— У Джамиса было тридцать три литра, семь драхм и три тридцать вторых драхмы воды племени, — произнесла Чани. — Вот, я благословляю эту воду в присутствии сайядины. Эккери-акаири, — се вода, филлисин-фоласи — вода Паулю Муад'Дибу! Киви акари, и не более, накалас! На-келас! да будет измерено и сочтено, укаир-ан! биением сердца, джан-джан-джан, нашего друга… Джамиса.
Во внезапно наступившей гробовой тишине Чани обернулась, глядя на Пауля. Выдержав паузу, она продекламировала:
— Где буду я пламенем, да будешь ты углем; где буду я росой, да будешь ты водою.
— Би-ла кайфа, — нараспев откликнулся хор.
— Отходит эта вода Паулю Муад'Дибу, — сказала Чани. — Да хранит он ее для племени, да бережет от небрежения и утраты. Да будет он щедр в час нужды. Да оставит он ее племени ради его блага, когда придет срок!
— Би-ла кайфа, — отозвался хор.
«Я должен принять эту воду», — подумал Пауль. Он медленно поднялся, подошел и встал возле. Чани. Стилгар отступил на шаг, уступая ему место, осторожно принял у него балисет.
— На колени, — сказала Чани. Пауль опустился на колени.
Чани подвела его руки к бурдюку, приложила их к его гладкой упругой поверхности.
— Племя доверяет тебе эту воду, — сказала она. — Джамис покинул ее. Прими же ее с миром!
Она встала, помогла подняться Паулю. Стилгар вернул балисет и протянул на раскрытой ладони горсточку металлических колец. Пауль рассмотрел их: все разного размера, насколько можно судить в тусклом свете плавающей лампы.
Чани поддела самое большое на палец, объявила:
— Тридцать литров.
Затем она так же одно за другим показала Паулю все кольца, называя их значение:
— Два литра, литр; семь мерок по одной драхме каждая; одна мерка в три тридцать вторых драхмы. Всего тридцать три литра, семь и три тридцать вторых драхмы.
Нанизав на палец, она показала их все Паулю.
— Принимаешь ли ты их? — спросил Стилгар.
Пауль сглотнул, кивнул:
— Да.
— Позже, — сказала Чани, — я покажу тебе, как завязывать их в платок так, чтобы они не звенели и не выдали тебя, когда необходима тишина. — Она протянула руку.
— Может быть, ты… подержишь их пока у себя? — спросил Пауль.
Чани изумленно взглянула на Стилгара. Тот улыбнулся:
— Пауль Муад'Диб, чье имя Усул, не знает пока наших обычаев, Чани. Возьми их — без всякого обязательства, кроме лишь обязательства хранить мерки, пока не научишь его, как следует носить их.
Она кивнула, вытянула из-под бурнуса полоску ткани и навязала на нее кольца, хитро оплетая их узлами, и наконец спрятала в кошель под бурнусом.
«Что-то я ляпнул не то», — подумал Пауль. Он почувствовал, что фримены втихую развеселились; его поступок явно их позабавил. Внезапно память о виденном в пророчествах подсказала: предложение женщине водяных колец-мерок входит в ритуал ухаживания, это почти что брачное предложение.
— Хранители воды, — позвал Стилгар.
Шурша одеяниями, фримены поднялись с пола. Вперед выступили двое, приняли бурдюк. Стилгар подхватил плавающую лампу и, освещая ею путь, повел всех куда-то в темную глубину пещеры.
Пауль, шедший следом за Чани, смотрел на маслянисто-желтые блики на каменных стенах, на мечущиеся тени и ощущал подъем вокруг себя — подъем и молчаливо-торжественное ожидание, предвкушение чего-то необыкновенного.
Джессика, которую кто-то возбужденно потянул за собой, шла в конце процессии, стиснутая со всех сторон фрименами. Усилием воли она подавила минутную панику. Она-то узнала кое-что в этом ритуале, узнала искаженные слова чакобса и бхотани-джиб — и она знала, какая безудержная ярость может вспыхнуть в такие вот безобидные как будто моменты…
«Джан-джан-джан, — повторила она про себя. — Иди-иди-иди…»
Словно детская игра, в которую взялись играть взрослые… позабывшие правила.
Стилгар остановился возле желтой каменной стены. Нажал на какой-то выступ — и стена беззвучно повернулась, как дверь, уйдя вглубь; открылся неправильной формы проем. Стилгар шагнул в него, за ним последовали остальные. Проходя мимо сотовидной решетки, он ощутил дуновение прохладного воздуха, струившегося от нее.
Пауль вопросительно посмотрел на Чани, потянул ее за рукав.
— Там был влажный воздух! — сказал он.
— Ш-ш-ш, — одернула она его.
Но фримен, шедший следом, негромко объяснил:
— Сегодня ночью ветровая ловушка собрала много влаги. Это Джамис посылает нам знак, что удовлетворен!
Джессика миновала потайную дверь, услышала, как та захлопнулась за ней. Она видела, что фримены замедляли шаг около решетки, — а приблизившись к ней сама, ощутила влажное дуновение.
Ветровая ловушка, подумала она. Где-то на поверхности укрыта ловушка, направляющая воздух сюда, в прохладу пещер. И влага, которая в нем содержится, выпадает росой…
Они прошли сквозь еще одну дверь — над ней тоже была решетка-соты. Пауль и Джессика отчетливо почувствовали влагу в ветерке, подувшем в спину.
Лампа, которую нес шедший во главе процессии Стилгар, вдруг опустилась ниже уровня голов, маячивших перед Паулем. Через несколько шагов он почувствовал под ногами ступени, уходившие налево и вниз. Свет отражался от стен, пробивался между голов, скрытых капюшонами. Процессия уходила вниз по спиральной лестнице.
Джессика ощущала, как нарастает в окружающих напряжение, как все более полной становится тишина, охватывающая фрименов в присутствии воды. Это было как вход в храм…
«Я видел это место во сне», — вспомнил Пауль.
Мысль эта и ободряла, и несла в себе отчаяние. Где-то вдали на этом пути прорубали себе, кровавую дорогу по Вселенной орды фанатиков — во имя его. Черно-зеленый стяг Атрейдесов станет символом кровавого ужаса. А дикие, воющие легионы будут кидаться в бой с боевым кличем: «Муад'Диб!»
«Это не должно случиться, — думал он, — я не могу допустить этого».
Но он по-прежнему чувствовал свое ужасное предназначение — и знал, как непросто остановить колесницу Джаггернаута, набирающую скорость. И если даже он умрет вот сейчас — все совершится точно так же, но уже через мать и не рожденную пока сестру. Разве что смерть всего отряда, включая его самого и его мать, могла бы остановить движение к кровавому безумию.
Пауль огляделся. Отряд растянулся в шеренгу. Его прижали к невысокому барьеру, высеченному из самой скалы. А за ним в свете лампы в руках Стилгара блестела совершенно гладкая, темная поверхность воды. Она простиралась куда-то вдаль, в густые черные тени. Метрах в ста с трудом можно было различить дальнюю стену пещеры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
