и тех же действий, потащил свое тело в душ. Ледяной. Отрезвляющий и пробуждающий.
Сегодня днем Громов обещал заехать и обговорить все детали, поэтому снова у меня впереди забрезжил “рассвет”.
Дальше чашка горького кофе, сигарета, выкуренная наспех на балконе, да, и поменять воду в вазе с тюльпанами. Конечно, это могла бы сделать и домработница, которая сегодня придет наводить порядок, но руки сами потянулись, а я и сильно не сопротивлялся. Не могу заботиться пока о Еве, так хоть о цветах позабочусь.
М-да, стареешь, Дамир Таирович.
Костюму я сегодня предпочитаю джинсы с пуловером, а пальто меняю на куртку. Встреч деловых не предвидится, значит, можно поступиться дресс-кодом.
Потом, подхватив ключи от машины, мчу на работу.
Сегодня я сам себе и водитель, и охранник, и посыльный. Слава еще неделю назад просил выходной на этот день и как-то, будучи особо болтливым, “любезно” сообщил мне, что у его подруги сегодня день рождения, и он планирует встать на одно колено.
А когда же мне уже предоставится такая возможность – отдать свою руку и сердце и всего себя с потрохами снежинке?
Не знаю. Вся надежда на Громова и его фирму частного сыска. Но хоть у кого-то в этом мире все сладко да гладко, и то хорошо.
На работе появляюсь минута в минуту с началом рабочего дня. Первым делом, уладив насущные вопросы с отделом кадров и перекинувшись парой слов с Натальей, которая теперь там всем и заправляет, поднимаюсь к себе. И тут же на пороге сталкиваюсь с...
– Громов?
– Абашев? Ну, я тебя уже заждался тут, что это за график работы, с девяти утра?
– Тебя не узнать! – улыбаюсь, как дурак, обнимая смеющегося старого друга.
– Взаимно, что-то ты совсем, смотрю, из жизни выпал. Так хоть раз в месяц объявлялся, посиделки устраивали, а тут тишина! – хлопает по спине Денис, а я все еще пялюсь на того, кого знаю с самого детства, и в голове не укладывается: он бороду отпустил! Хотя признаю, она ему солидности добавляет. И суровой серьезности, что в его работе только плюс.
– Закопался в работе и в личных проблемах, – отмахиваюсь. – А ты, я смотрю, узнал, что такое барбершоп? – подкалываю, открывая дверь в свой кабинет.
– Поугорай еще, сам-то из салонов красоты, небось, не вылезаешь, принцесса? – гогочет друг, получая кулаком в плечо.
– Олеся, принесите нам… – смотрю на Громова, вальяжно развалившегося в кресле для посетителей.
– Чай с лимоном.
– Чай с лимоном и мне, как обычно, кофе, – иногда мне кажется, что я поглощаю его литрами. Собственно, так же, как и выкуриваю сигареты, пачками. – Меня ни для кого нет, совещание перенеси на послеобеденное время.
– Хорошо, Дамир Таирович.
– Ну что? – слышу, как только закрываю за собой дверь, скидывая куртку на вешалку. – Чем порадуешь? – тут же слетает вся веселость с лица друга, когда я усаживаюсь на свое место. – С чего будем начинать?
– Честно говоря, я ждал тебя после обеда. Гаврилова отправил на объект, что-то там местная охрана чудит, а так я бы вас свел. Все два месяца он работал над поисками по моей просьбе, но…
– Толку мало, я так понимаю?
– Его вообще нет.
– Что, Таирыч, сильно зацепила?
Я ухмыляюсь, отводя взгляд в сторону, на снежинку из дерева, которая прочно прописалась на моем рабочем столе. Подбираю правильные слова и понимаю, что никакие не опишут, насколько. Поэтому просто говорю:
– Очень.
– Где познакомились? Что он ней знаешь? Надо все до мельчайших деталей.
Я киваю и лезу в верхний ящик рабочего стола, выуживая оттуда папку. Сколько раз я в нее заглядывал в надежде найти там ответы, уже со счета сбился.
Кидаю ее на стол перед Денисычем.
– Вот все, что у меня есть. Познакомились? В Швейцарии… – и начинаю свой рассказ. Коротко, лаконично, в основном, по делу. Душу наизнанку выворачивать я не привык, но Громова знаю столько лет, что подумать страшно, и, пожалуй, только уточнение некоторых деталей позволит ему понять, насколько это для меня важный вопрос. Буквально жизни и смерти.
– Значит, Фадеевой нет, – тянет задумчиво друг, пролистывая листы, подшитые в папку.
– К чему ты клонишь?
– Вариант с заменой фамилии не рассматривали?
– Полагаешь, успела за два месяца выйти замуж? – спрашиваю, а самого резануло по больному. Внутри все сжалось, стоит только представить, что мою снежинку целует и обнимает кто-то другой. Кто-то, кто все это время с ней рядом, тогда как я все ноги сбил в поисках любимой.
– Не обязательно. На моей практике было много случаев и еще больше мотивов для замены фамилии. Надо начинать копать прямо с истории ее родителей, что-то тут неладно, Дамирыч.
– Тебе виднее, – развожу руками, – признаю, за это время мы об этом даже не подумали. Но про родителей единственное, что я знаю, это то, что они погибли в авиакатастрофе пятнадцать лет назад. Никакой информации о том, кто они, что они, чем занимались, у меня нет. Гаврилов тоже не смог нарыть хоть что-то полезное.
– Сдается мне, пора тебе менять твою службу безопасности.
– Не поверишь, но и сам уже об этом думаю, – откидываюсь на спинку кресла.
– А если без шуток, значит, нам нужно понять, в какой именно авиакатастрофе. Не думаю, что это такое частое явление – крушение самолета. Пробить по тому году все случаи, фамилии и найти нужную нам пару труда, думаю, не составит. В России?
– Насколько понял, да.
В дверь раздается тактичный стук, и на пороге появляется секретарь. Проходит, цокая каблуками, расставляя чашки с чаем и кофе перед нами на столе, а сама то и дело косится на Громова. Откровенно пытается светить декольте в вырезе белой блузки и строить глазки, но друг, точно заправский монах, вообще на молоденькую блондиночку ноль внимания.
У меня не получается сдержать совершенно нетактичный смешок.
Забавно за этим наблюдать.
Но Олеся может даже не пытаться охмурить скалу.
Этот мужик – кремень, и жениться не собирается, от слова совсем. Примерно, как и я до встречи с Евой. Только если я верил “в большое и светлое”, Громов же – суровый вояка до мозга костей. По крайней мере, на первый взгляд. Расчетливый, практичный и антиромантичный. Автомат собрать/разобрать на раз-два – легко. Позвать девушку на свидание –
