тех пор много воды утекло, и вообще всё переменилось.
Я обнаружил, что в цикле публикации меня преследуют ошибки и опечатки. К примеру, я очень люблю плюющихся и ругающихся помощников на разных сетевых конкурсах, потому что, читая их, я не оправдывался, а, сидя дома, и спокойно исправлял эти описки. Правда потом, в хороших литературных журналах, редакторы находили ещё горсть, потом ещё полгорсти находили корректоры в этих журналах, а спустя пару лет, корректор в издательстве (я клянусь, всё вносил в мастер-копию!), щедро усыпал поля правкой. Потом я выкладывал текст в Живой Журнал и — о ужас! — мне находили ещё три-четыре ошибки.
Конечно, к чужим замечаниям об ошибках нужно относиться аккуратно. Во-первых, корректоры и редакторы иногда люди не очень образованные — например, мне как-то исправили (не в "Новом мире", конечно, а в покойном ныне журнале "Если" цитату "На пригреве тепло, только этого мало" на "На припёке тепло…", а одному моему доброму товарищу поставили восхитительные кавычки "бритва „Оккама”" — кстати, почему в парфюмерно-жестяной индустрии до сих пор нет такого бренда, совершенно непонятно. В любительской литературе и того пуще — прекрасно, что люди читают Розенталя, и иногда плохопереваренный Розенталь оказывает дурное действие. От него пучит и становится не по себе.
Я тут недавно высказался по поводу "Тотального диктанта", однако понял, что тема эта меня задевает куда сильнее.
Сразу скажу, что мне совершенно не интересно обсуждать претензии к устроителям мероприятия — ежели оно было бы устроено на средства налогоплательщиков, то да, обыватель может возвысить свой голос, видя какой непорядок. Но мне сообщали, что эта затея частная. В итоге ульяновский губернатор выходит совершенным глуповцем, но это как бы положено по службе провинциальным начальникам. А вот то союз писателей выходит собранием форменных сумасшедших. Если губернатору как-то простительно быть дураковатым, то вот писателям надобен если не ум, то, на худой конец, чувство стиля В этой среде часто оказывалось, что поэт Сурков дурен, а поэт Мандельштам — хорош. И ломать копья по поводу того, что кто-то презрел первого и выбрал второго, в 2013 несвоевременно. Все знают, что хороших и плохих писателей с любыми корнями предостаточно. Желателям паспортной чистоты способ один — устроить собственное мероприятие такого рода.
И злиться на собственную креативную немощь глупо. Публичные сетования такого рода любого выставляют убогим старикашкой.
Итак, первое, что показывает „тотальный диктант”, это человеческую глупость.
Но веселая кампания по изготовлению скворечников эту глупость показала бы так же.
Куда интереснее, что две трети участников написали его на двойку. И это еще добровольцы!
Тут веселье в том, что само понятие грамотность — ситуативно. Поэтому-то призыв проверять грамотность „По Толстому” не так безупречен. Толстой писал вообще по другой орфографии. И советские редакторы много чего в нем правили, приводя в соответствие с реформами 1918 и 1956 года. Про букву „ё” я уже не говорю — судьба ее загадочна и непонятна.
При том, история русского языка причудлива: фонетический и фонематический принципы бьются в ней, как гопники в подворотне. Время от времени приходят менты и дворники в виде государства и фиксируют промежуточные успехи драки. На этом фоне гордость отличника не то, чтобы тускнеет, но всё же меняет цвет.
И, чтобы два раза не вставать, есть ещё одна тема — это грамматическое чванство. Чрезвычайно интересно, как устроена психология граммар-наци. Но это совсем другая история. Во всяком случае я сочувствую этим людям: они похожи на последних коммунаров, которых расстреливают у стены кладбища Пер Лашез.
Извините, если кого обидел.
19 апреля 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-04-19)
«Го — беседа рук»
Традиционная стратегическая настольная игра, входит в число пяти базовых дисциплин Всемирных интеллектуальных игр.
Извините, если кого обидел.
19 апреля 2013
Страшная месть Карлсона (2013-04-20)
Шумел, гремел город Москва, со всех сторон тянулись к нему дороги, каждое утро всасывал он в себя вереницы автомобилей и зелёные змеи электрических поездов — это ехали на работу тыщи людей. Ехали к центру этого страшного города и студенты — из тех, что разжились жильём подальше и подешевле.
А как только ударял довольно звонкий колокол в церкви Св. Татьяны, то уже спешили толпами на занятие, зажав тетради под мышкой, самые отъявленные из студентов — философы. Боялся философов даже старик-азербайджанец, продававший орехи у входа, потому что философы всегда любили брать только на пробу и притом целою горстью — причём без разницы, были ли это любители Сократа и Платона, почитали ли они Сартра и Камю или отдавали долг Бодрийяру с Дерридой. Однажды три приятеля-философа решили поживиться чем-нибудь на халяву. Одного так и прозвали — Халява, другого — Зенон (за то, что тот никак не мог сдать античную философию), а третьего — Малыш (за небольшой рост).
Малыш был нрава меланхолического и на лекциях больше глядел в окно, чем на доску. Халява, наоборот, был весел и постоянно плясал по кабакам, Зенон же учился искренне и прилежно, хоть и был туповат.
Однако ж чувство голода победило, и они отправились по гостям. Эти приглашения в гости были чрезвычайно важны для друзей — Зенон получал приглашения четыре раза и каждый раз приводил с собой своих друзей. Халява был зван восемь раз. Этот человек, как можно было уже заметить, производил мало шума в поисках еды, но много делал.
Что же касается Малыша, у которого еще совсем не было знакомых в столице, то ему удалось только однажды позавтракать у одного батюшки, что происходил из родных мест Малыша, и быть званым к своему армейскому сослуживцу. Он привел свою армию к священнику, у которого они подчистую уничтожили целиком весь его двухмесячный запас, и к боевому другу, который проявил неслыханную щедрость. Но, как говорил Халява, сколько ни съел, всё равно поел только раз.
Малыш был смущён тем, что добыл только полтора обеда — завтрак у святого отца мог сойти разве что за полуобед — в благодарность за пиршества, предоставленные Халявой и Зеноном. Он считал, что становится обузой для остальных, в своем юношеском простодушии забывая, что кормил всю компанию в течение месяца. Его озабоченный ум деятельно работал, и молодой философ пришел к заключению, что союз трёх молодых, смелых, предприимчивых и решительных людей должен был ставить себе иную цель, кроме прогулок в полупьяном виде, фехтования табуретками в кабаках и прочих более или
