Прекрасно понимая, что несведущий в военном деле тринадцатый принц живым из Хупэкче не вернётся, Ван Со сопротивлялся до последнего и всё-таки вынужден был уступить. А пока формировалась армия для подавления смуты, он издал указ, в котором обещал свободу рабам, защиту пострадавшим, равенство по положению и прочие блага. Он надеялся, что это остановит восстание и Бэк А останется цел.
Но было уже поздно: озлобленные рабы Хупэкче шли на дворец.
И тогда У Хи приняла своё решение, выбрав долг, перед которым меркла любовь. Она не смогла забыть о тех, кто нуждался в ней и верил в неё. И на глазах у толпы своих протестующих подданных покончила с собой, чтобы они подчинились Корё и приняли власть Ван Со, не питая надежд на то, что она возглавит их сопротивление по праву принцессы. Она принесла себя в жертву ради воцарения мира на родной земле.
Всё это Ван Со узнал, соединив воедино звенья цепи, часть сведений получив от шпионов, другую – от Бэк А, третью – от Чжи Мона, а недостающие крупицы информации – самые важные, ключевые – от самой У Хи. Он узнал и понял, что именно его указ вызвал приход в Сонгак не поверивших ему рабов и спровоцировал самоубийство У Хи.
Восстание угасло, но какой ценой!
Он хотел спасти жизнь Бэк А, а вместо этого отнял у него душу…
Едва дослушав рассказ Чжи Мона до конца, Ван Со с колотящимся сердцем вскочил с трона:
– Где он?
– Тринадцатый принц скорбит, Ваше Величество, – печально откликнулся астроном.
– Он… цел?
– Да, но…
Договорить Чжи Мон не успел. Двери тронного зала распахнулись, и на пороге появился бледный измученный Бэк А.
– Брат! – не сдержал возгласа облегчения Ван Со и замер, глядя, как медленно, будто каждый шаг доставляет ему невыносимую боль, тринадцатый принц приближается к трону.
Император даже не заметил, как исчез Чжи Мон, оставив их наедине.
– Как ты? – с тревогой спросил Ван Со, всматриваясь в почерневшее от горя лицо брата, на котором остались только глаза – красные от пролитых слёз, безжизненные и пустые.
Точно так же на него смотрела Хэ Су, когда оплакивала Чхэ Рён.
Безнадёжно. Обвиняюще. Сквозь.
Это сравнение окатило Ван Со ледяным дождём, и он не сразу понял, что подошедший Бэк А протягивает ему измятый лист бумаги.
– Что это? – спросил он, но тринадцатый принц лишь молча сжал губы и опустил голову, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Упав на трон, Ван Со развернул лист – и похолодел. Он держал в руках предсмертное письмо возлюбленной брата. Неровные столбики иероглифов расплылись от высохших слёз – У Хи и Бэк А, и прочесть всё было невозможно, но главное оставалось очевидным.
«…я полагала, что смогу жить, забыв обо всём. Даже хотела отказаться от родителей. Но я не в силах отвернуться от народа, считающего меня своей матерью. Я не смогу так жить.
Корё и Хупэкче, правители этих государств… За их грехи я расплачиваюсь своей жизнью. Возможно, именно для этого я и была рождена.
Бэк А, я люблю вас! Вы – мой единственный спутник жизни. Простите меня за всё…»
– Брат… – рука с письмом бессильно опустилась на колени. – Она бы не хотела, чтобы ты так изводил себя.
– Да, она не хотела, – прошелестел голос Бэк А, который, не поднимая головы, стоял у трона. – У Хи заставила меня отвернуться, чтобы я не видел, как она… Как она падает с крепостной стены. А я… Я обернулся и видел. Я видел, как она умерла! – принц сглотнул подступившие слёзы. – Во всём этом моя вина. Почему она не рассказала мне? Она была принцессой павшего государства, была кисэн и сиротой… А я не спрашивал её, отчего её улыбки столь мимолетны и печальны. Я сам, моя гордыня и самовлюблённость виноваты в том, что она не открылась мне и покинула меня… так…
– Нужно винить У Хи, – тихо и твёрдо произнёс император. – Ты отдал ей своё сердце, а она поступила так эгоистично и жестоко.
