Скоро в рабочей группе появилась так называемая формула Эльмера — по имени выдвинувшего ее заместителя главы шведской делегации. Не уточняя пока видов уведомляемой деятельности, Бьерн Эльмер предложил, чтобы она подлежала уведомлению в тех случаях, когда в ней участвуют по крайней мере две мобильные боевые части с общей численностью X человек и Y танков. Упоминание двух боевых частей само по себе не может вызвать уведомлений, а играет вспомогательную роль, показывая, что речь идет именно о маневрах войск, имеющих определенную структуру.
Все это было очень близко к нашей позиции. Но мы решили не спешить, чтобы не отпугнуть НАТО, а тем временем получше выяснить, что представляют собой эти «две части» в формуле Эльмера.
И тут в позиции НАТО обозначился интересный зигзаг. Раньше именно она настаивала на структурном параметре уведомлений — числе дивизий. Теперь же, когда началась, наконец, выработка конкретных формул, оказалось, что в действительности многие страны НАТО не хотят уведомлять ни с уровня полка, ни с уровня дивизии. Посол Гашиньяр сказал, например, что Франция никогда не пойдет на это. Даже американцы стали говорить, что для них обозначение двух частей — это просто «символ». 25 июля посол Берри подтвердил, что США снимают структурный элемент в качестве «спускового крючка» к уведомлению.
В общем, каркас формулы уведомлений был теперь практически готов. Главное в нём — численность войск. Уведомления будут даваться, начиная с определённого числа войск, участвующих в военной деятельности.
Теперь нужно было нарастить этот каркас мясом содержания. Разница в цифрах была по— прежнему велика. Но прежде чем браться за их согласование, нужно было определить, о каких видах военной деятельности будут даваться уведомления: о внегарнизонной деятельности (НАТО) или же об учениях, передвижениях и перебросках войск (ОВД). У меня росло убеждение, что НАТО в конечном счете, уступит, но будет держать этот вопрос в подвешенном состоянии до последнего часа Конференции, пока не прояснятся численные величины параметров уведомлений.
Однако и здесь в позиции стран НАТО произошло заметное движение. Публично они продолжали настаивать на параметре в 6 тысяч человек, но в неофициальном плане говорили, что могут пойти и на 10 тысяч. Причем чувствовалось, что они готовы двигаться и дальше.
Мы стояли пока на 18 тысячах, туманно намекая, что это не последнее наше слово. Но у нас теперь было обширное поле для маневра — директивы позволяли опуститься до 12 тысяч. Поэтому я был спокоен — договориться здесь можно без особых проблем. Но время для размена и выработки компромисса пока не наступило.
* * *
После окончания 11 сессии, когда многие делегации разъехались на перерыв, удалось решить и другую сложную проблему –о сроках уведомлений. Для нас главным был поиск такой формулировки, которая предусматривала бы извещение о заблаговременном (42— 45 дней) прибытии американских войск в Европу, и в то же время исключала возможность скрытого накопления войск. В этом случае мы могли снять требование об уведомлении относительно транзита через Европу.
В конце концов, после изрядного препирательства такая формула была найдена. Посол Хансен улетел в Вашингтон для доклада и вырабатывалась она в основном с послом Франции Гашиньяром и Послом ФРГ Цитроном. Американцы реагировали на нее кисло, но формально не возражали. Поэтому мы сообщили в Москву, что руководитель делегации США Берри «сетовал», поскольку уведомления о перебросках войск США в Европу являются «серьезным отходом от прежней американской позиции и идут навстречу Советскому Союзу».
Вообще, начиная с 11 сессии, в группе НАТО произошли заметные изменения. С уходом посла Гудби активность американской делегации заметно спала. Вместо нее на первый план в наших контактах по выработке текста договоренности вышли послы ФРГ, Франции и Англии. Была и другая причина — соглашение в Стокгольме касалось в первую очередь безопасности европейских государств. Поэтому чем четче прорисовывались контуры договоренности в шведской столице, тем решительнее брали дело в свои руки европейские послы.
Интересную картину являл собой Стокгольм в те дни. Во всех крупных ресторанах сидели какие— то странные группки людей — два, три, четыре человека, которые, отодвинув принесенные официантами блюда, чертили схемы, писали столбцы цифр и громко спорили. Это были делегаты Стокгольмской конференции. Причем не обязательно представители великих держав. Важную роль в преодолении барьеров сыграли посол Португалии Джозеф Куатильеро, с которым мы не один час провели в его любимом ресторане «Рич» на Биргер Ярлсгатан, или Лейф Мевик из Норвегии, или Том Делворт из Канады — все зависело от личных качеств, энергии и умения. Я уж не говорю о таких прирожденных миротворцах, как посол Матти Кахилуотто (Финляндия), Курт Лидгарт (Швеция), Вильгельм Таровски (Австрия). Причем у каждого из них был свой любимый ресторан, и, встречая в том или ином месте группу дипломатов, всегда можно было определить, кто выступает инициатором компромисса.
Г Л А В А 12
НА ТЕБЯ ДОНОС — КАК БЫТЬ?
После окончания XI сессии картина на переговорах в Стокгольме значительно прояснилась. Главная трудность крылась теперь в проверке. Натовцы неоднократно подчеркивали, что без инспекций договоренность по мерам доверия не представляет для них никакого интереса.
Думаю, и тогда думал, что это перебор — крайняя позиция для начала торга. Судя по всему, США и НАТО пошли бы в конце концов на соглашение и без инспекций. Так что дело не в них. Нам самим, в Москве, следовало прежде всего разобраться — нужны ли нам инспекции, нарушают ли они нашу безопасность или наоборот, укрепляют.
Спор об этом шел давно — страстный и непримиримый. Военные с пеной у рта доказывали, что на инспекцию Советский Союз никогда и ни при каких условиях пойти не может. Она раскроет нашу безопасность, степень боеготовности и подготовки войск, состояние и качество боевой техники и т.д. От конкретизации этих общих понятий военные обычно уклонялись. И только однажды маршал Ахромеев сказал: если инспекторы внезапно нагрянут, они могут узнать, как развертываются советские дивизии и вычислить систему наших мобилизационных планов и мероприятий.
Но все эти опасения относились к угрозам прошлого поколения. В век спутников и электронной разведки учения и передвижения войск прекрасно просматривались и прослушивались без участия инспекторов. К тому же Советский Союз получал равные возможности для раскрытия военных секретов на Западе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
