недолго по ряду причин. Во-первых, немцы объявили, что за каждого убитого немца будет расстреляно 100 местных жителей. И этого принципа немцы придерживались на практике, в один день, например, расстреляв 700 мирных сербов в городе Крагуевац. Коммунистических партизан это не останавливало; наоборот, зверства оккупантов вызывали у местного населения желание мстить и пополняли ряды повстанцев, в то время как патриотов-четников эти зверства удерживали от акций, ведущих к массовым расстрелам мирного населения. Таким образом, совместные операции партизан и четников стали невозможными и вскоре превратились в противостояние. Тогда немецкое командование начало неофициально снабжать четников оружием для борьбы с коммунистическими партизанами, что дало коммунистам пропагандистский козырь обвинять королевских четников в связях с ненавистными оккупантами. Во-вторых, моральным преимуществом коммунистов, особенно в глазах хорватов и национальных меньшинств, был факт преследования их королевской властью в 1930-х годах. А в военно-стратегическом плане у партизан было преимущество опыта гражданской войны в Испании в рядах Интернациональной югославской бригады, в то время как четники таким опытом не обладали. В-третьих, состоявшее в подавляющем большинстве из сербов четническое движение изначально было настроено против хорватов, поскольку они в первые же дни войны, за редкими исключениями, дезертировали и переходили на сторону хорватского нациста Антэ Павелича, прибывшего в Загреб вместе с итальянскими войсками (при немецкой поддержке), возглавившего затем марионеточное хорватское государство, в идеологическую программу которого входило массовое уничтожение сербов, евреев и цыган. К выполнению этой
452
программы нацистские усташи приступили немедленно. В ходе этой расправы было убито от 600 до 700 тысяч сербов. На эти зверства четники отвечали тем же, убив около 70 тысяч хорватов[1]. Это противостояние привело к тому, что титовские партизаны стали единственной обще-югославской силой, к которой примыкали не только коммунисты, но и вообще сторонники сохранения единой Югославии, а также те хорваты, которые не желали служить в нацистских войсках усташей. Все это привело к тому, что в 1943 году Черчилль отменил помощь четникам, перейдя к поддержке Тито, а затем заставил молодого югославского короля Петра, бежавшего в Англию, отречься от Дражи Михайловича. Интересно, что Сталин поддерживал связь с Дражей Михайловичем дольше, чем англичане.
Но до этого, в 1941-1942 годах, был период так называемого «левого уклона» у титовских партизан, когда они занялись уничтожением «классового врага». Особый разгул этого террора был в Черногории и Герцеговине. Там были расстреляны многие сотни более-менее благополучных крестьян под видом раскулачивания. Шел разгром церквей, нередко с убийствами священнослужителей. Одним из инициаторов этой кампании был Джилас. Эта политика чуть не привела к полному поражению партизан. Крестьяне указанных районов массами бежали к четникам, которые в тактическом союзе с оккупантами одержали несколько сокрушительных побед над партизанами, после чего эта линия была в 1942 году признана неправильной.
Немалую роль в выживании титовских партизан сыграла поддержка их сербским населением Хорватии, которое, будучи меньшинством в Хорватии, не видело для себя будущего ни с все более националистическими четниками, ни с хорватскими усташами. На территориях, контролируемых партизанами, Тито создавал «народно-освободительные комитеты». В 1942 году он хотел провозгласить их неким
453
временным правительством. Но Сталин был против. Вообще Сталин настаивал на признании титовцами короля Петра и на том, чтобы после войны была восстановлена монархия при сильной коммунистической оппозиции во главе с Тито, явно рассчитывая на то, что при такой двойственности власти Тито будет вынужден служить послушным орудием Сталина и «не рыпаться». Но Сталин просчитался: в 1943 году, не дожидаясь его разрешения, Тито провозгласил Антифашистский союз народного освобождения Югославии (АВНОЙ в югославском сокращении) верховным законодательным и исполнительным органом Югославии. Однако под давлением Советского Союза и нуждаясь в признании Запада, Тито подписал в начале 1945 года договор с Шубашичем — представителем лондонского югославского правительства, по которому в правительство, возглавляемое Тито, должно было войти 5 представителей лондонского правительства. Тем не менее и речи не было о коалиционном правительстве. Тито без обиняков дал понять, что это будет коммунистическое правительство с участием нескольких некоммунистов. Вопреки Сталину Тито категорически отказался от восстановления монархии, а Черчилль фактически заставил Петра отречься от престола. Не имея никакой властной базы, лондонские представители были постепенно вытеснены из правительства, а в ноябре 1945 года состоялись однокандидатные «выборы» по советскому образцу, и в стране у становился коммунистический строй почти слепого подражания Советскому Союзу и прославления Сталина. Однако трещины в советско-югославских отношениях уже были и все более увеличивались. Сталин не мог простить Тито самостоятельности его мероприятий без консультаций с ним по каждому вопросу. В свою очередь, Тито обижался на Сталина за то, что он не поддержал попытки Тито присоединить к Югославии Триест. Наряду с непомерным культом Сталина, прославлением Советской армии и замалчиванием роли западных союзников в победе, югославская пропаганда подчеркивала, что освобождение страны было совершено собственными силами, правда, при помощи Советского Союза. Все это Сталину не нравилось. Он хотел в руководителях новых коммунистических стран иметь своих марионеток,
454
а не самостоятельных и амбициозных вождей, как Тито. Конфликт нарастал. Во время последней поездки Джиласа в Москву в январе 1948 года Сталин очень резко критиковал Югославию за то, что она ведет свою политику без предварительных консультаций с Москвой. Джилас жаловался Сталину на невыгодные условия предлагаемых Советским Союзом совместных акционерных обществ. Атмосфера была весьма накаленной. Среди обсуждавшихся тем был вопрос о югославско-болгарско-албанской федерации, в свое время предложенной самим Сталиным. И вот весной 1948 года Сталин вызывает Тито и Димитрова в Москву для подписания договора о болгарско-югославском объединении. Джилас понял, что этим путем Сталин хочет ослабить власть Тито. Он также опасался ловушки и убедил Тито в Москву не ехать. Димитров поехал, а в Болгарию вернулся в гробу.
28 июня 1948 года Югославия была исключена из Коминформа, и штаб-квартира последнего была перенесена из Белграда в Бухарест. В заявлении Коминформа Тито обвинялся в терроризме, пренебрежении Демократией[2], деспотизме, в принижении роли компартии слиянием ее с Народным фронтом, в «безграничном самовосхвалении и замалчивании роли других коммунистических партий» и пр. Обвинение в слиянии с Народным фронтом было особенно абсурдным: Тито на II съезде Народного фронта заявил, что Народный фронт, будучи «классовым объединением рабочего класса с его революционными союзниками», находится под безусловным руководством Коммунистической партии, которая создала его «и вступила в борьбу в качестве его вождя. Это не союз и не коалиция». А один из главных идеологов партии Эдвард Кард ель пояснил: «Коалиция не в состоянии мобилизовать массы, ибо основа коалиции — компромисс»[3]. На первом этапе становления своего
