– Кто… Я?! – ошарашенно посмотрел на хозяина Новокрещенов и согласился, понурясь, – допускаю…
– Не будем забегать вперед. Присаживайтесь. – Хозяин указал на продавленный, в ухабах, диван.
Новокрещенов сел, провалившись одним боком, другим явственно ощущая свернувшуюся железной змеей пружину, достал из нагрудного кармана припасенный заранее блокнот, пристроил на колене, приготовил авторучку и застыл, уставясь на собеседника. Тот устроился за обшарпанным, полированным некогда, а теперь заваленным чертежами, гвоздями, мотками проволоки и прочей технической дребеденью столом, взял затрепанную, захватанную грязными пальцами картонную папку, извлек оттуда увесистую, густо испещренную скупым просяным почерком рукопись, зашелестел листами.
– То, что я вам передал, собственно говоря, не отдельная статья, а глава книги. Я ее озаглавил, статью то есть, так: «Принцип Хеопса».
– К-кого? – дернулся Новокрещенов, а потом, спохватившись, закивал усиленно. – Да, понимаю. Конечно. Хеопс, пирамида, Тутанхамон…
Ему было, в общем-то, уже все ясно, оставалось выяснить лишь детали того, как и на какую сумму раскрутили этого технического дурачка в «Исцелении», но маска журналиста-ловца сенсации обязывала, и Новокрещенов, стараясь не подрагивать раздраженно от нетерпения ногой, стал выводить на листе блокнота непонятные даже самому себе закорючки.
– Понимаете, – увлеченно шебуршился в рукописи Григорий Измаилович, – пирамидальные конструкции древности распространены по всему миру. Их находят в Египте, Южной Америке, в Китае и даже в России. Есть они и в нашей области. Что такое, по-вашему, курганы?
– Ну-у… м-м-н э-э… – неопределенно промямлил Новокрещенов. – Холмики такие…
– Холмики… – презрительно хмыкнул собеседник. – Это не что иное, как пирамиды! Только земляные, со стершимися гранями!
– Ага… – вяло согласился Новокрещенов.
– А четырехскатные, или шатровые, крыши в крестьянских избах? А чумы, юрты у кочевых народов? Так вот, новейшие исследования показали, что внутри пирамидальных сооружений останавливается рост микробов. Форма пирамиды благотворно влияет на биологические параметры крови находящегося внутри конструкции человека!
– Какие исследования? Чьи? Какие биологические параметры крови? – не выдержав околонаучной ахинеи, едва не взорвался Новокрещенов, но, спохватившись вовремя и не желая затягивать лекцию, сказал извиняющимся тоном: – Впрочем, это не важно…
– Действительно, – легко согласился Григорий Измаилович. – Главное, что такие данные есть, они опубликованы в периодической печати. Если что, я и газетные вырезки вам представлю.
– Не надо! – испуганно мотнул головой Новокрещенов.
– Выяснилось, – опять зашелестел тот затрепанными, с бахромой по краям страницами рукописи, – что лежащая на пересечении биссекторных линий вершин точка считается условно мертвой, не пригодной для существования живых организмов. Зато точка, делящая оставшийся объем пополам, считается условно живой, способствующей развитию жизненных процессов. Вершина пирамиды является местом выброса энергии, которая накапливается в нижних частях…
– Стоп, стоп! – взорвался Новокрещенов и, постаравшись сгладить неловкость от такой бесцеремонности, пояснил торопливо: – Я это уже из вашей статьи уяснил. Да и читал… тоже. Лучи живые, космический ветер… Чакры разные… Знаю. Вы мне лучше вот что объясните. Как от рака-то излечились? Я, видите ли, часто пишу на медицинские темы. Занимаюсь сейчас проблемами онкологии. И мне вас доктора из онкодиспансера в пример привели. Как случай чудесного, редчайшего в клинической практике выздоровления. Поделитесь секретом?
Григорий Измаилович с видимым сожалением спрятал в папку лохматую рукопись, вздохнул, закатив глаза.
– Я, знаете ли, большую часть жизни прожил неправильно. Работал конструктором на оборонном заводе. Мы выпускали изделия, каждое из которых могло разнести целый город… М-мда. Гриф секретности с них до сих пор не снят. А потом я, знаете ли, прозрел. Как академик Сахаров. Но, к сожалению, значительно позже… Вы любите Мандельштама?
– М-м-м.. – перекосился Новокрещенов, инстинктивно нащупав во рту кончиком языка кариозный зуб.
– Мне на плечи бросается век-волкодав… – с чувством продекламировал Григорий Измаилович. – В начале девяностых завод уже не работал, большинство итээровцев, и меня в том числе, сократили. Не посмотрели даже на то, что я заслуженный изобретатель… И остался я, как говорится, на бобах. Пробовал как-то вписаться в рыночную экономику – да где там! Начал было челночить, да прогорел уже на второй поездке. Жена ушла, на Украину к родственникам подалась. Дочь взрослая, замужем, у нее своя семья. Остался я один. Тоска, депрессия. Правда, квартира была хорошая, трехкомнатная, не чета этой… маломерке. – Он пренебрежительно обвел рукой окружающее пространство. Так та жилплощадь излишняя меня, можно сказать, от смерти спасла.
– Как это? – насторожился, забыв про блокнотик, Новокрещенов.
– Обо всем по порядку – строго глянул на него Григорий Измаилович – В мире, знаете ли, все взаимосвязано. Частицы эфира, точнее, нейтрино, движутся во вселенной направленными лучами. Они пронизывают космос, преобразуя при этом встречную материю. То есть именно лучистый эфирный ветер первичен, а материя, увы, лишь вторична…
– А квартира-то здесь при чем? – бесцеремонно перебил его Новокрещенов. – Жилплощадь излишняя? Ее что, нейтрино съело?
– Экий вы, – поморщился от досады Григорий Измаилович. – И все нынче вот так-то, поверхностно рассуждают. Нет, чтобы в глубь явлений проникнуть… О чем бишь я? Ах, да! Так вот, моральный, скажем так, хаос, наступивший в моем организме, способствовал появлению в нем органической патологии. Началось с хандры, депрессии, а вылилось в злокачественное новообразование.
– А где вас обследовали?
– Да в заурядной городской поликлинике, – обыкновенные, знаете ли, задерганные бытовыми неурядицами лекари. Просветили рентгеном – и нате вам. Рак. Ну, естественно, направили в онкодиспансер…
– И там диагноз подтвердили?
– Да нет, туда я, слава Всевышнему, не попал. Если бы оказался в онкологии – все, пиши пропало. Прожгли бы лазером, радиацией, отравили химиотерапией… Тогда бы точно конец. А так, слава богу, нашелся добрый человек, подсказал. Там, по соседству, в той же поликлинике, Центр нетрадиционной медицины находится.
– И кто же вас… туда надоумил? – трепетал от напряжения Новокрещенов.
– Заведующая поликлиникой. Чудесная женщина. И, главное, мужественная!
– Да-а? – поднял брови Новокрещенов.
– А как же! Нашла в себе смелость признаться в том, что традиционная медицина в моем случае бессильна. И посоветовала пойти к доктору Кукшину. В «Исцеление». Он, говорит, еще не таких больных с того света вытаскивал.
– И помогло?! – не скрывая восторга, выдохнул Новокрещенов
– Представьте себе… Да что ж, хе-хе, представлять! Можете даже потрогать меня, живой, как видите. Прекрасно себя чувствую, не по годам бодр. А мог бы уже два года… того. Разлагаться на кладбище.
– Здорово!
– Константин Павлович, в отличие от лекарей, пошел не от болезни, а от причины ее. Депрессия вызвала сбой в биоэнергетике моего организма. Требовалось открыть забившиеся чакры, почистить энергетические каналы…
– Во-во, и до чакр дошло! Я же чувствовал! – ликовал гость. – И… почем это удовольствие?»
– В каком смысле? – не понял Григорий Измаилович.
– В денежном. Чакры откупорить, каналы продраить… энергетические… Дорого, наверное? Работа-то титаническая!
– Дорого, – не чувствуя издевки, согласился Григорий Измаилович. – Лечение действительно уникальное. Это же не таблетку в рот пациента сунуть.
– Конечно, конечно, – понимающе закивал гость. – Но во сколько это вам обошлось? Я уже не как журналист, как человек спрашиваю. У меня, знаете ли, бабушка… В безнадежном состоянии…
– Цены могут меняться – инфляция, – сочувственно вздохнул хозяин. – Я, например, продал трехкомнатную квартиру, купил вот эту, гораздо скромнее. И вырученной разницы как раз хватило оплатить лечение.
– Круто… – поцокал языком Новокрещенов.
– Но в этом тоже есть психотерапевтический смысл! – назидательно поднял палец Григорий Измаилович. – Включаются дополнительные механизмы борьбы организма за собственное существование… А деньги… не всё, друг мой, можно измерить деньгами. Я воскрес не только физически, но и морально. Обрел с выздоровлением новый мир – не этот, окружающий нас в повседневности, убогий, полный противоречий, человеческого несовершенства и подлости, а беспредельный, космический. Мир, где вечный эфирный ветер движет неподвластной времени материей. И теперь у меня, дышащего в унисон с этим космическим ветром, сохраняется вечный здоровый дух и бессмертная, как наша вселенная, душа!
