Президент начал сдавать. Все чаще пошаливало сердце, и врачи настояли на том, чтобы он лег в больницу.
В последний день перед тем, как отправиться на лечение, Елка пришел в свой кабинет рано утром. Сквозь белые шторы пробивались желтые лучи восходящего солнца. Он подошел к окну, потянул за шнур, и тонкий атласный шелк неслышно взмыл вверх.
Стоя перед массивной оконной рамой, Большая Елка перебирал в памяти дни, месяцы, годы, проведенные в этом огромном здании, в этом кабинете, помнившем всех прошлых вождей и предводителей. На секунду ему показалось, что тень каждого из них маячит у него за спиной и все они смотрят ему в затылок. Большую часть жизни провел он под их взглядами. Да и теперь зачастую не мог избавиться от этого ощущения.
Взявшись осуществлять то, что никогда по-настоящему не было ему знакомо, он наворотил кучу ошибок. Он менял чиновников и приближенных. Он обретал веру и терял надежду. Он буйствовал и впадал в спячку. Он упивался властью, и власть эта отравляла его...
В огромном кабинете у окна с атласными шторами стоял бывший директор кастрюльного завода, бывший Местный Партийный Начальник, бывший член Высшего Органа... Старый, усталый, больной человек... Президент Большая Елка.
Распахнув раму, Елка глянул вниз. Прямо под ним громоздилось мрачное сооружение из красного камня. Там в прозрачном стеклянном ящике лежал мертвый человек. Лежал уже много лет, наблюдая из-под закрытых век за каждым, кто подходил к этому окну.
Времени у покойника было много. Он никуда не спешил...
* * *
В больнице Елку мурыжили основательно. Все места, куда можно было уколоть, искололи. Все анализы, которые можно было взять, взяли. Но отпускать не собирались.
Прошел месяц. Наступил ещё один тягучий больничный день. Большая Елка лежал в своей просторной палате и глядел в потолок. Рядом, пристроившись на жестком стуле, сидел Степаныч с папкой в руках.
Беседа длилась уже полчаса. Напичканный лекарствами Елка порой упускал нить разговора, а спохватившись, с трудом вспоминал, о чем говорит Главный Министр. К тому же тот явно все время что-то недоговаривал.
- Ну, не темни, - сказал Елка, очередной раз вернувшись из краткого забытья. - Выкладывай. Вижу же - не про все рассказал.
- Да вот тут, понимаете, заварушка одна наметилась, - посмурнев, промямлил Степаныч.
- Давай, давай... Все одно узнаю.
Взгляд Степаныча забродил по стенам.
- Да тут... понимаете... В общем, доложил мне тут один из помощников, что генерал наш вроде того, что маленький бунт намечает. Власть вроде как захватить собирается... Не знаю уж, что и думать.
- Белый Орел? - вскинулся Елка.
- Он самый.
Кровать под Елкой прогнулась.
- А черт! Не удержался все ж! Чуял я, что на мое место метит. Бонапарт хренов!.. Пригрел, понимаешь, на груди.
- Так что делать-то с ним теперь? - спросил Степаныч. - Как поступить?
- Что делать, что делать!.. Снять к чер-р-ртовой матери! - зарычал Президент. - Завтра же указ напишу.
Елка сжал кулаки, откинулся на подушку. Полежав молча несколько минут и придя в себя, он спросил:
- Ну, а как там вообще? Что в столице-то происходит?
- Волнуются все, - сказал Степаныч, нагнувшись к изголовью кровати. Вон вчера даже Толстолобик позвонил. Спрашивал, как, мол, самочувствие. Он теперь везде только о вашем здоровье и говорит.
- Фиг ему! Не дождется... - произнес Елка и закрыл глаза.
- Может, пойду я? - спросил Степаныч.
- Погоди... Расскажи-ка еще. Как в правительстве? Справляетесь?
Степаныч нахмурился.
- Ежли по правде - не очень. Мыслищем теперь Толстолобик заправляет. Давят на нас. А мы - что? Это ж не ихнее поделение. Нам, чтоб дело вести, надо деньги где-то достать, налоги собрать. А с налогами, сами знаете как. Да и заводы стоят по-прежнему. С зар-платой туго. И вообще туго. Куда ни кинь.
- Опять все то же! - тихо выдохнул Елка. - Господи, да что ж это за жизнь!
Сердце его защемило, перед глазами пошли черные круги.
- Плохо мне, Степаныч, - прошептал Елка. - Плохо мне... Устал я...
* * *
Обнаженный Елка лежал на гладком белом столе. Большая яркая лампа светила прямо ему в лицо. От двух высоких железных ящиков со множеством ручек, кнопок и стрелок к телу его тянулись гибкие провода.
Елка скосил глаза и увидел стоящего невдалеке человека в светло-зеленом халате. На руках его были надеты тонкие резиновые перчатки. Половину лица закрывала матерчатая повязка.
Приблизившись к столу, врач наклонился.
- Сейчас вы заснете, - сказал ласковым голосом зеленый доктор. - Все будет хорошо.
- Ты ножичек-то помыть не забыл? - спросил Елка, попытавшись изобразить улыбку.
- Не забыл, не волнуйтесь, - в тон ему ответил человек в маске.
- Ну, тады - режь!..
* * *
Большая Елка спал. Ему снился дивный сказочный сон. Ему снились все жители. Сразу. Все 150 000 000. Они собрались на необозримом бескрайнем поле, поросшем свежей весенней травой. В центре стоял он - Президент Елка. Жители, взявшись за руки, водили вокруг него хоровод. Лица их были светлы, радостны и беззаботны. Выглядели они сытыми, бодрыми и энергичными. Они смотрели на Большую Елку с любовью и теплотой.
Они улыбались ему.
Они прощали ему все его грехи и ошибки...
* * *
Кухтик стоял на углу площади. Мимо него, размахивая флагами и вздымая над головой портреты, шла длинная колонна жителей Лукичевска. Лица их были пасмурны и угрюмы. Из окна красивого дома на шествие с любопытством смотрел бывший и нынешний Местный Начальник. Впереди колонны двигались несколько мужчин с красными повязками на рукавах. Один играл на гармошке, ещё один держал коробку с рупором и микрофоном. Время от времени, поднося микрофон к губам, он выкрикивал что-то грозное про порядок и поделение. Колонна дружно отвечала сотнями голосов.
- По-де-ле-ние!.. По-де-ле-ние!! - неслось над площадью...
От колонны отделилась грузная фигура в потертом плаще. Кухтик узнал Надькиного отца. Тот шел, покачиваясь, и нес в руках две зеленые бутылки. К нему, тоже выйдя из колонны, присоединились два милиционера - толстый, с усами, и тощий, с плоским смуглым лицом.
Заметив Кухтика, Надькин отец замахал бутылкой.
- Эй, малой!.. Давай к нам!
Кухтик, поняв, что не отвертеться, медленно направился к ним.
- Во, малой! И ты, значит, тут. Молодец! Сейчас в лесок пойдем, обмоем праздничек... - Надькин отец указал в сторону свалки-помойки.
- Туда нельзя, - сказал Кухтик. - Там проволока.
- Это кому нельзя? - возмутился Надькин отец. - Нам нельзя?.. Фигня, малой! Нам все можно!
Он обхватил за плечи двух милиционеров, и все втроем они двинулись к Кухтикову дому. Опустив руки, Кухтик поплелся следом.
В заборе из колючей проволоки была проделана большая дыра. Возле нее, прислонившись к столбу, сидел часовой. Рядом в густой траве лежал автомат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
