С красным от возбуждения лицом, громким срывающимся голосом Тафт объявил: "Я не могу выразить всю глубину моего разочарования программой Администрации, которую она представила сегодня". В дневнике Эйзенхауэра имеется такая запись: "[Тафт] обвинил Совет безопасности в том, что он, по существу, принял стратегию Трумэна, сокращая расходы в одном месте и подрезая в другом; полученную при этом экономию он назвал "хилой". Он предсказал, что принятие Конгрессом любой такой программы приведет к неизбежному и сокрушительному поражению Республиканской партии на выборах 1954 года, и заявил, что не только не сможет поддерживать эту программу, но будет вынужден публично выступить против нее и бороться против ее принятия". Эйзенхауэр был "удивлен демагогической сутью его тирады, поскольку сам он не единожды упоминал о безопасности Соединенных Штатов... он просто хотел сократить расходы, безотносительно от всего".
Эйзенхауэр перебил его. "Давайте вернемся назад", — сказал он. И, глядя в упор на Тафта, продолжал: "Основные принципы нашей глобальной стратегии понять нетрудно". Европа не должна пасть: мы не можем перевезти ее сюда; мы должны сделать ее сильнее. "Затем о Среднем Востоке. Это половина нефтяных ресурсов. Мы не можем допустить, чтобы они отошли к России. Юго-Восточная Азия — еще одна критическая точка, мы должны поддерживать французов во Вьетнаме". Идея Тафта о том, чтобы полагаться исключительно на американское атомное оружие, вызвала гневное замечание Эйзенхауэра: "Одними угрозами ответного удара нельзя обеспечить нашу безопасность". Америка должна сохранить свое положение и позицию силы, в противном случае "русские постепенно все захватят без борьбы". После этого он детально обрисовал Тафту свою оборонную политику.
И, наконец, очень простое заключение: "Я не могу поставить под угрозу безопасность моей страны". И встреча завершилась. Эйзенхауэр так прокомментировал эту встречу в своем дневнике: Тафт не обладает "взвешенным суждением", ибо "он пытается обсуждать крупные, серьезные и даже критические проблемы в раздраженной и вспыльчивой манере". Высказывая свое суждение о самообладании, Эйзенхауэр так отозвался о Тафте: "Я не знаю, как он вообще может... оказывать влияние на людей, если он не может сдерживать свой нрав"*35.
Помимо главного вопроса — война или мир — наиболее важной проблемой для каждого президента в наше время является размер оборонного бюджета. Все другие проблемы — налоги, величина дефицита, уровень безработицы, уровень инфляции, взаимоотношения с союзниками и с Советским Союзом — непосредственно увязаны с объемом затрат, осуществляемых Министерством обороны. Все основные цели Эйзенхауэра — мир, уменьшение налогов, сбалансированный бюджет, полная ликвидация инфляции — зависели от сокращения военного бюджета.
Он знал это и был преисполнен решимости добиваться достижения своих целей. В самом деле, важным фактором в его решении заняться политикой была неудовлетворенность политикой Трумэна в области обороны. Как отмечал Тафт, расходы на военные нужды между 1945 и 1953 годом росли и падали с головокружительной быстротой. Накануне войны в Корее Трумэн сократил военный бюджет на 13,5 млрд долларов. Эйзенхауэр возражал против такого резкого снижения и часто говорил, что, по его личному мнению, войны в Корее не было бы, если бы Трумэн не провел так поспешно демобилизацию и не принудил армейское командование отозвать свои дивизии из Южной Кореи в 1948 году. К 1952 году по расчетам Трумэна военный бюджет должен был превысить 50 млрд долларов. Он принял на себя обязательство довести военную мощь Соединенных Штатов к 1954 году — "году максимальной опасности"—до максимального уровня, почти до полной военной готовности. (По данным Пентагона, к 1954 году Советский Союз должен был иметь водородную бомбу и средства доставки.)
Эйзенхауэр заявил лидерам республиканцев, что подобный подход — бизнес к определенной дате — в таких делах является "чистейшим вздором". Он сказал: "Я всегда боролся с идеей, что к дате "игрек" надо иметь количество дивизий "икс". И я не собираюсь обращаться в бегство, если вдруг кто-нибудь появится с этой проклятой формулой «столько-то к такой-то дате»". Вместо этого он хотел устойчивого наращивания военной мощи на основе выделения тех ресурсов, которые страна может себе позволить для этой цели. Однако, когда он объявил свою программу, все рода войск стали энергично возражать против нее. Особое недовольство выражало командование ВВС, для которых программой Трумэна предусматривалось выделение наибольших средств и которые ничуть не поколебались выступить с публичной критикой. Эта критика получила широкую огласку в средствах массовой информации. Командование ВВС аргументировало свои возражения тем, что к 1954 году оно должно иметь 141 авиаполк — иначе ВВС не смогут выполнить поставленные перед ними задачи.
"Мне чертовски надоели эти программы продаж ВВС, — заявил Эйзенхауэр лидерам республиканцев. — В 1946 году они утверждали, что если будет 70 авиаполков, то они раз и навсегда гарантируют нашу безопасность". Теперь же они выступают "с этой хитрой цифрой 141. Они внушают мысль, что необходимо либо согласиться с ней, либо оказаться в роли предателей". Эйзенхауэр проинформировал, что поручил министру обороны Вильсону навести порядок в своем доме и заставить генералов и адмиралов держать язык за зубами. "Я не буду держать в Министерстве обороны никого, кто будет рекламировать идею о непрерывном возрастании нашей военной мощи". Главный ходатай по делам ВВС на Капитолийском холме сенатор Саймингтон утверждал, что программа Эйзенхауэра оставит Соединенные Штаты открытыми для проникновения русских стратегических бомбардировщиков. И к такому заявлению Эйзенхауэр отнесся как к "чистому вздору".
"Мы стерли Германию в порошок, — напомнил он конгрессменам, — но их уровень производства в конце войны был такой же, как и в начале. Удивительно, на что люди могут пойти, находясь под давлением. Идея о том, что наша экономика может быть парализована, — плод воображения Стюарта Саймингтона". Эйзенхауэр рассматривал проблему с другого конца — он был обеспокоен тем влиянием, какое будет испытывать экономика Соединенных Штатов, если на нее ляжет груз наращивания военной мощи к сроку, установленному Трумэном. Что произойдет после 1954 года? Возможно ли будет закрытие без последствий всех заводов, на которых будет налажено производство танков, кораблей и самолетов?
Несмотря на эти доводы, политические деятели продолжали возражать против сокращения военных расходов, предложенных Эйзенхауэром. Конечно, никто лучше самих ВВС не знал их нужды. Эйзенхауэр сказал, что это "чепуха". Он напомнил конгрессменам, что "служил с такими людьми, которые знали все ответы; они просто не хотели спуститься на землю и посмотреть фактам в лицо". Политиков это не убедило. Как могут они, штатские люди, спорить с Пентагоном? Эйзенхауэр ответил, что лучше него никто не знает Пентагон; он знает, как глубоко укоренилась тенденция преувеличивать значение каждой проблемы, чтобы просить больше средств, чем это действительно необходимо*36.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