Бэк А наконец поднял на него глаза, и Ван Со ужаснулся, насколько мёртвый взгляд у его брата, в котором всегда пела жизнь и искрилась доброта. Всё это исчезло, стёрлось от горя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ваше Величество, – медленно проговорил Бэк А, и его тон заставил императора замереть от дурного предчувствия. – Вам всё было об этом известно, ведь так?
Сердце Ван Со ухнуло вниз, и в груди вновь заныло от пустоты.
– Ты должен позаботиться о себе, – ушёл он от ответа. – Я пришлю к тебе лекаря, он поможет тебе, а позже мы поговорим.
Но Бэк А упрямо мотнул головой:
– Раз У Хи показала народу ваш указ, это значит, что вы всё знали. Вы знали! Вы заключили с ней соглашение.
– Я не знал, что она покончит с собой, – сдался Ван Со под вопрошающим взглядом брата, которому он просто не мог солгать. – Она сказала, что, издав его, я смогу спасти тебя. Ты не мог возглавлять войско! Руки художника и музыканта не способны держать меч! Ты бы не вернулся обратно, неужели ты этого не понимаешь? Да, я знал, что она принцесса Хупэкче, и не сказал тебе. Но я сделал это ради тебя, пусть и не был уверен в благополучном исходе. Но даже зная о том, что случится, я поступил бы так же. Для меня ты гораздо важнее.
– Я это знаю… – кивнул Бэк А, и слёзы побежали по его белым щекам. – Я это знаю. Но мне слишком сложно это принять… – его голос сорвался. – Мне… тяжело оставаться на вашей стороне.
«Не надо! Прошу тебя, брат!» – мысленно закричал Ван Со, а Бэк А, давясь слезами, уже опускался на колени и склонялся перед ним в последнем земном поклоне, точно так же, как когда-то генерал Пак, просивший отпустить его из дворца.
– Не делай этого! – взмолился Ван Со. – Не покидай меня! Я был не прав.
– Не вы, а я, – возразил, поднимаясь, Бэк А. – Простите, что не сумел защитить вас, Ваше Величество. Проживите долгую жизнь… брат.
Ван Со не верил тому, что видит и слышит. Он не верил, что Бэк А уходит, оставляет его, не в силах простить смерть любимой, не желая больше оставаться во дворце, лишившем жизни и его самого.
Не верил, когда смотрел в спину уходящему тринадцатому принцу.
Не верил, когда кричал ему вслед, звал и умолял вернуться.
Не верил, даже когда остался один в клетке дворца, прикованный невидимыми цепями к трону.
Теперь уже точно – один.
Весь во власти скорбных мыслей, Ван Со не заметил, как на закате в зале вновь появился Чжи Мон. Он возник неожиданно, как и всегда, – просто вырос рядом с троном и едва слышно вздохнул, привлекая к себе внимание императора.
Ван Со смутно взглянул на него и с трудом прошептал:
– Хэ Су… знает?
Это был не вопрос, а утверждение, поэтому астроном ничего не ответил и лишь отвёл взгляд, виновато закусив губу.
– Знает… – повторил Ван Со и со стоном спрятал лицо в ладонях.
Больше можно было ничего не спрашивать.
Он долго сидел на троне, покачиваясь и не издавая ни звука, а потом поднял голову и хрипло произнёс:
– Вот и всё, Чжи Мон.
– Ваше Величество? – моментально откликнулся звездочёт, и от его мягкого, понимающего голоса Ван Со захотелось плакать.
– Мне больше некого терять, – он помолчал и сглотнул горький комок, борясь с подступившими слезами. – У меня никого не осталось.
– У вас есть государство, Ваше Величество, – по-прежнему тихо и проникновенно возразил Чжи Мон. – Ваш народ верит вам и уповает на вас. Вы поступили правильно.
– Правильно? – угрюмо усмехнулся Ван Со. – А откуда ты знаешь? Кто вообще может знать, правильный ли я сделал выбор, променяв всех дорогих мне людей на… народ?
– Выбор – это иллюзия, Ваше Величество, – голос звездочёта звучал спокойно и отчётливо, холодным эхом отражаясь от стен тронного зала. – У вас его не было никогда. Подумайте, выбирали ли вы семью, в которой родиться, и звезду, что указала ваше предназначение? Ответьте, сами ли вы выбрали жизнь в клане Кан Шинчжу? Вспомните, как на вас указали Небеса для ритуала вызова дождя. Вы же тогда сразу поняли, что ваше имя было выбрано заранее. Не вами. Признайте: вы не желали стать императором, но стали им.
