Анна застыла с рукой на дверной ручке, глядя в темную комнату, которая служила кладовой, когда она была маленькой девочкой. Ее ноздри слегка затрепетали, и лицо еще больше нахмурилось. Она действительно почувствовала запах, но не совсем духов, а чего-то напомнившего ей Бешеного Марксиста. Это…
Все мои парни пользуются «Пиратом» или не пользуются ничем.
Господи! Господи Иисусе!
Ее руки покрылись гусиной кожей. Она всегда гордилась своей невозмутимостью, но неожиданно представила себе призрак Питера Слоуика, поджидающий ее в кабинете; тень — столь же эфемерную, как запах этого нелепого одеколона, которым он всегда пользовался.
Ее взгляд приковал к себе огонек в темноте: автоответчик. Маленький красный огонек моргал как сумасшедший, словно все жители города звонили сюда сегодня.
Что-то случилось. Неожиданно она ясно это поняла. Чем объяснялось и поведение ее пейджера… А она как дурочка отключила его, чтобы люди на поминках перестали пялиться на нее. Что-то произошло, скорее всего в парке на набережной Эттинджерс. Кто-то ранен. Или, не дай Бог…
Она шагнула в кабинет, шаря в поисках выключателя у двери, и остановилась, удивленная тем, что нащупали ее пальцы. Рычажок выключателя был поднят — это означало, что верхний свет должен быть включен, но он не горел.
Анна дважды щелкнула выключателем вверх и вниз и начала делать это в третий раз, когда чья-то рука опустилась на ее правое плечо.
Она закричала от этого уверенного прикосновения, из горла ее вырвался крик, громкий и отчаянный. Когда другая рука стиснула ее левое предплечье и развернула ее на каблуках, она увидела перед собой силуэт на фоне просачивавшегося из кухни света и закричала снова.
Существо, стоявшее за дверью и поджидавшее ее, не было человеком. На его макушке торчали рога, казавшиеся какими-то странными наростами в виде опухолей. Это был…
— Viva ze bool, — произнес глухой голос, и она поняла, что это мужчина — мужчина в маске, — но от этого ей лучше не стало, поскольку она сразу же сообразила, что это за мужчина.
Анна вырвалась из его хватки и попятилась к письменному столу. Она чувствовала запах «Пирата», но теперь вместе с ним — и другие тоже. Горячая резина. Пот. И моча. Ее моча? Она не знала. Нижняя половина тела отказывалась ей служить.
— Не трогайте меня, — произнесла она дрожащим голосом, совершенно не похожим на ее обычный спокойный и властный тон. Она пошарила позади себя в поисках кнопки вызова полиции. Та была где-то рядом, но скрыта под кипами бумаг. — Предупреждаю, не смейте меня трогать.
— Анна-Анна-Бычья-Ванна, Анна-Ванна-Съешь-Банана, — произнесло существо в рогатой маске тоном, свидетельствующим о глубоких раздумьях, а потом захлопнуло дверь позади себя.
— Не подходи, — сказала она, двигаясь вдоль стола, словно скользя по нему. Если бы ей удалось пробраться в ванную, запереть дверь…
— Для-Бычка-Ты-Просто-Манна…
Слева от нее. И близко. Она рванулась вправо, но недостаточно быстро. Сильные руки обхватили ее. Она попыталась снова крикнуть, но руки стиснули ее сильнее, и весь воздух вышел из нее с еле слышным шелестом.
«Как же глупо я попалась…» — подумала она. И тут губы Нормана очутились у ее горла. Он лизнул ее, как похотливый парнишка в тачке, припаркованной на Аллейке Любви, а потом в ее горло впились его зубы. Что-то теплое потекло по ее груди, и больше она уже ничего не чувствовала.
7
К тому времени когда был задан последний вопрос и записан последний ответ, уже давно стемнело. У Рози кружилась голова, и она ощущала некоторое оцепенение, как после тестов в старших классах, которые порой проводились в течение целого дня.
Густафсон вышел, чтобы сложить в папку свое бумаготворчество, неся его перед собой как Библию, и Рози поднялась на ноги. Она двинулась по направлению к Биллу, который тоже встал. Джерт еще раньше ушла искать дамский туалет.
— Миссис Мак-Клендон, — позвал ее Хейл.
Усталость Рози смыло неожиданное страшное предчувствие. Они остались здесь только вдвоем; Билл был слишком далеко, чтобы расслышать то, что может сказать ей Хейл, а тот будет говорить сейчас тихо и доверительно. Он скажет ей, чтобы она немедленно прекратила валять дурочку насчет своего мужа, пока еще есть время, если не хочет крупных неприятностей. Чтобы с этого момента держала свой рот на замке среди полицейских, за исключением тех случаев, когда кто-то из них или а) задаст ей вопрос, или б) расстегнет свою ширинку. Он напомнит ей, что это — дело семейное, что…
— Я возьму его, — мягко произнес Хейл. — Не знаю, сумею ли я вас убедить в этом, но все равно мне нужно, чтобы вы услышали, как я это сказал. Я возьму его. Даю слово.
Она смотрела на него, разинув рот.
— Я сделаю это, потому что он убийца, потому что он безумен и опасен. И еще я сделаю это, потому что мне не нравится, как вы оглядываете полицейский участок и вздрагиваете каждый раз, когда где-то хлопает дверь. И как вы незаметно съеживаетесь каждый раз, когда я шевелю рукой.
— Я не…
— Вы — да. Вы не можете скрыть это. Впрочем, для меня тут нет ничего удивительного, поскольку тому есть объяснение. Если бы я был женщиной и прошел через тот ад, через который прошли вы… — Он осекся, взглянув на нее с участием. — Вам когда-нибудь приходило в голову, как вам повезло, что вы остались в живых?
— Да, — сказала Рози. Ноги ее дрожали. Билл стоял у барьера и с явной озабоченностью смотрел на нее. Она выдавила улыбку и подняла один палец — еще одну минутку.
— Ну вот, — сказал Хейл. Он оглядел участок, и Рози проследила за его взглядом. За одним из столов полицейский допрашивал плачущего подростка в школьной курточке. За другим, стоявшим возле большого, от пола до потолка, окна с проводками сигнализации, полицейский в форме и снявший пиджак детектив с пристегнутым к поясу полицейским револьвером 38-го калибра просматривали пачку фотографий, наклонившись друг к другу. У ряда компьютерных мониторов на противоположной стороне комнаты Густафсон обсуждал свой протокол с молодым пареньком в синем костюме, выглядевшим, как показалось Рози, не старше восемнадцати лет.
— Вам многое известно о полицейских, — сказал Хейл, — но то, что вы знаете о них, нетипично.
Она не знала, как ответить на это, но он, казалось, и не ждал ответа.
— Хотите знать самое главное объяснение, почему я схвачу его, миссис Мак-Клендон? Numero uno в старом хит-параде?
Она кивнула.
— Я возьму его, потому что он полицейский. Герой-полицейский… Бог ты мой. Но в следующий раз, когда его рыло появится на первой страничке газеты в его родном городке, текст будет сообщать о смерти Нормана Дэниэльса или о том, что он находится в кандалах и в оранжевом фургоне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
