— Со мной? — удивилась Гуля и подвинулась.
Муся села рядом.
— Дело вот в чем, — начала она как будто сухо и деловито, — мы заметили, что ты за последнее время сильно изменилась, Королёва.
— Как это изменилась? — переспросила Гуля, насторожившись.
«Неужели и здесь заметили?» — подумала она.
— Изменилась к лучшему, — объяснила Муся, улыбаясь. — Видно, выросла, что ли. Стала по-настоящему работать над собой, сознательнее к себе относиться… Ну, в общем, мы считаем тебя вполне достойной быть в комсомоле.
Гуля растерялась и обрадовалась.
«Это как раз то, что мне нужно, именно то, что мне нужно!» — подумала она и порывисто вскочила с места.
— Ты начала так, — сказала она, — что я могла подумать, будто я сделала что-то ужасное. Мусенька, да ведь это для меня счастье! Ты даже не знаешь, как трудно мне бывает одной. Я постараюсь быть настоящей комсомолкой!
Муся с улыбкой смотрела на Гулю и думала: «Интересный характер — порывистый, горячий, деятельный. Надо, надо ей как следует помочь. Из нее выйдет толк».
В коридоре весело и звонко залился колокольчик.
— Ну вот, пока все, — сказала Муся, вставая. — Сначала сами все проведем, а затем тебя проверят в райкоме.
— Это что, экзамен? — спросила Гуля.
— Да, пожалуй, еще поважнее экзамена, — ответила Муся.
Она ушла. Класс мигом заполнился тем шумом, который только что бушевал в коридоре.
«Ну что ж, — думала Гуля, — в военную школу не приняли, зато принимают в комсомол. Лишь бы выдержать этот экзамен!»
Спустя две недели Гуля возвращалась домой из райкома. Дул порывистый февральский ветер. Подняв воротники и кутаясь в вязаные шарфы, по тротуару сновали занесенные снегом люди. А Гуле казалось, что им всем так же хорошо и радостно, как и ей…
Влетев к себе домой, Гуля чуть не сбила Фросю с ног.
— Фросенька, где мама?
— Нема дома.
— Фросенька, поздравь меня, — сказала Гуля, — я комсомолка. Самая настоящая!
И она бросилась к телефону:
— Мамочка, у меня новость… Не беспокойся — хорошая! Райком утвердил! Да, да, утвердил! Нас всего пять человек приняли. Было совсем не официально, а как-то очень по-дружески. Меня спросили: могла ли бы я проявить силу воли, сделать что-нибудь особенное, ну, например, поехать куда-нибудь далеко, если пошлют. Или другое что-нибудь. В общем, проявить смелость. Я сказала, что постараюсь. А сейчас я иду в бассейн… Не могу сидеть одна дома… Хорошо, хорошо, не простужусь и не утоплюсь…
Гуля повесила трубку.
— Ой, Фросенька, как я рада, прямо-таки счастлива! Понимаешь, приняли в комсомол. Мне будут поручать всякие дела, очень ответственные. И, если я не справлюсь, будет ужасно стыдно.
Фрося слушала молча, кивая головой, а потом вытерла глаза кончиком фартука.
— Фросенька, ты чего это? — испугалась Гуля.
— Це я з радощив, — сказала Фрося. — Така молода, а вже в комсомоли.
Гуля засмеялась:
— На то же это и комсомол, чтобы молодых принимать. Знаешь, Фросенька, я сегодня буду прыгать ласточкой!
— Ой, та як же ж це? — испугалась Фрося.
— А так! — Гуля раскинула руки. — Не бойся, ничего со мной не будет!
И, расцеловав Фросю, она убежала.
«Какие все сегодня чудесные, милые, — думала Гуля, спускаясь с лестницы и прыгая через три ступеньки сразу. — Еще недавно был такой грустный вечер, а сегодня-то как хорошо! Хоть бы сегодня, по случаю такого дня, мне удалось прыгнуть ласточкой!»
В прошлый раз Олеся сказала Гуле, что у нее получается не «ластивка», а «горобчик» — воробышек. Шагая теперь по белой, пушистой от снега улице, Гуля старалась ясно представить себе каждое движение, которое нужно было ей сделать, готовясь к прыжку.
Бело-голубой кафель бассейна сверкал, залитый электрическим светом. Гуля быстро разделась в кабинке и, как обычно, в купальном костюме поднялась на высоту трех метров.
— Сегодня будем прыгать с пяти метров! — крикнула ей снизу Олеся.
— С пяти? — спросила Гуля. — Ну хорошо.
И она поднялась по лестнице еще на два метра выше, чем раньше. Оказавшись на площадке, она машинально хотела было ухватиться за перила, но перил не было. И от этого Гуле показалось, что площадка по крайней мере вдвое выше, чем была на самом деле.
У Гули слегка задрожали ноги.
Но снизу уже послышалась команда:
— Прыгай!
