Журналисты охотно приписывали «самому опасному человеку в Европе» самые невероятные приключения, отрицательно повлиявшие на мою репутацию.
Я якобы возглавлял международный заговор. На самом деле я занимался заговорами, чтобы выжить. Потеряв все, как и огромное большинство моих соотечественников, мне пришлось начинать с нуля.
Прежде чем я смог бы начать зарабатывать на жизнь, меня должны были подвергнуть «денацификации». Известно, что 3 300 000 немцев, представших перед «денацификационными трибуналами», попали в волну административных чисток.
В лагере в Дармштадте (20 000 заключенных) работали примерно двенадцать гражданских судей, руководили которыми «члены движения Сопротивления» или же те, кто выдавал себя за таковых. Один из «судей» трибунала, перед которым я должен был предстать, славился своей особенной строгостью; в этом не было ничего удивительного: ранее он выдавал своих земляков в руки гестапо Мюллера.
Эти меры навязали западные оккупационные власти. Предполагалось, что каждый немец является виноватым; гражданскому населению предписывалось заполнить документы в полиции и ответить на сто тридцать один вопрос.
Вопрос № 24 звучал так: «Сообщите перечень преступлений, за которые вы были осуждены, даты, места, где они были совершены, и виды преступлений». Действия подобного рода позже осудили многие американцы, британцы и французы. Признание априори большинства немцев преступниками и соответствующее отношение к ним являлось не только несправедливым, но и бессмысленным.
Победители разделили немцев на пять категорий «виновных». В первой оказались члены НСДАП или одной из подчиненных ей организаций: Трудового фронта, профсоюзной организации, мужской и женской молодежных организаций и так далее. Граждане, занимавшие какие-либо посты в этих организациях, причислялись к двум другим группам. Любой бывший офицер войск СС фактически принадлежал к «четвертому кругу нацистского ада». В пятую группу входили «главные виновники», такие как министр доктор Хальмар Шахт, несмотря на это оправданный в Нюрнберге.
Дело оформлялось благодаря адвокату и трем «надежным» свидетелям, подтверждавшим, что обвиняемый «достаточно сильно сопротивлялся».
Только на Западе в 1945–1950 годы 13 000 000 немцев подверглись допросам, иногда их задерживали и заключали в тюрьму во время «самой большой судебной операции всех времен», как заявил американский генерал Люциус Д. Клэй. В 1945 году более миллиона государственных чиновников оказались уволены: это явилось причиной неописуемого хаоса. Вскоре возникла нехватка «судей» — сорок членов денацификационных трибуналов в Баварии подали в отставку. Поэтому западные оккупационные власти назначили сто судей, в обязанности которых входило руководство специальными судами; девяносто три из них отказались. Действительно, рабочей силы не хватало.
Сегодня все признали, что денацификация явилась гигантским фарсом, предоставившим возможность легкой наживы не одному чиновнику. Не было и речи о том, чтобы мы, люди войск СС, участвовали в подобной комедии. К сожалению, без свидетельства денацификации можно было работать только простым рабочим, например, храбрый Хунке, чтобы прожить, оказался вынужден работать землекопом. В конце концов меня «денацифицировали» заочно в 1952 году и квалифицировали как «менее виновного».
После двух лет, проведенных в Германии, я нашел возможность работать по специальности в стране рыцарей Испании. Это оказалось нелегко, так как в моем в распоряжении не было, как утверждают некоторые хроникеры, «сокровищ СС». Благодаря нескольким верным друзьям, в частности, однокашнику по учебе (также инженеру, к счастью для себя никогда не вступавшему в ряды НСДАП), мне удалось собрать достаточно денег, чтобы открыть в Мадриде небольшое проектное бюро.
В 1953 году мне улыбнулось счастье: я получил крупный контракт на поставку промышленного оборудования и материалов для железной дороги; появилась возможность рассчитаться с долгами. Мне известен только один способ честной жизни человека: это труд. Я всегда так жил и живу по-прежнему. Конечно, сделали «открытие», что я представлял интересы немецких фирм и продавал немецкие изделия, — было бы странно, если бы я представлял советские фирмы.
Служебные поездки привели меня в Аргентину, где я был принят генералом Пероном. Мне довелось также побывать и в Каире. Президент Гамаль Абдель Насер сообщил мне, что очень хотел бы видеть Египет развитым государством в промышленном и экономическом отношении, — в этом плане он надеялся на помощь Запада, особенно Соединенных Штатов.
