– Вы проделали весь путь от купален?
– Не ваше дело, черт возьми.
Хаос, который видел Чань во время бегства с Каншером, еще усилился. Лица встречных, будь то солдат в шлеме или пораженный горем гражданин, показывали, что кризис вышел из-под контроля властей. Даже их спутники – солдаты Бронка и лакеи Фойзона, то есть те, кто, очевидно, должен был поддерживать порядок, – передвигались по городу так, будто не питали к нему никакой привязанности и не несли за него никакой ответственности. Город горел, но они не обращали внимания. Наверняка у этих мужчин были жены, дети, дома: почему они не спешили спасать своих близких? Вместо этого каждый из них изо всех сил старался помочь Роберту Вандаариффу.
Резиденция Шофиля была кубом из испачканного сажей гранита. Отсутствие архитектурных украшений на нем показывало степень отчуждения могущественного и богатого дяди от племянника. Бронк послал своих людей к задней двери дома, перед тем как подняться по ступеням. Их встретил слуга и объяснил, что мистера Шофиля нет дома.
– Вы знаете, где его можно найти? – спросил Фойзон. – Мы выполняем поручение министра Тайного Совета.
– Не знаю, сэр. – Слугу не смутил ни необычный внешний вид Фойзона или Чаня, ни даже то, что последний был скован цепью.
– Вопрос очень важный. Он касается дяди и наследства мистера Шофиля.
– Конечно, сэр. Если я получу от хозяина известия, что мне следует ему передать?
– Что здоровье лорда Вандаариффа… – начал Фойзон, но тут вмешался Бронк:
– Скажите ему, что женщину и темнокожего человека видели и его единственная надежда – немедленно сдаться.
Слуга кивнул, будто угроза была естественным продолжением всего остального, что ему сказали.
– Очень хорошо, сэр. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы передать сообщение.
Когда они снова вышли на улицу, Фойзон прошептал:
– Не арестовывайте курьера – нам нужно проследить за ним.
– Я знаю свое дело, – сухо ответил полковник. Он подал сигнал своим людям, и они растворились в темноте. – Как видите, я был счастлив спровоцировать этого человека, хотя по-прежнему не убежден, что племянник лорда Вандаариффа приведет нас к этой женщине. Более вероятно, что даму прячут ее собственные люди.
– Маделин Крафт не прячется, – сказал Чань.
– Вы этого не знаете. Как и я не знаю, почему стоит тратить на нее наше время.
Чань ничего не ответил, хотя реплика полковника заставила его задуматься о том, что было настоящим объектом их поиска по замыслу Роберта Вандаариффа.
– Чем занимается Друз Шофиль? – спросил Чань Фойзона.
– Всем, чем захочет. Интересуется многим, тысяча дел, ни одно не доведено до конца.
– Еще один высокомерный бездельник? – спросил Бронк.
– Если бы он был бездельником, – сказал Чань, – ему бы не следовало оставаться здесь. Он способен напасть на своего дядю?
– Любой способен, – ответил Фойзон.
– Поскольку он уже раньше ему угрожал?
– Нет, – вздохнул Фойзон. – Как раз потому, что раньше не угрожал.
Один из солдат Бронка, стоявший на углу, помахал им. Погоня началась.
Их дичью был молодой человек в бесформенном плаще, вышедший из черного хода и удалявшийся быстрой походкой. Двое людей Фойзона, снявших форменные кители, следовали непосредственно за ним. Остальные, включая гренадеров Бронка, двигались на безопасном расстоянии. Чань шел между полковником и Фойзоном, все еще в цепях. Когда они прошли четверть мили, Бронк наклонился к Фойзону, игнорируя Чаня – видимо, это был знак симпатии.
– Быстрое ухудшение здоровья лорда Вандаариффа весьма прискорбно. Есть ли какая-то реальная надежда?
– Он ни на что не надеется.
– Но что будет с государством? – спросил Бронк.
– Государство не имеет значения, – ответил Фойзон.
Беспокойные бродяги, мимо которых они проходили, разделяли этот фатализм и казались дикарями в отблеске костров. Всю жизнь Чань видел неравенство, безжалостное и укорененное в обществе, и люди сносили его, даже когда их собственные дети умирали у них на глазах. Этой ночью отчаявшиеся люди зажглись искрами сопротивления. Но он знал, что их сиюминутные успехи – разбитое окно или констебли, отогнанные градом камней, – лишь спровоцируют еще более жесткие меры, когда закон будет восстановлен.
Не было ли это изогнутой траекторией любой жизни: от угнетения к бунту, а потом назад к еще более безнадежной покорности? Он подумал о Каншере: его самоуверенность была только оболочкой, скрывающей давно разбитое сердце. У кого в глубине души не таилось горе? В неудовлетворенности Чаня не было ничего нового или ценного. Потерял ли Фойзон семью, любимую женщину, свой язык, дом? Наверняка так и произошло, причем было потеряно все сразу из-за какого-то жестокого удара судьбы. А взамен, предложив свою жизнь другому, могущественному человеку, он выжил… роковая цепь служения. Фелпс, Смайт, Блах – и Свенсон, пожалуй, самый несчастный из всех. Они погибнут, служа другим влиятельным людям, и в том, что он погибнет вместе с ними, у Чаня не было никаких сомнений.
Молодой посыльный проскользнул в ворота конюшни и исчез внутри. Полковник быстро расставил своих людей, потом показал на ряд сужающихся кверху окон.
– Надеюсь, что женщина спряталась здесь. Когда мы ворвемся внутрь…
Фойзон несогласно покачал головой.
– Если это просто место, где они договорились оставлять для нее сообщения, такие действия ее только отпугнут. Давайте посмотрим, останется посыльный там или вернется.
Бронк посмотрел на кардинала. Тот молчал: его устраивало, что между Бронком и Фойзоном возникли разногласия.
В конюшне прогремели выстрелы. Все трое бросились к двери. На полу стойла лежал молодой человек, которого они преследовали, с двумя ранами в груди. Гренадеры Бронка столпились у дальней двери, а их офицер держал в руке дымящийся револьвер. Еще один револьвер лежал рядом с телом.
– Он пытался убежать, – объяснял молодой лейтенант Бронку. – Увидел нас, сэр, и вытащил оружие.
Бронк наклонился над курьером – юношей, почти мальчишкой, – прижав два пальца к его артерии.
– Чертово невезение. – Он показал подбородком на лестницу в углу. – Обыщите конюшню. Больше никого не убивать. Если женщина здесь, она нам нужна живой.
Солдаты разошлись. Бронк обменялся суровыми взглядами с Фойзоном и принялся обыскивать карманы мертвого юноши.
– Идиоты. Все испортили.
– Если только она не наверху, – мягко сказал Фойзон.
Чань сбросил ногой солому с тяжелого армейского револьвера юноши. Наверняка из него было трудно стрелять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
