В Александре Ивановиче роста было два метра ровно, и кавалергардские бакенбарды его мели люстру, когда он двигался по кабинетику.
Под люстрой тосковал прохиндейского вида работяга и подвергался экзекуции.
– Запомни, – гудел Александр Иванович (а ведь ему не больше тридцати двух-трех, подумал Володя), – мнений здесь существует два: одно – мое, второе – неправильное. Понял, Борис?
– Понял, Александр Иванович, – изнывая от усердия, отвечал прохиндей.
– За испорченные оттиски вычитаю с тебя. За краски, за бумагу и за потраченное время. И премию на месяц замораживаю.
– Так точно, Александр Иванович, – убито кивал тот.
– Сколько я тебе обычно плачу?
– Семьсот рублей.
– Врешь! Ты в среднем восемьсот тридцать – восемьсот пятьдесят получаешь! За что?
– За работу…
– За что?!
– Ну… чтобы все було как надо…
– А за как не надо – что?
– Не должен получать…
– И запомни: еще раз – и вылетишь с треском, и ни одна контора тебя не возьмет! Ты меня знаешь.
Прогнав нерадивого работника заглаживать грехи, босс уселся за потрепанный стол и сидя протянул руку Володе:
– Садитесь. Леонид Борисович мне о вас говорил. – Подумал; крикнул: – Машенька! Свари-ка нам кофейку. Нет, в бункер подай.
В «бункере» (диваны, зеркала, рядом – весьма шикарная ванная) он угостил Володю «Кэмелом», плеснул кальвадоса из треугольной бутылки; взял быка за рога:
– Значит, так. Я тебя оформляю. Сейчас напишешь заявление, я подпишу. Трудовая с собой? Портишь нам процент непенсионеров, но уж… Леонид Борисович просил. Командировку сделаю на полгода. До этого несколько месяцев будешь работать, раньше все равно не оформишься. Получать будешь двести рублей. Разницу – расписываешься в ведомости и отдаешь мне. Это, я думаю, ясно?
– Ясно, – сказал Володя с чувством благодарной зависимости.
– Теперь так. Мы тебе даем с нашего счета валюту на командировочные. Три тысячи долларов. На это составляем потом отдельный договор: в случае невыполнения командировочного задания ты обязуешься вернуть все до последнего цента в течение года. Через год после того, как окажешься в Штатах, три тысячи кладешь на наш счет. Понятно?
– Не совсем, – признался сбитый с толку путешественник.
– Мне, как ты понимаешь, тоже нет никакого интереса брать неизвестно кого с улицы и его отправлять в Америку так, за здорово живешь. Верно? Я тебе такую услугу оказываю. Такая услуга стоит денег, ты со мной согласен?
– Согласен.
– Ну вот. Если не отдаешь – достанем тебя через Интерпол, и платишь по суду плюс судебные издержки, либо садишься там, а самое вероятное – высылаешься к чертям обратно, и садишься уже здесь. Понял? Так что ты это обдумай. Это – мое условие.
– Так, а те три тысячи, что даете…
– Остаются нам. Согласись, это небольшая сумма для американца за то, что он окажется в Америке.
– А с чего же отдам-то?..
– Заработаешь. Учти еще: с очередью на билеты – поможем. Я тебе помогу. Своими связями. Это – тоже стоит, правда? И пойми еще: у меня работают люди, твоя командировка тайной ни для кого не останется, – это тоже трудности для меня, так? Согласен – пиши заявление. Нет – значит, разошлись, как в море корабли.
Ветреным и солнечным октябрьским утром он позвонил с Московского вокзала:
– У меня два часа до поезда, Леня. Завтра утром – авиацию в воздух!
– Сейчас возьму такси, – сказал Звягин.
Володя похудел сильно, скулы и подбородок выдавались жестко, короткая стрижка скрадывала пролысинку; он полегчал в движениях и потяжелел в жестах. В том, как прислонился к цоколю вокзала, как подставил лицо легкому осеннему солнцу, сквозило что-то новое, иное.
Жирок слез с души, оценил Звягин. Не только с тела.
– Помолодел, – сказал он. Толкнул носком сияющей туфли портфель: – Весь багаж?
– Впервые в жизни я ничего не боюсь, – сказал Володя. – Хочу – вернусь обратно, хочу – останусь там, хочу – свалю еще куда-нибудь. В матросы наймусь. Сигаретами буду в Италии торговать. Свою фирму организую. Фиктивно женюсь. В пустыню поеду верблюдов пасти! – закричал он. – Невероятное чувство – разорвать цепи и стать полным хозяином своей жизни!
– Цепь… – пожал плечами Звягин, ухмыляясь. – Веревочка от покупки в универсальном магазине. Чтоб быть хозяином своей жизни, надо рвать цепи ежедневно, – не удержался он от очередной глубокомысленной сентенции.
