И он обратился за помощью к Фило, чуть отставшему от них. Однако тот, как всегда молчаливый и флегматичный, равнодушно пожал плечами.
– Насколько я помню карту, рядом с нами город. Почему бы оттуда не появиться всаднику-воину?
– Почему он на горе, а не на дороге, вот что интересно!
– Не знаю. Может, там просто короткий путь, или недалеко сторожевая башня, которую мы спутали с очередной скалой? Не станут же они ставить башни внутри Тракта!
– Нет, он явно за кем-то наблюдает! Вдруг тут затаилась какая-то опасность, о которой нам лучше узнать заранее? Сторожа не садятся на коней, наблюдатели не выставляются на всеобщее обозрение, а едущие коротким путем не застывают так надолго! Одевайте-ка шубы, проедемся до этого таинственного воина, благо он недалеко и не торопится.
– Стоит ли? - засомневался Морин. - Он ведь нас не видит, скорее всего, так может, это к лучшему? Поедем себе.
– Скоро вечер. Если город рядом, мы подъедем к нему затемно, и нас могут просто не пустить за ворота! Может, это - местный, и он поможет пройти вовнутрь? Ничего не хочется мне сильнее, чем очутиться на кровати, съесть большой кусок мяса и запить его пивом!
На такие доводы не смог возразить даже Приставала, поэтому все трое спешно напялили свои меховые одежи и направили коней прочь с Тракта, к скалам. Слепец не застегивался, ибо надеялся недолго пробыть "в зиме", да и не мог он самостоятельно застегнуть петли быстрее, чем за десять минут. Продел руки в рукава болтавшегося за спиной тулупа - и вся недолга. Его товарищи одевались как следует, поэтому слегка поотстали.
Снаружи оказалось не очень холодно, скорее всего, из-за полного отсутствия ветра - Великий Тракт шел по неглубокому распадку, окруженный с обоих сторон скалами. Гранитные выступы, острые, как зубы окаменевших чудовищ, торчали из отвесных стен; то и дело их прерывали осыпи, большие и маленькие, широкий и узкие. Обломки разных размеров усеивали узкие промежутки между серебряной стеной и скалами, так что ехать приходилось весьма осторожно. Стук копыт дробился на десятки, сотни повторений, отчего чудилось, будто за Слепцом двигалась целая армия.
Кроме осыпей, рядом оказалась широкая расселина. Кони, недовольно храпя, вынесли всадников на скальную гряду одного за другим. Оказалось, за грядой высились настоящие, до самого неба, горы. К их подножьям вело усыпанное черными валунами плато. Черные камни на белом снегу - и больше никакого цвета. Даже небо казалось белым! Унылая страна, ничего не скажешь.
Недалеко от гряды по плато шла прячущаяся в камнях дорога - скорее всего, проложенная в русле высохшей давным-давно реки. Через пять сотен шагов эта дорога поворачивала вслед за поворотом Тракта, скрываясь за неровным, крутым склоном.
Самым странным оказалось то, что это была не какая-нибудь тайная и еле заметная бандитская тропа. Нет, настоящая дорога, по которой, к тому же, очень часто ходили. Глубокие, четкие колеи были оставлены десятками проехавших телег, а между ними и по сторонам снег украшали многочисленные лошадиные и человеческие следы. Совсем рядом с расселиной, выведшей путников на плато, застыла большая деревянная повозка со сломанным колесом. Очевидно, шла она не в одиночку, а в составе каравана, потому как стояла на обочине, явно стащенная туда, дабы не мешать движению. Две лошади, с посеребренными инеем крупами, понуро стояли рядом; на повозке была установлена клетка из крепких, толстых брусьев. Внутри стоял, сложив руки на груди, тучный седой мужчина в богатом, но изрядно порванном наряде - в дубленой шубе прекрасной выделки, с прорехами на рукавах и боках, с огромным круглым воротником-пелериной, расшитым золотом и висящим сейчас наперекосяк. Мрачно, из-под косматых бровей толстяк разглядывал копошащихся у сломанного колеса людей. Их было двое, оба в мелкозвенных, плотных кольчугах, но без шлемов, в простых волчьих шапках. Еще два воина на лошадях переговаривались, стоя дальше к повороту, а последний, тоже конный, охранял телегу сзади и оказался ближе всех к неожиданно появившимся путешественникам.
Услышав громкий стук копыт о камни, этот последний повернул коня. Одним движением он сбросил с головы шерстяной капюшон, оставшись в кожаном шлеме с бронзовой круглой верхушкой. Лицо потемнело от прожитых лет и было изборождено глубокими морщинами, на густых, вислых усах качаются сосульки.
– Что-то не очень он рад встрече, - промямлил за спиной Приставала, встретив злой и не обещающий ничего хорошего взгляд воина. Слепец, не замедляя хода, продолжал приближаться к нему. Брови воина сошлись на переносице, а из горла пополам с паром вырвался хриплый вскрик на непонятном языке. Его конь, поджимая задние ноги, нетерпеливо плясал на одном месте. Хозяин не заставил его долго ждать: сжав пятками бока, воин без слов бросился в атаку. Уже на скаку он достал из-за спины тяжелое копье, в котором короткое древко сочеталось с длинным и широким, чуть ли не как меч, зазубренным лезвием. Его зловещий наконечник, колеблясь, целил в грудь Слепцу… Расстояние быстро сокращалось, и оставалось очень мало времени для объяснений. Свернуть? Обратиться в бегство, крича на скаку, что не собирался делать ничего плохого? Однако в Слепце вдруг проснулась ярость, достойная короля, а не кроткого бродяги. По какому праву этот старый вояка кидается на него с копьем, даже не спросив имени? Значит, он чувствует за собой некую вину, из-за которой вынужден сражаться! И потому совершенно спокойно можно вынуть меч и наказать его за подобную грубость.
Между всадниками оставалось пара десятков шагов, когда оскаливший зубы Слепец схватился за меч и почувствовал, как тепло его рукояти расползается по всей руке, наливает ее силой и крепостью. Успокоенный, Слепец не сразу понял, что не сможет как следует отбить сильный удар копья. Он не успел испугаться: рядом в воздухе прошелестело - и в горло атаковавшего воина вертикально воткнулся волшебный бумеранг Фило. Старый рубака был рассечен от ключицы до подбородка, густая, кажущаяся черной на белом фоне окрестных снегов кровь брызнула во все стороны. Мелкие и крупные капли образовывали замысловатый узор под копытами скакуна… Последним, уже посмертным движением воин сжал его бока ногами, и конь совершил большой прыжок. Тело всадника завалилось на спину и, перекувырнувшись, рухнуло в снег. А за телегой к тому времени уже слышались вопли и топот - приближались новые противники. Но Слепец был готов их встретить: его голубой меч упруго рассекал воздух и отражал тусклые лучи готового скрыться за горами солнца.
Слепец первым достиг сломанной телеги. Один из тех, кто чинил колесо, бросился навстречу с большой киянкой в руках, но Слепец, не задерживаясь, пнул его ногой в лицо и помчался дальше. Второй пехотинец за его спиной стал карабкаться на повозку, но его можно было предоставить остальным. Уж вдвоем они с ним как-нибудь справятся? В голове мелькнула мысль, что можно было и не доводить дело до кровопролития… Сам Слепец намеревался выбить копье из рук того, первого солдата, а потом уже объясняться с позиции силы. Однако, вмешательство Фило поставило крест на этом плане - а не вмешайся он, валяться бы сейчас Слепцу в снегу, с дырой в боку или руке. Что же, теперь выбора нет, нужно сражаться до победы или до смерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
