прерывистый вдох легкими, которые будто бы удивились, что ими воспользовались. И Нив все-таки распахнула глаза.
Смерть, судя по всему, была полем.
Колышущимся зеленым полем, протянувшимся до горизонта во всех направлениях. В траве теснились крошечные белые цветы, источавшие аромат осенней листвы, терпкий и напоминающий о корице. Нив сочла, что такое несоответствие не должно ее поражать.
Она не замечала, что пятится, пока не прижалась спиной к чему-то плотному. Нив обернулась.
Сердцедрево.
Громадное, со стволом столь широким, что пяти взрослым мужчинам пришлось бы держаться за руки, чтобы обхватить его целиком. Белую кору прорезали завитки и затейливые рисунки, золото которых было обведено черным – свет и тень устилали всю поверхность в единстве и согласии. Нив посмотрела на узоры прищуренными глазами и подумала, что так они почти похожи… не на буквы, не совсем, но все же на нечто доступное к прочтению. Может, картины. Картины из ее собственной жизни, из жизни Рэд. Голодный лес, погрузившийся в землю гроб, тянущиеся к обеим руки.
Нив отступила на шаг и в этот миг вспомнила его, стихотворение из книги, которую нашла в библиотеке прямо перед тем, как Рэд исчезла в лесу. Одной быть сосудом, двум – отворять врата. Она спалила книгу в приступе ярости, решив, что та не скажет ей ничего полезного. А книга говорила обо всем. Нив просто еще не знала, как ее читать.
Их история уже была написана и теперь предстала перед ней, вырезанная на дереве в пограничном мире. Описывающая роли, что они с Рэд сыграли в силу своей любви, безрассудства и горячности.
История, подошедшая к концу.
Нив подняла взгляд к кроне Сердцедрева. Листьев там не было, но на концах ветвей, пригибая их так, что Нив могла бы, потянувшись, коснуться их, висели яблоки. Одно черное и набухшее, одно золотое и сияющее, и одно алое.
– Нив?
Голос Рэд, тихий и неуверенный, прозвучал с обратной стороны Древа. Ее сестра карабкалась по огромным, будто мосты, корням, одетая в прозрачную белую сорочку и впервые с тех пор, как она ушла в Диколесье, похожая на ту Рэд, которую помнила Нив – длинные медово-золотые волосы без единого завитка, темно-карие глаза, округлое лицо и плавные изгибы тела, не таящего в себе ни крупицы леса. Вены у нее были голубыми; венчавший голову плющ пропал.
Нив посмотрела вниз на собственные руки и собственное тело, облаченное в такую же сорочку, как у Рэд. Худое и бледное, с венами синеватыми, а не черными. Без шипов. Без следов чудовищности и магии. Что бы они ни сделали – влили свои силы друг в друга, поглотили противоположные, уничтожая их целиком, – после этого от них остались лишь те люди, которыми они были прежде.
Должна ли она чувствовать за это благодарность? Нив решила, что должна.
– Что мы… Мы обе… – Рэд начинала предложения и бросала их, не в силах подобрать подходящих слов для вопроса, ответ на который и без того знала.
Она осмотрела себя, одной рукой мягко провела надо лбом, где прежде ветвились ее рога. Лицо у нее плаксиво сморщилось.
Что полагается чувствовать после смерти? Покой, облегчение, злобу? Нив не знала, в груди у нее застыла пустота, готовая вмещать эмоции, которые так и не пришли. И вместо того, чтобы пытаться во всем разобраться, она обхватила сестру руками и позволила себе заплакать.
Не мучительно зарыдать, сгибаясь пополам и срывая голос. А тихо заплакать, роняя соленую влагу и медленно освобождаясь ото всего, что она так долго носила в себе. К ее волосам прижалось что-то теплое; Рэд тоже плакала. Они обе это заслужили, подумала Нив. Слезы, которые они проливали раньше, были вырваны у них бурями, налетавшими слишком быстро и резко, чтобы их избежать. Эти же слезы, тихие и сознательно отпущенные, были другими. Необходимыми.
Минуты ли, часы ли спустя – казалось нелепым пытаться уследить за временем, будучи мертвыми, а в усеянном цветами поле ничего не менялось – они разжали объятия и застыли под ветвями Сердцедрева, опустив ладони на плечи друг другу. Рэд утерла нос рукавом, шмыгнула и глянула вверх.
– Яблоки?
– Не думаю, что это на самом деле яблоки, – сказала Нив, отстраняясь от сестры и поворачиваясь под нависшими над ними плодами. Сквозь ветки виднелось светло-серое, голубоватое по краям небо – стоял нескончаемый пасмурный летний день. – Тот голос… который мы обе слышали…
– Мой.
Обе они резко обернулись. Голос прозвучал как будто бы прямо возле них, но заговоривший появился из-за дальних холмов – вышагивая такой мучительно знакомой походкой, что мысли у Нив беспокойно всколыхнулись.
Фигура замерла на границе круга, очерченного кроной Сердцедрева; лившийся с летнего неба свет падал лишь на самые выступающие части лица. Орлиный нос, волевая челюсть.
– Да бросьте, близняшки Валедрен. – Хозяин голоса старался говорить шутливо, но получилось скорее грустно. – Вы же не думали, что так легко от меня отделаетесь.
Рэд округлила глаза, сжимая и разжимая руки, вцепившиеся в подол сорочки. Она какое-то время шевелила губами, прежде чем смогла выдавить одно хриплое слово:
– Арик.
От звука имени свет будто бы засиял ярче, и Нив наконец увидела его лицо. Красивый, как и прежде, он был одет в белую рубашку и штаны; черные волосы вились над зелеными глазами.
– Рэд.
Они обнялись как друзья, все сложности их взаимоотношений давным-давно затерлись. Арик приник к Рэд, крепко зажмурившись, потом протянул руку и к Нив, обращая на нее зеленеющий взгляд. Уголок его рта тронула едва заметная печальная улыбка.
– Солмир с нами обоими сурово обошелся, да?
Нив всхлипнула, рассмеялась и прижалась к ним; все трое замерли, крепко обнимая друг друга посреди бескрайнего поля, созданного для них смертью.
На сей раз первым отстранился Арик. Кивнул на ствол Древа, не убирая ладоней с плеч обеих сестер.
– Все должно было случиться именно так, представьте. Пророчества говорили об этом веками – о Пронизанной-Золотом и о Королеве Теней. Еще с той поры, когда было создано Тенеземье. Тирнан даже писала об этом, хотя широкого распространения эти записи не получили. – Он изогнул бровь. – Их затмила вся эта история со Вторыми Дочерьми.
Нив подумала о сгоревшей книге и о буквах, которые она видела на корчившейся в пламени обложке. Т, Н, А. Тирнан Нирейя Андралин. Она сожгла записи сестры Гайи.
Нив вздохнула. Внесла это в список своих грехов.
Рэд нахмурилась.
– Голос из наших снов, – сказала она, и на лице у нее одно за другим промелькнули несколько выражений, пока она что-то вдумчиво осмысляла, а потом все чувства проступили разом. – Это был ты?
– Это был я, – подтвердил Арик,
