Сакс усмехнулся.
— Да, Фабрини, делай, что говорит толстяк.
Фабрини явно растерялся. У него был вид, как у пса, который вот-вот начнет гоняться за собственным хвостом.
— Ну и? — спросил Сакс. — Я так и знал. Без меня вам крышка, и вы понимаете это.
Фабрини спрятал нож и снова занял свое место в носовой части. Сакс, наконец, сломал его, и он осознал это. Он нуждался в Саксе. Все нуждались в этом мачо, сквернословом засранце, и в этом было трудно признаться. Все равно, что сказать, что вам нужна канцелярская кнопка в левом яйце или иголка в языке. Примерно так же больно.
Но это правда.
— Ну, ладно, — сказал Сакс, повеселев. — Поскольку мы пришли к выводу, что никто из вас, ослотрахов, не сможет найти собственный член, пока не натрет промежность каменной солью и не увидит, какое место у него покраснеет, давайте приступим к делу, лады?
Фабрини это не нравилось, но он слушал.
— Теперь я здесь главный, нравится вам, педикам, это или нет. Вы не обязаны любить меня, но если будете сотрудничать, я сохраню ваши задницы целыми и невредимыми. И может быть, лишь может быть, вытащу вас из этой клоаки, и вы вернетесь к своей прежней жалкой жизни. Как вам такое, мальчики?
Менхаус пожал плечами.
— Ладно, была не была.
Сакс повернулся к Фабрини.
— Как насчет тебя, Ричард, мать твою, Симмонс?
Фабрини нехотя кивнул.
— Крайчек?
Крайчек всматривался в туман.
— Что ж, примем это за знак согласия. Что с тебя, чокнутого, взять?
Они сидели в шлюпке при свете фонаря и выслушивали взгляды Сакса на мир в целом, в которых правды и бреда было примерно пятьдесят на пятьдесят. Но это было хотя бы что-то. В отличие от других, он не зарывался в себя и не ждал, что его кто-то вытащит. Он имел несколько идей и сценариев, как им выживать и оставаться при этом «большой счастливой семьей».
Они углублялись все дальше в водоросли, в кладбище кораблей, как Кушинг и остальные. Хотя туман был гуще овсянки, а ночь — черной и бесконечной, они видели, что находится вокруг них. Перевернутые корабельные корпуса и обломки. Иногда — какую-нибудь древнюю шхуну или современное одномачтовое судно, поросшие грибком и водорослями, напоминающие старые, гниющие корабли-призраки. Но всегда лишь мельком. Ровно настолько, чтобы они осознали, что находятся в легендарном месте.
— Рано или поздно, возможно, когда кончится ночь, — сказал Сакс, — мы найдем себе приличное судно. Такое, которое здесь не слишком давно. А когда найдем его, это будет наш дом.
— Дом, — сказал Менхаус. — Мне это нравится. Дом. Господи.
— Заткни хлебало, — сказал ему Сакс. — Дело в том, что мы не можем дрейфовать в этой чертовой лодке вечно. Нам нужно что-нибудь получше. Там, где могут быть запасы еды и воды. Возможно, кое-какое оружие или хороший моторный катер.
— Операционная база, — сказал Фабрини.
— Именно. На повестке дня у нас следующее. Найти сухое и безопасное место. Потом спокойно разобраться, что это за место, и оценить наши возможности.
С этим спорить никто не стал. Все по порядку.
Менхаус и Фабрини стали рассуждать, что это за место, где в водорослях застревают корабли.
— Саргассово кладбище, — пояснил Сакс. — Вот как старые моряки называли это место. Саргассово кладбище. Даже большие пароходы и дизельные суда попадают сюда… У них кончается топливо, и их относит в этот отстойник. Отсюда нет выхода. Потом они обрастают водорослями. Но некоторые корабли должны иметь на борту моторные катера. Это то, что нам нужно.
— Кладбище, — произнес Крайчек. — Именно оно и есть. Кладбище.
— Здесь полно мертвых кораблей — сказал Менхаус. — А значит, много мертвых экипажей.
При этих словах Фабрини слегка побледнел.
Но Сакс не хотел развивать эту тему. Он хотел поговорить про то другое судно, которое они видели. Именно ради него был затеян весь этот разговор. Ибо они видели нечто, торчащее из водорослей, и оно не походило ни на что, виденное ими ранее.
— Что это была за чертовщина? — обратился к ним Сакс.
На этот раз никакой агрессии в тоне. Он искренне хотел услышать их мнение насчет той штуки, которую они видели, прежде чем ее снова не поглотил туман. Потому что у него было одно предположение, и оно ему не нравилось. Одного того краткого взгляда на ту штуку было достаточно, чтобы одна его половина закрылась, как устрица в раковину. А другую начал колотить озноб. Ибо были вещи, которые искренне не хотелось видеть. Особенно в месте, вроде этого.
— Это был космический кораблю, — сказал Фабрини, наконец, обретя голос. — Какой-то космический корабль.
— Космический корабль, — повторил Менхаус. — Вот дерьмо.
— Об этом я и думал, — сказал Сакс.
Менхаус покачал головой.
— Да бросьте, вы двое. Гребаная летающая тарелка? Вы сами себя слышите?
Но они отлично себя слышали. Что бы то ни было, из водорослей торчало нечто круглой и обтекаемой формы. Почерневшее, будто обгоревшее. И оно издавало низкое, приглушенное гудение. Едва различимое. Но они слышали его.
Это было чистой воды безумие. Штуковина из бульварного чтива и ночных фильмов. Но когда они увидели ее, все подумали об одном и том же. Монстры в тумане и слизни в Мертвом море это одно, но тут было нечто совершенно иное. То, что они меньше всего хотели бы видеть. То, что каждый меньше всего хотел бы видеть, несмотря на все заверения в обратном. Ибо от подобного зрелища заворачиваются кишки, а голова наполняется странным шумом. Поскольку подобных вещей не должно существовать. Совсем. И когда видишь подобное, что-то у тебя внутри съеживается, как съеживается здоровая клетка, опасаясь вторжения чужеродного микроба.
Особенно, когда начинаешь задумываться, был ли на борту экипаж.
— Я не куплюсь на ваше дерьмо про летающую тарелку, — сказал Менхаус, с почти таким же упрямым как всегда видом. — Я не верю во всю эту чушь. Мы видели ее всего пару секунд. Это может быть что угодно.
— Например? — поинтересовался Фабрини.
— Например… например, какой-нибудь «ховеркрафт» (аппарат на воздушной подушке — прим. пер.). Они же круглые, верно? Это мог быть один из них.
— «Ховеркрафт»? — рассмеялся Сакс. — Гребаный «ховеркрафт»? Не очень-то похоже.
— Ты прекрасно знаешь, что это было, — сказал Фабрини. — Мы все знаем. Я понял это в ту же секунду, как я его увидел. И мне это не понравилось. Совсем не нравилась. И знаешь, почему?
Менхаус посмотрел на него.
— Говори.
— Потому что я испугался. Точно так же, как каждый из вас. И не пытайтесь отрицать это, черт вас дери. Все мы испугались до усрачки. Мертвые корабли это одно, но….
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
