листвы сложились в слова, краткие и тихие. Диколесье наконец заговорило с ней. Она знала, что это в последний раз.
«Здравствуй, Леди Волк. Мы готовы».
Рэд открыла глаза. Усики плюща в ее волосах свернулись в венец. Надо лбом, мягко проклюнувшись из-под кожи, нависли тяжелые рога, поросшие белой корой. Вены на ее запястьях выпустили осенние листья, словно украшая ее золотыми браслетами.
На земле рядом с ней лежал Эммон, укутанный снегом и ее алым плащом. Она медленно наклонилось и прижалась губами к его лбу.
Потом Рэдарис Валедрен – Вторая Дочь, Леди Волк, Диколесье – повернулась лицом к Сердцедреву.
Двинулась вперед, ступая по снегу тяжелее, чем привыкла, и уже раскидывая руки, готовые разрывать стену теней. Если Сердцедрево не отдаст ей Нив, она сама ее вытащит. Она спустится за сестрой и под землю.
В нескольких шагах от дымной завесы она почувствовала, как земля задрожала, почти лишая ее равновесия. Позади нее раздались вскрики остальных, старавшихся удержаться на ногах на скользком снегу.
Еще один рывок, будто сама земля готовилась что-то породить.
Все тени одновременно рассеялись, дым растаял в воздухе, словно тот, кто удерживал их на месте, ослабил хватку. За стеной показалось Сердцедрево, по-прежнему покрытое золотыми и черными узорами, сплетенное из света и тени.
На миг Рэд ощутила облегчение, с сердца у нее исчез тяжелый груз. Если тени пропали, может, Нив уже рядом…
А потом Сердцедрево распалось на части.
Кора треснула, словно по нему сверху ударила огромная рука. Ветви рухнули вниз, врезаясь в заснеженную землю; куски обугленной древесины пронеслись мимо головы Рэд, мимо венца из плюща, мимо тяжелых рогов.
Сердцедрево исчезло.
А посреди его обломков застыла темная фигура.
Глава сороковая
Нив
Она ощутила, как Сердцедрево раскололось на части, когда она закрыла глаза и направила всю новообретенную силу в одну всеобъемлющую мысль: поверхность. Выход. Ее родной мир.
Грубый смех Вальхиора гремел у нее в сознании, слишком громкий и резкий, чтобы совсем его не замечать. Мир, который ты отдаешь мне.
Глубокая, усыпанная звездами тьма вокруг них сменилась пылающим золотом в тот самый миг, когда лопнули последние нити, державшие Тенеземье в целости. Остатки столь давно созданной тюрьмы обратились в ничто, лишенные магии, лишенные богов. Теперь Нив была всеми богами сразу, Тенеземьем и его силой, она была и собой, и всем, и ничем одновременно, шагая сквозь бескрайнее пространство между погибшим миром и миром настоящим.
Она ощутила их – и удар, и принесенные им разрушения – ощутила их так, словно раскрошились ее собственные кости. Нив вскрикнула, но звук потонул в окутавшей ее толще черной пустоты – ничто стремилось занять место подземного мира, которого больше не было.
Вся его сила отныне сосредоточилась в ней. Она стала миром, и мир этот полнился бурлящей тьмой.
Нив не видела Солмира, не слышала его, и только чувствовала, как его ногти впиваются ей в кожу оттого, что он пытается ее удержать. Бесполезно. Эта странная новая среда допускала лишь одиночество, отрывая их друг от друга. Быть божеством оказалось одиноко, одиноко, одиноко.
Вся поглощенная магия мешалась с голосами Королей в ее сознании: новый мир сделай его нашим сделай его темным и полным теней наводни его смертью и кровью и холодом…
Нив поняла, что очутилась где-то вне пустоты, лишь потому, что наконец-то услышала собственный крик.
Ощутила снег – проникавший сквозь ее рваную сорочку и старые сапоги, отданные Швеей. Почуяла запах холода и листвы.
Она оказалась в середине уничтоженного древесного ствола, что огибал ее наподобие трона, над обугленными краями которого в стылом воздухе кружился дым. Нив осталась стоять там. Это странным образом успокаивало, а горящее дерево, стиснутое в руках, помогало заглушать Королей в голове.
Мир теперь наш она будет жить и мы будем жить в ней Волки не убьют ее это все наше она долго не продержится…
Солмир лежал в нескольких шагах от нее. Не двигался, но она заметила, как вздымается и опускается его грудь. Было так непривычно видеть его в цвете – золотисто-русые длинные волосы и коротко стриженную бороду, розоватый оттенок рваных шрамов на лбу. Линия подбородка пестрела лиловыми синяками, серебряные кольца поблескивали у покрасневших костяшек.
Ее чудовище стало просто мужчиной.
Вокруг них стеной кружили серые тени, будто заключенный в стекло дым. Лишенные магии, лишенные тьмы и ставшие лишь завесой между ними и остальным миром. Пальцы у нее сами собой согнулись, рассекая воздух когтями.
Рэд была где-то рядом. Она это чувствовала. И Рэд была нужна ей для того, чтобы со всем покончить.
Дым рассеялся по ее приказу. Три человека стояли слишком далеко, так что она видела лишь смутные пятна на белоснежном фоне. Один же оказался ближе и сразу привлек и ее внимание, и внимание заключенных внутри ее Королей.
Мужчина безвольно раскинулся в снегу и спал. С черными волосами, не столь длинными, как у Солмира, и вьющимися, в отличие от его прямых прядей. Со шрамами на щеке, на брови и на руках. Нив уставилась на него. Она никогда его прежде не видела, но что-то в нем казалось знакомым, словно она должна была знать, кто это.
Во тьме что-то зашумело, зазвучали другие голоса, где-то вдалеке она услышала крики. Но все внимание Нив было приковано к собственному телу и необходимости управляться с сосудом, который теперь, казалось, почти ей не принадлежал.
В глаз капнуло что-то алое – кровь. Нив потянулась ко лбу шипастой, исчерченной черными венами рукой. Кожу над бровями пронзали крошечные острия железной короны.
Прямо как мы. Тихий голос Вальхиора шипел сквозь беспорядочный шум живущей в ней магии. Вся эта болтовня о том, чтобы быть лучше, – ты почти поверила себе, да, Нивира? Ты не лучше. Ты не хорошая. Ты просто очередной правитель, жадный до власти и готовый делать что угодно ради получения желаемого. Я покажу тебе.
– Заткнись! – Справиться с собственным ртом и голосовыми связками не получилось – слово вырвалось визгом, хотя Нив хотела его пробормотать. Она ударила унизанной шипами рукой по своему лбу, думая лишь о том, как заглушить чужие слова. Кисть была по-прежнему перемазана кровью, вытекшей из раны на месте отрезанного пальца, которая теперь снова открылась из-за того, что Нив задела острия растущей короны. – Заткнись ты!
В голове у нее раскатился смех, от которого застучали зубы. Засмеялась ли и она сама, раскрылся ли ее рот, выпуская голос Вальхиора? Ее тело сделалось марионеткой, едва ей подвластной, снаружи оставшись таким же, каким