В 1951 году в Каире присутствовала немецкая военная миссия, которой руководил генерал Вильгельм Фармбахер, также после падения короля Фарука оставалась гражданская миссия, возглавляемая доктором Фоссом, бывшим директором предприятий «Шкода». И Фармбахер, и Фосс отличались осторожностью, они не хотели, чтобы в их группах оказались бывшие члены войск СС.
Во время моей второй поездки в Каир Насер дал мне прочитать толстую, состоящую из ста страниц машинописного текста тетрадь. Просмотрев несколько страниц, я сказал полковнику:
— Но ведь здесь речь идет о конфиденциальных вопросах, касающихся политики египетского правительства!
— Пожалуйста, прочтите до конца.
В тетради оказались напечатаны очень выгодные предложения русских, касающиеся строительства плотины в Асуане и большой военной помощи.
Когда я закончил читать этот документ, полковник Насер сказал примерно следующее: «Мы, арабы, не торопимся и умеем ждать. Я абсолютно не опасаюсь, что наш народ привлечет полностью противоречащий нашей религии марксизм-ленинизм. Лично я являюсь сторонником Запада, и только в случае отказа в помощи со стороны Запада меня вынудят принять помощь с Востока. Предложения, которые вы прочитали, я не приму ни через месяц, ни через полгода».
Тогда я спросил полковника Насера, подтвердит ли он нашу беседу в случае, если у меня возникнет необходимость сослаться на нее в общих чертах. Он согласился.
Мне отлично было известно, что в Каире американские и британские спецслужбы не спускали с меня глаз. Я не очень удивился, когда после возвращения в гостиницу «Семирамис» очаровательная гречанка по происхождению, но американка по духу вручила мне приглашение от американского военного атташе на прием, устраиваемый этим вечером. Я отправился туда. После часовой беседы полковник спросил меня, можем ли мы поговорить с глазу на глаз. Мы прошли в его кабинет.
— Прошу прощения за бесцеремонность, — сказал он, — но мы солдаты, и лучше говорить откровенно. Мне известно, что сегодня после полудня вы встречались с президентом Насером. Аудиенция продолжалась более двух часов! Конечно, мне не хотелось бы выглядеть бестактным, но могу ли я спросить, о чем вы беседовали?
— Ваше любопытство мне понятно, и я могу его удовлетворить. Мной там было сказано немного, я в основном читал и слушал.
Вышло так, что сказанное мной подтвердило информацию полковника, полученную ранее и отправленную уже в Вашингтон. Он попросил разрешения сослаться на мою фамилию в телеграмме, которая будет отправлена этим вечером в Вашингтон. Я не имел ничего против.
Однако политика Соединенных Штатов в отношении Насера абсолютно не изменилась — его считали коммунистом. Таким образом, Египет и арабский мир оказались впихнуты в советский блок. Через четырнадцать месяцев после нашей беседы полковник Насер подписал договор с СССР.
В 1969 году я также познакомился с Ибн Талал Хусейном, королем Иордании, властелином, вынужденным постоянно опасаться за свою жизнь, так как на него было уже совершено много неудачных покушений! В 1965 году мне довелось беседовать в Южной Африке с доктором Хендриком Вервером, убитым в резиденции парламента в сентябре 1966 года уборщиком залов, Димитром Цафендосом. Я также встретился во время той поездки с нынешним президентом, а тогда министром иностранных дел Бальтазаром Д. Форстером, интернированным во время последней войны в концентрационном лагере в Коффиефонтейн под номером 2 229 342, а позже посаженным под домашний арест, так как он принадлежал к числу наиболее активных сторонников независимости своей родины. Движение за независимость называлось «Брандвахт» и 80 процентов буров в возрасте 20–50 лет до конца войны находились в тюрьмах или под домашним арестом. Они получили независимость в результате референдума, проведенного 5 октября 1960 года, и Южная Африка вышла из Содружества. Буры, территорию которых включили в состав Британской короны в 1877 году, ожидали этот день более восьмидесяти лет.
Я был в служебных поездках в Португалии, Конго (но именно в Мадриде встретился с живущим в изгнании несчастным президентом Моизе Чомбе), Кении, Греции, Парагвае и Ирландии, где хотел разводить овец. Однако мне приписывали совсем не мирные цели.
