Чувства Высоцкого к Влади тогда были столь нежными, что он посвящает ей сразу несколько стихотворений, в одном, которых признается в следующем:
…Не видел я любой другой руки,Которая бы так меня ласкала, —Вот по таким тоскуют моряки, —Сейчас моя душа затосковала.
Я песен петь не буду никому —Пусть, может быть, ты этому не рада, —Я для тебя могу пойти в тюрьму —Пусть это будет за тебя награда…
Из Одессы в Москву Высоцкий и Влади вернулись 19 марта. На следующий день наш герой играл в «Пугачеве», а 23 марта вышел на сцену в 300-м представлении спектакля «Десять дней, которые потрясли мир». После спектакля состоялся импровизированный концерт Высоцкого, который он решил дать от широты душевной.
Однако спустя два дня случилось новое ЧП с его участием. В тот вечер, 25-го, на «Таганке» должен был пройти спектакль «Жизнь Галилея», но Высоцкий в театр не явился. Директор Николай Дупак был в смятении, поскольку ни одним спектаклем заменить «Галилей» было невозможно — не было в наличии нужных актеров. Позвонил Любимову, чтобы узнать, что обещать зрителям: будет «Галилей» 1 апреля с новым исполнителем или не будет? Любимов в ответ ни бе, ни ме. В итоге Дупаку пришлось утрясать скандал самолично. Он вышел на сцену и объявил публике, что сегодня спектакль отменяется из-за болезни Высоцкого. Будет ли этот спектакль играться в ближайшее время неизвестно, но 1 апреля желающие могут прийти по этим же билетам либо на «Тартюфа», либо на «Мокинпотта». В результате голосования, которое состоялось тут же, было решено, что 1-го пойдет «Тартюф». Ничего подобного история столичного театра вроде бы еще не знала. В дневнике В. Золотухина в те дни появляются следующие строки:
«Но странное дело, мы все — его (Высоцкого) друзья, его товарищи — переносим это уже теперь довольно спокойно. Володя привил нам иммунитет, уже никто ничему не удивляется, все привыкли. Вчера была история ужасная, но что можно спросить, стребовать с больного, пьяного человека. Все наши охи, ахи — как мертвому припарка, все наши негодования, возмущения, уговоры, просьбы — все на хрен. А что мы должны после этого переживать, почему мы должны мучиться и сгорать перед зрителем от стыда?..»
26 марта по Таганке в который уже раз пошли слухи, что Высоцкого из театра выгоняют. Раз и навсегда. Но актеры в это мало верят — сколько раз такое бывало ранее, а Высоцкий будто крейсер непотопляемый. И даже вывешивание на доску объявлений приказа об его увольнении не поколебало скепсиса актеров.
А герой скандала тем временем лежит все в той же люблинской больнице. Из театра его никто не навещает, поскольку даже близкие друзья от него отвернулись. Одна из немногих, кто ходит, — Марина Влади. С ней он в эти же дни приезжает на «Мосфильм», чтобы присутствовать на предварительном просмотре фильма «Сюжет для небольшого рассказа». Причем Высоцкий чувствует себя неважно, но все равно едет. Те, кто видел его в тот раз, окрестили его «приукрашенным покойником».
15 апреля Высоцкий впервые за это время позвонил Золотухину. Поинтересовался, как идут дела. Коллега ответил, что нормально, в «Галилея» ввели другого актера — Бориса Хмельницкого. Поскольку звонок раздался как раз в момент показа «Галилея», Золотухин подносит телефонную трубку к репродуктору. Но услышать ничего не удается — раздаются аплодисменты зрителей. Разговор длится еще пару минут. Высоцкий говорит, что понимает свою вину, что ему противно. Но, вернется ли назад в театр, пока не знает.
В следующий раз Высоцкий позвонил в театр 21 апреля. И снова в тот момент, когда на сцене шел «Галилей». Распросил о житье-бытье, поздравил с надвигающимся юбилеем — 5-летием со дня рождения «Таганки», которое намечалось на завтра. К этому торжеству Высоцкий написал несколько шуточных реприз-песенок на тему таганковских зонгов, которые отправил в театр загодя, несколько дней назад. Таким образом впервые с момента создания «Таганки» Высоцкий лишь косвенно участвовал в праздновании дня рождения своего театра.
В этот день мне так не повезло —я лежу в больнице, как назло.В этот день все отдыхают,пятилетие справляюти спиртного никогдав рот не брать торжественно решают…В этот день — будь счастлив, кто успел!Ну а я бы в этот день вам спел…
Высоцкий объявился в театре 28 апреля. Прямиком прошел в кабинет к Любимову и просидел там больше часа. Шеф отнесся к нему благожелательно, сказал, что совсем не против его возвращения. Но важно еще мнение директора. Поэтому на следующий день Высоцкий имел разговор и с Николаем Дупаком. Тот вроде тоже оттаял, но сослался на мнение партбюро — мол, как оно решит, так и будет.
3 мая на Таганке заседало партбюро. Горячее всех Высоцкого защищал Любимов, что, собственно, и предопределило исход собрания. Режиссер сказал буквально следующее: «Я снимаю шляпу перед Высоцким. Ведущий артист, я ни разу от него не услышал какие-нибудь возражения на мои замечания. Они не всегда бывают в нужной, приемлемой форме, и, может быть, он и обидится где-то на меня, но никогда не покажет этого, на следующий день приходит и выполняет мои замечания… В „Матери“ стоит в любой массовке, за ним не приходится ходить, звать. Он первый на сцене… Я уважаю этого человека. Профессионал, которому дорого то место, где он работает. Он не гнушается никакой работы, все делает, что бы его ни попросили в спектакле…»
В итоге партюро простило Высоцкого и вынесло окончательное решение его судьбы на общее собрание труппы. Однако все прекрасно понимали, что это собрание — чистая формальность, поскольку спорить с партбюро себе дороже. А то, судя по всему, ориентировалось на самый верх — на горком, а тот в свою очередь на ЦК КПСС. Видимо, именно там принималось решение в энный раз простить Высоцкого, поскольку его уход из «Таганки» мог сломать не только его судьбу, но и те виды, которые на него имели либералы.
Отметим, что этот срыв Высоцкого опять не был использован и противоположным лагерем — его недоброжелателями. Казалось бы, вот шанс долбануть по одному из самых популярных либеральных фрондеров из всех своих печатных орудий. Напечатать большую статью с кричащим заголовком «Одумайся, Владимир!» (как летом 67-го про знаменитого футболиста Валерия Воронина), где расписать все его предыдущие «подвиги» на почве пьянства, выставить всеобщим посмешищем, позорящим не только честь актера, но и своего родного театра. Однако державники как воды в рот набрали. Почему? Видимо, это был очередной компромисс внутри элит: как уже говорилось, Высоцкий был не просто пьяницей, а вероятным мужем члена Французской компартии Марины Влади, которая в ближайшее время опять собиралась приехать в Москву.