– А знаешь, что она сказала мне, когда успокоилась? – поведал Володя, разумея под «ней» жену. – Что извелась за много лет, каждый день готовясь к расставанию и чему угодно, и рада, что все, наконец, произошло таким образом. Еще несколько лет такой неопределенности, сказала, ее б с ума свели. Для детей… – сказал он и замолчал. – Для детей все сделаю! Одену, жратву с оказией передавать буду, деньги для валютного магазина… Не мог оставаться больше. Чем хочешь клянусь!.. Сказал им – на полгода в командировку. Так радовались… А там… там посмотрим еще, как все сложится. Еще и благодарны, и рады будут… – он развернул перед мысленным взором веер возможных перспектив. – Жаль на тебе шляпы нет, – закончил неожиданно.
– Почему?
– Выкинул бы. На рельсы.
Открыли двери вагонов, проводницы вышли на перрон: посадка началась. Отрешенным лицом Володя был уже не здесь – далеко.
– Кстати – к тому счету прибавь четыреста долларов, – неожиданно приказал Звягин. – Положишь в приличный банк на мое имя.
– К-хм?! – сказал Володя. – Конечно, пожалуйста, – сказал он. – А… за что? – спросил он.
– За все, – решительно, но туманно ответил Звягин. Его ужасно подмывало сказать, что, мол, друг любезный, за услуги двух валютных профессионалов тебе и твоей жене, все, мол, мои валютные запасы, полученные за пользование фирмачей и некоторых дельцов, и ухнули; и посмотреть, какая у Володи сделается при этом рожа. Жаль даже, что приходилось себе отказать в столь славном и невинном удовольствии. Да ладно уж, лети себе, голубь мира, граната учебная, кой-чему наученная.
Вечером косился на телефон. «Лучше счастливый где-то, чем несчастный здесь», – утешил себя, и позвонил Володиной бывшей жене:
– Володя просил, если понадобится помочь, чем бы то ни было, то я всегда сделаю… запишите телефон…
Дух его, признаться, был несколько смущен. И все же – он был доволен собой. В очередной раз чужое желание исполнилось его волей. Когда жена вернулась с родительского собрания, спросил:
– Ира, что сказал этот? О действии?
– Кто?
– Ну, англичанин.
– Который?
– Поэт.
– Вильям Блейк?
– Именно.
– Он сказал: «Кто желает, но не действует, тот плодит чуму».
– Именно. Вполне приемлемая эпидемиологическая теория. А ты знаешь, кто такой был Варвик – делатель королей?
Глава VII
Детектив
– Как звали доктора Ватсона? – спросил Звягин.
Сын удивленно задумался. Они шествовали вдоль пестрого овощного ряда по Кузнечному рынку, похожие скорее на братьев: один уже вполне возмужал, но второй не собирался стареть.
– Знаменитый друг Шерлока Холмса носил имя Джеймс, – сказал Звягин, нацеливаясь на тугие атласные помидоры. – Читайте «Человека с рассеченной губой». Нам два кило, красавица. Открой сумку с яблоками, Юра.
В завершение базарного утра они купили два гладиолуса: лимонный и пурпурно-черный. Выходя в уличную толчею у метро. Звягин продолжил давешний разговор:
– Эта нераскрытая история чем-то напоминает мне логические загадки, которыми мы баловались в школе… – проговорил он. – Например, человек заходит в кафе и просит у буфетчицы стакан воды. Та вдруг хватает поднос и бьет по стойке. Человек говорит: «Спасибо», поворачивается и уходит. В чем тут дело? Наводящие вопросы следует задавать так, чтобы предполагался однозначный ответ «да» или «нет». Отгадаешь?
– Он обиделся? – спросил Юра.
– Нет.
– Это был пароль и отзыв?
– Нет.
– Они были раньше знакомы?
– Нет. Ну, товарищ стажер, какой же из вас следователь, если не можете решить детскую задачку?
Юра перекинул сумку в другую руку, посопел:
– Он хотел пить?
– Нет.
– Но ему что-то надо было?
– Да.
Проходя мимо пиццерии, Юра невольно покосился на вход, словно там могла открыться отгадка.
Расстояние до дому сокращалось, и петли вопросов сужались.
– А с ним вообще было все в порядке?
– Нет.
Уже в лифте Юра подпрыгнул и закричал:
– Значит, ему что стакан воды, что испуг – одинаково?! И получил одно вместо другого! Он икал и хотел избавиться от икоты – так?
– Наконец-то. – Открыв дверь, Звягин потянул носом и объявил: – Пирожки с капустой и салат из кальмаров. Рота, в столовую!
Ставя цветы в синюю вазу, жена поинтересовалась:
– А с чего ты решил про салат? Он ведь не пахнет.
– Если в воскресное утро наша несовершеннолетняя дочь трудолюбиво варит рис, ты вчера купила майонез, в холодильнике пропадают кальмары, а я люблю все это вместе, то иной вывод невозможен.