И, сделав над собой усилие, Гуля стремительно разбежалась, подпрыгнула, распростерла руки, как крылья, и полетела вниз… Она летела, вся вытянувшись, словно ласточка. Мгновение — и она врезалась головой в воду. Целый фонтан брызг поднялся там, где до этого спокойно блестела водяная гладь.
— Добре, добре! — весело закричала Олеся. — Только ты не рассчитала высоты, и оттого получились брызги. Толчок сделала такой же, как с трех метров. Вот потренируешься, тогда и этот недостаток устраним.
Гуля снова поднялась на вышку и прыгнула так, как ее учила Олеся.
— Отлично, видминно, — сказала инструкторша.
— Теперь можно идти? — спросила Гуля.
— Можно. Иди наверх.
— Наверх? Зачем наверх?
— Прыгать!
— С трех метров, — спросила Гуля, — или еще раз с пяти?
— Нет. С восьми.
— С восьми?!
— А что, боязно?
— Боязно, — призналась Гуля.
Олеся улыбнулась:
— Научишься — будешь прыгать и с десяти.
— Никогда не научусь, — шепотом сказала Гуля и вздохнула: — Ну что же, попробую с восьми.
Она пошла вверх по лестнице. Вот площадка высотой в три метра, с которой Гуля еще так недавно училась прыгать, вот следующая — пятиметровая. Значит, еще выше.
«Ух, как высоко! — подумала Гуля. — Убьюсь!»
Сердце у нее замерло, когда она взглянула с восьмиметровой вышки вниз.
Ей казалось, что она стоит на крыше трехэтажного дома.
«Восемь метров, — соображала Гуля, — да еще глубина бассейна четыре, всего — двенадцать метров!»
Сквозь прозрачную толщу воды светилось дно бассейна.
«Нет, не могу, — подумала Гуля, — страшно…»
Но снизу уже послышалась команда Олеси:
— Прыгай!
— Олеся! — крикнула Гуля не своим, дрогнувшим голосом. — Я не могу!
Снизу раздалось еще повелительней:
— Прыгай!
Гуля стиснула зубы.
«Я сказала им в райкоме, что постараюсь совершить смелый поступок, — мелькнуло у нее в голове, — а теперь «не могу»… Нет, стыдно. Не боюсь!»
И, зажмурив глаза, она опять разбежалась по площадке, подпрыгнула и снова полетела, как птица, с распростертыми, будто крылья, руками.
Она летела всего несколько секунд, но эти секунды показались ей бесконечно длинными.
— Ой, как долго я летела! — сказала Гуля, высовываясь из воды и отфыркиваясь.
Олеся махала ей со ступеньки рукой.
— Если так у тебя пойдут дела, — сказала она, — то к Восьмому марта пойдешь на разрядные соревнования.
Гуля закинула голову и взглянула наверх — на восьмиметровую вышку.
— А можно мне прыгнуть еще разок? — спросила она.
— Хоть сто раз! — весело ответила Олеся. — Нынче разок, завтра — два, а потом и еще девяносто восемь.
Гуля снова поднялась на восьмиметровую площадку и уже без всякого страха, словно у нее и на самом деле крылья выросли, легко оторвалась от дощатого помоста и прыгнула вниз, в прозрачную воду.
Физика и концерт Лемешева
Подошли экзамены.
Гуля отвезла в зазеленевший лес свою белку, проводила на вокзал маму, уехавшую в Сочи, и вернулась в опустевшую квартиру. С ней осталась Фрося.
— Ну, Фросенька, — сказала Гуля, — не сойду с этого места, пока не пройду всю физику.
И Гуля села за свой стол. Подперев голову руками, она углубилась в учебник. Комната была залита солнцем. Перед окном распустилась акация.
«Как сейчас хорошо на Днепре! — с тоской думала Гуля. — Взять бы байдарку и поплыть вниз по течению. А потом лечь на белый песок и смотреть в небо!»
Но это потом, после экзамена. А сейчас надо забыть обо всем на свете, кроме физики.
«Теплота»… Как назло, приходится повторять эту несчастную «теплоту», когда и так некуда деваться от жары.
Из кухни доносилась в это время протяжная украинская песня «Чому ж я не козаченько, що тебе я так люблю».
«И когда только Фрося успевает со всем управиться? — думала Гуля. — Не успеешь оглянуться — все у нее готово, и она уже опять сидит себе и поет своего «козаченька». Вот бы мне у кого поучиться!»
И в самом деле: уже к девяти часам все в квартире бывало прибрано, на вычищенной до блеска керосинке потихоньку варился обед, а Фрося с шитьем в руках сидела у окна и пела.
Пела она обычно так: начнет песню и остановится на полуслове — то ей нужно нитку перекусить, то Гуле сказать что-нибудь, то подкрутить керосинку. А потом продолжает как ни в чем не бывало с того самого места, на котором остановилась. Гулю сердили эти остановки, и нередко из-за них выходили у нее с Фросей маленькие стычки. Так и сегодня. Фрося затянула свою излюбленную песню:
