блошиных рынках (и даже в антикварных магазинах) почти невозможно найти подстаканники с «родными» стаканами. Не сыскать металлические скульптурные композиции для сервировки аперитива с оригинальными графином и рюмками. Не найти изысканную подставку для десертных ножей с «родными» ножами. Исключительно редки полные комплекты столового серебра и фарфоровых сервизов. Слишком много драматичных событий, переездов и владельцев пережили эти предметы, чтобы остаться в целости и сохранности. Это отличает предметы антиквариата в России от европейских аналогов, часто оказывающихся на блошином рынке прямиком из семейных интерьеров, в которых их бережно хранили несколько поколений владельцев.
* * *
Российские интернет-проекты с ценными предметами старины, позиционирующие себя как аналог блошиных рынков и даже пользующиеся этим самоназванием, представляют собой светскую тусовку с ценами порою выше цен столичных антикварных салонов. Таковы, например, доступные в социальных сетях «Художественный проект „Блошиный рынок“», «Лулулэнд Винтаж Декор», «Блошиный рынок Cat & Fox. Виртуальная площадка», «Блошка», «На блошином рынке».
Сходны с ними и обычно ежемесячные столичные антикварные рынки и галереи в крытых помещениях и с платным входом, такие как созданные в начале XXI века «Блошиный рынок на Тишинке», или «Блошинка». По ассортименту они порой приближаются к достойным европейским аналогам, например к антикварным ярмаркам в Регенсбурге. Этому способствует преобладание на них европейского антиквариата. Торговцы на них – профессиональные антиквары с видом на жительство в одной из европейских стран или со стабильными родственными или дружескими связями в Европе. Эти рынки посещает чистая публика, которую в «обычной» жизни не встретишь. Среди клиентов этих элитарных мероприятий – и медийные звезды, и крупные чиновники, и состоятельные бизнесмены. Цены на этих «барахолках» кусаются. Но и эти рынки в связи с пандемией и сокращением международного сообщения со странами Евросоюза в последнее время испытывают сложности с обновлением ассортимента.
Блошиные рынки в современной Российской Федерации, за исключением пары столичных, не имеют устойчивого антикварного сегмента, а цены на антиквариат ориентированы на наиболее богатых иностранцев, российских нуворишей, представителей отечественной медийной, художественной и чиновной элиты.
* * *
Плачевное состояние предметной среды, замещенной в советское время преимущественно унылой и низкокачественной ювелирной и художественно-прикладной продукцией, во многом объясняет провал телепередачи «Барахолка». Его обусловило отсутствие предметов старины как на реальном блошином рынке, так и в большинстве современных российских семей. Действительно, для того чтобы сопереживать передаче о поисках и находках ценных старинных предметов, чтобы примерять драйв участников передачи на себя, нужно иметь опыт посещения интересных блошиных рынков и обладать какими-то аналогичными вещами в семейном интерьере. Телепередачи о старине нуждаются в своей массовой аудитории, которой в современной России, увы, видимо, нет.
В свете вышесказанного приходится с горечью констатировать: ссылки на мировые войны как на главного разрушителя российской предметной среды представляются излишне абстрактными и недостаточно обоснованными. Ведь и Германия пережила обе войны, и разрушения на ее территории были велики. Скудость российского рынка старины и, шире, унылость предметной среды в целом связаны, скорее всего, с беспрецедентным выкачиванием из населения ценных предметов «родной» властью в межвоенный период и с перманентной бедностью, в которой, не без ее же участия, оказалась значительная часть российского населения в последние десятилетия.
ГЛАВА 2. РОССИЙСКИЕ ОСКОЛКИ НА МЮНХЕНСКОЙ ТОЛКУЧКЕ
…Перед нами своего рода круговорот вещей определенной стилистики, доминирующей в рамках определенной социальной среды.
Олег Паченков, Лилия Воронкова[563]
Русское прошлое на немецком блошином рынке
Предметы русского происхождения – не редкость на немецком блошином рынке. С 1990-х годов он был завален советскими сувенирами для иностранных туристов: продукцией декоративно-прикладного искусства и народных промыслов из Хохломы, Федоскина, Гжели, Оренбурга, Вологды, Ельца и других центров росписи по дереву и металлу, резьбы по дереву и кости, мест изготовления глиняной, фарфоровой и хрустальной посуды, расписных тканей и кружев. На немецких толкучках «челноки» – мужчины и женщины, курсируя с огромными баулами между постсоветским пространством и бывшими соцстранами, предлагали солдатские шапки-ушанки и ремни, «офицерские» часы, матрешек с лицами советских и современных политиков. Встречались здесь, первоначально в незначительном количестве и невысокой ценности, объекты повального увлечения советских детей и подростков – коллекции значков, марок и монет. Внешние государственные границы, по советской традиции, власти еще какое-то время по инерции пытались «держать на замке» в том смысле, что вывоз предметов старины и искусства из страны был запрещен. Простые смертные везти в Европу антиквариат из России не рисковали.
Вещи из Российской империи на немецких блошиных рынках в конце 1980-х – первой половине 1990-х годов были в основном иного, не «челночного», а более раннего происхождения. Их занесло в Европу с волнами эмиграции времен русской революции и Великой Отечественной войны, а также в качестве военных трофеев обеих мировых войн. Впрочем, достоверную информацию об истории и траектории движения этих предметов на блошиный рынок чаще всего невозможно получить.
Однако постепенно старинные русские вещи на барахолках объединенной Германии (и других европейских стран) стали более заметными. Распад советского пространства и расцвет организованной преступности были, видимо, главными обстоятельствами, создававшими конъюнктуру для насыщения рынка старины российским антиквариатом. Можно предположить, что лишь его мизерная доля по случайным причинам оказалась выброшенной на блошиный рынок. Основная часть антикварной контрабанды под заказ, скорее всего, осела в частных коллекциях. Впрочем, эта «приватная история» еще не скоро будет написана, ее час еще не настал.
* * *
Как бы то ни было, нынче торговцы и клиенты «нашего» блошиного рынка в Мюнхене мечтательно улыбаются, вспоминая времена расцвета антикварного дела и торговли русской стариной на немецкой толкучке конца 1990-х – 2000-х годов, которые я не застал. Но изредка и мне попадались там интересные предметы. Во второй части упоминались, например, русская икона и серебряная ритуальная чарка с прилавка Манни. Однажды Манни показывал мне серебряные швейцарские карманные часы с царским двуглавым орлом на крышке. По его версии, партия из трехсот экземпляров была заказана царским двором Александра II в качестве императорских подарков. А однажды на его прилавке появилась тарелка Михаила Адамовича и Натана Альтмана из советского агитационного фарфора 1920-х годов с портретом Ленина и лозунгом «Кто не работает, тот не ест»[564].
У «ликвидаторов домашних хозяйств» я как-то встретил уникальную вещь, также коротко упомянутую во второй части. Однажды один из них появился на блошином рынке не с фургоном осиротевшего домашнего имущества, а со складным столом торговца. Среди других предметов на прилавке красовалась круглая и плоская коробка типа шляпной картонки. Внутри на рельефной тканевой подложке из центра расходились лучами двенадцать маленьких ложечек, а по периметру располагалось такое же количество емкостей, формой и размером напоминающих солонки. Но это были не солонки, а икорницы. Все предметы были изготовлены из серебра, покрыты снаружи многоцветной перегородчатой эмалью с узорами трех видов, а внутри позолочены. Цена набора была не заоблачной, но все же выражалась суммой, какую на блошиный рынок позволяют себе взять только солидные торговцы и коллекционеры. Перед прилавком собралась группа профессиональных торговцев. Один из них, знакомый выходец из СССР, напряженно рассматривал комплект икорниц и шевелил губами, мысленно калькулируя «за» и «против» покупки.
– Он с ума сошел! – поделился он со мной своим впечатлением.
Я так не думал. Если бы у меня в кармане было две трети объявленной цены, я бы вступил в торг. Но их у меня не было. Я не стал искушать себя очевидным соблазном и, от греха подальше, покинул рынок.
Старинные предметы из царской империи я не только видел. О ценной русской старине на немецких толкучках я слышал. Например, от нашего друга с мюнхенского блошиного рынка Рейнхарда. Среди его улова с блошиного рынка есть «простенькое» серебряное пасхальное яйцо и золотой набалдашник прогулочной трости от Карла Фаберже. От покупки роскошного золотого браслета с драгоценными каменьями виртуозной работы предприятия Фаберже он отказался, несмотря на неоспоримую подлинность предмета. Рейнхарда смутила цена предложения: четырехзначная сумма была, по его мнению, ничтожно мала – ниже цены материалов, из которых был изготовлен ювелирный шедевр. По здравом размышлении Рейнхард превозмог охотничий азарт: происхождение браслета от самого знаменитого русского ювелира на мюнхенском блошином рынке было неясным и сомнительным.
* * *
Несколько предметов
