру» благодарить. Иначе бы дольше тянулось. Татарин бы скорее раскололся, да?
- Я думала рассказать, - бормочет. – Понимала, что правда откроется после осмотра. Я не знала с чего начинать. Как объяснить.
Я подаюсь вперед. Склоняюсь. Прижимаюсь лбом к ее лбу. Челюсти скрежещут. Десны саднят. Нутро каленым железом жжет. Опаляет адским жаром.
- Мари, - бросаю хрипло. – Мари-анна.
- Я…
- Сука ты, - обрываю. – Сука редкая. Убил бы тебя. Тварь. Клянусь. Убил. Вот любую бабу за такое грохнул бы. Но ты – не «любая».
