себя социал-демократом». Маршал Тито не хочет называть то, что развивается в Югославии, коммунизмом и возражает против использования термина «титоизм». Каждая страна должна развиваться в соответствии со своими потребностями, и маршал не хочет, чтобы Югославия служила примером для других, ведь ее система может не отвечать потребностям любой другой страны.
«Я не диктатор, – настаивал президент. – У нас есть группа, все члены которой были партизанами во время войны, и эти люди тесно взаимодействуют друг с другом во время подготовки к каждому предпринимаемому шагу». Подготовленные законы публикуются в газетах. Затем разные организации, особенно профсоюзы, направляют правительству письма с критикой и предложениями по внесению изменений. Критику подвергают тщательному анализу, как отметил Тито, закон пересматривают и снова публикуют в газетах, чтобы люди еще раз могли высказаться о нем, прежде чем его направят на рассмотрение в парламент.
Исходя из нашего разговора, мне показалось, что президент рассматривал нынешнее правительство как шаг в обучении народа. Возможно, он не был уверен в том, какими будут финальные шаги, но надеялся, что они приведут к созданию политического органа в социалистическом духе с общественным сознанием, которое будет отвечать потребностям страны, а не отдельных людей. Я пришла к выводу, что он придерживался концепции, согласно которой народ сам управляет собой, и она совершенно отличалась от нашей, потому что у нас она исходит сверху, а не снизу. Но мне не казалось невозможным, чтобы наша политическая философия жила и сотрудничала с той системой, которая развивалась в Югославии.
Я прокомментировала, какую помощь Америка оказала Югославии. «Меня приятно впечатлила признательность и благодарность местного народа за эту помощь, – сказала я. – Но простая благодарность, какой бы важной она ни была, не убеждает нас в том, что правительство не вернется к российской системе, достигнув той точки, когда американская помощь больше не будет нужна и важна».
«Я готов повторить то, что сказал вашему послу, – сказал президент. – Независимо от того, окажут ли Соединенные Штаты нам помощь или нет, отношение Югославии к Соединенным Штатам не изменится».
Сомневаюсь, что многие согласны со словами маршала Тито о том, что он – социал-демократ. Он признает, что применение силы со стороны правительства было необходимо в его стране. Еще мне показалось, что в развитии его теорий управления до сих пор имелись несоответствия. Но я уехала, считая его сильным и честным лидером, у которого есть долгосрочная концепция народного самоуправления. Я подумала, что многое в будущем будет зависеть от Соединенных Штатов и от того, насколько хорошо мы сможем доказать, что наша демократия заботится о народе в целом и приносит ему пользу.
Глава 35
Агитация за Стивенсона
Мое участие в политических кампаниях прекратилось после смерти Франклина в 1945 году отчасти потому, что я стала членом делегации в ООН и очень старалась не смешивать политические дела с официальными обязанностями. Я считала, что те вопросы, которыми мы занимаемся в ООН, имеют огромное значение для положения нашей страны в мире и что к ним не следует подходить с идеологической точки зрения.
В 1952 году я считала, что губернатор Стивенсон, вероятно, станет одним из лучших президентов, которые у нас когда-либо были, но помимо этого думала, что демократам почти невозможно победить на выборах из-за поклонения героям, окружающим генерала Эйзенхауэра. Я действительно выступила с речью об ООН на Национальном съезде Демократической партии в том году по просьбе президента Трумэна и выдвинула свою кандидатуру на пост губернатора Стивенсона, но не собиралась принимать активное участие в этой кампании, и так оно и вышло.
Почему же тогда я вернулась в политику в 1956 году? В то время я не входила в делегацию ООН и так же твердо, как и раньше, верила, что Эдлай Стивенсон станет хорошим президентом. Кроме того, на меня не произвел особого впечатления прогресс современного республиканства, как выразился президент Эйзенхауэр.
Республиканство Эйзенхауэра представлялось мне признанием определенных социальных достижений, которые ряд его молодых однопартийцев считал важными для статуса их партии в меняющейся обстановке внутри страны. Подобные идеи обычно уходят корнями в дни Нового курса, но они настолько прочно вошли в образ мышления народа, что республиканцы, не закостеневшие в своей старой форме, были готовы принять их и более или менее убедили президента взглянуть в том же направлении. Президент Эйзенхауэр видел многое на международной арене и осознавал жизненную важность того, какую роль в мировых делах играет наша страна, но конечный результат его администрации не произвел большого впечатления, потому что на влиятельных постах хватало старых республиканцев, делавших партию собранием консервативных и деловых людей.
Конечно, в Демократической партии тоже было много консерваторов, занимавших влиятельные посты, но в целом она считалась более прогрессивной. Некоторые из нас давно надеются на политическую перестройку, которая привела бы к созданию крупных партий, более верно представляющих консервативное и прогрессивное мышление народа. Но трудно сказать, случится ли это когда-нибудь.
На мое возвращение в политику во время кампании 1956 года повлияло еще кое-что – высокое положение губернатора Стивенсона среди государственных деятелей стран-союзников или тех, кого мы хотели бы привлечь на свою сторону в мировой борьбе против коммунизма. После своего поражения в 1952 году губернатор Стивенсон совершил кругосветное путешествие, чтобы изучить условия жизни в других странах, и потом я живо интересовалась тем, какое впечатление он произвел на иностранных государственных деятелей. Снова и снова я слышала о том, что мистер Стивенсон был из тех людей, которые действительно слушают, желая узнать все факты.
После того как губернатор Стивенсон объехал весь мир и совершил отдельное путешествие в Африку, однажды он пришел ко мне, чтобы поговорить о том, следует ли ему снова выдвигать свою кандидатуру на пост президента от Демократической партии. Он не только очень умный человек, но еще и скромный, и ряд вопросов пытался решить в уме.
«Разве вам не кажется, – спросил он, – что другие люди справились бы лучше меня с ролью лидера партии?»
«Мне и в голову больше никто не приходит, – ответила я, – из тех, кто способен выполнить ту работу, которая подвластна вам, удовлетворяя самые насущные и злободневные потребности народа».
Убеждая губернатора Стивенсона баллотироваться, я не ожидала, что приму важное участие в кампании, и решила поехать в Европу со своими двумя внуками во время Национального съезда Демократической партии. К моему удивлению, это привело в ужас несколько моих друзей. «Если вы не придете на съезд, – сказал один из них, – все подумают, что вы передумали поддерживать Эдлая».
Так что в конце концов я отправила своих внуков одних на корабле и договорилась провести пару дней на Чикагской конвенции, прежде чем улететь в Европу. Когда я прибыла в аэропорт
