худого сделала?» Словом — «игрушечка». И как же чудесна-возвышенна чеховская «Душечка»464, — перед этой «загадкой» — «Лизой» (от слова — лизать, губки облизывать…) и какие же рас-тя-ну-тые… какие же ни-точки… эти сластуни-губки, этот _р_о_т… — какой же долгий-лисий!.. Как и чуть-чуть «раскосость» глаз («один — чуть в Питер, другой — чуть в Арзамас!») — Это отпечатала «Россия» (
умом какую — не понять). Олёк, чудесная… Ольга..! — вот _т_в_о_й _Л_и_к — стоит разгадывания… Его не понять: его, как русскую-русскую Песню… чудо-песню — можно лишь _
в_н_я_т_ь. Вот — Тебе, светлая, — мой, _А_к_а_ф_и_с_т… чистый, вдохновенный, благоговейный, — от моего благоговения. Что такое — благо-говеть? Стариннейшее слово, — благо-жити, благо-быти, благостно-быти. Точно. Смысл углубленный: покорность, смирение, уважение, страх = «страх Божий» — высокая степень почитания, почтительности, чудесного _т_р_е_п_е_т_а, как перед Святыней. Вот что это значит: «б_л_а_г_о_г_о_в_е_н_и_е». Так вот, от _т_а_к_о_г_о_ (10-го?) чувства, пою перед Тобою, Песня, — Песню, чудесному в тебе — _с_в_я_т_о_м_у — для меня: священному! Да, это
не исключает _и_н_о_г_о_ чувства, любви, — и страсти, — устремления, — ты же знаешь… что же мне таиться?! — пусть все смутно, но _в_с_е_ во мне, что ты узнала в моих книгах, в письмах, в умолчаниях… — все тебе известно, святлая моя, чудесная! Пою, и поклоняюсь, и страдаю, и… томлюсь Тобою. О, Ми-лая, Загадка! Вот — _в_и_ж_у_ и отгадку: Песня, Чудесная… и — о, сколь редким — внятная! М. б. только — мне, одному. Я ведь беру особым чувством, — ты его
не знаешь… и я… —
не знаю. Но оно — во мне. Д_а_н_о. Как Дар. Это — я чувствую. И слышу. И многое — _в_н_и_м_а_ю. Как… почему так..? Не знаю. Я тебя
больше, яснее знаю, чем ты — _с_е_б_я. Только нельзя сказать… словами. Можно… и-зо-б_р_а_з_и_т_ь. Во-образить: _и_с_к_у_с_с_т_в_о_м. Большим, ИСКУССТВОМ. Его — это искусство, — знаю. Есть оно. Во мне. Изображу — ли… — этого
не знаю. Словами… можно ли любить заставить? в-любить? Нельзя, простыми. Словами — образами? Можно. Я это доказал. Ты знаешь. Моя Дари — _в_л_ю_б_л_я_е_т. Женщин, мужчин… и девушек… и — мальчуганов. Власть Дари… в чем? Никто
не знает. И я —
не знаю. Но она есть, _д_а_н_а. Кем? Чем? — Искусством. Бо-льшим Ис-кусством. Ис-кушением.
Это — я — знаю. _Е_с_т_ь. Целую. Жду с благовейным трепетом — хоть слова: о здоровье. Твой Ваня
[На полях: ] Смотрю — молюсь. И Песня, и — Молитва!
Но почему же — ни словечка мне — на — этой, Чудной! Или — я не достоин? А — кто достоин?! Кто?! Сказать — «Мадонна» — о, как это… «по-дачному»! Смотри «Чашу» — 1–3 страницы465.
Удивительно большие у тебя «радужницы» (iris) = «райки»! Это — чрезвычайно редко!
Оля, как хотел бы увидеть «маленькую Олю», 10-летку.
С _э_т_и_м_ письмом, — о тебе — не могу [мешать] историйку — о себе…
103
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
22. ХII. 41[191] 2 ч. дня.
Чудесная, чистая моя Олюша, — забудь о моих упреках, не смею я в чем-либо укорить тебя: ты всегда будешь чистая, и, Господи, посмею ли в горькой твоей жизни искать ошибки! Навсегда забудь. Это было мое больное, с чем всегда боролся. Не смей никогда принижать себя и называть меня словами, чего я недостоин. Я только Ваня тебе, только дружка твой, верный твой, до конца. Не бойся моей привычки поминать «Ныне отпущаеши». Это чудесная молитва. Всегда, кончая большой труд я повторял ее! Мы все, православные, слышим и повторяем ее в конце вечерни, и после литургии, в благодарственных «часах». Милая, нежная, согревающая сердце! Знай: я тебя л_ю_б_л_ю, единственную, посланную мне Богом по молитвам Оли; ты это знаешь, и никто не может заместить тебя: у меня нет ни глаз, ни сердца — ни для кого другой, ни на миг. Любить тебя — для меня значит быть тебя достойным, чистей-шим! Ты — или уже ни-кто. Возьми это в сердечко, и я буду покоен. Буду хоть этим счастлив. Я плачу, моя Олюша, от счастья, что ты живешь, что ты… лю-бишь меня, _т_а_к_ любишь! Оля, зачем ты говоришь, «если не встретимся, тогда — разрыв, но, предрешив _н_е_ видаться, — мы предрешаем неминуемо, если не прямое расхождение-разрыв, то… несхождение наверное». Почему? Да, я боялся «встречи» с тобой… боялся: увидишь меня и — отвернешься от своего Вани, от _т_а_к_о_г_о! Т_е_б_я_ потерять страшился! Ну вот, признался тебе! С болью, со стыдом, — признался! Разве я тебе — такой нужен? Не можешь ты такого, жизнью и временем побитого человека, полюбить. Ну, что же, если и есть еще во мне огонь… живость чувств… но я так некрасив, и так неярок лицом… Но, клянусь тебе, ничего бы я так не желал теперь, как хоть на миг увидеть тебя, моя прекрасная, моя единственная! Оля, не обманываю я тебя, я все пытаюсь делать, чтобы достать позволение приехать! Но ты видишь, как это трудно. На днях я говорил с видным человеком, который едет в Берлин, — это управляющий делами русской эмиграции во Франции466. Он обещал мне хлопотать о позволении поехать в лагеря. Только в Берлине я могу добиваться визы в Голландию. Все так говорят. Я буду добиваться, пусть из моей поездки выйдет гибель твоего чувства ко мне, — мое чувство сильней _в_с_е_г_о. Ты вросла в мое сердце, и только земной конец тебя закроет от меня. Пойми, поверь, я плачу, говоря все это. Ты не услышишь от меня — отныне — ни одного укора, я не ревную к прошлому. Смею ли? Ты — безупречна, ты свята, мученица… как я смел подумать даже?! мучить тебя, мою голубку, которая для меня — _в_с_е!? Но почему — разрыв? Ты можешь меня забыть, если теперь не свидимся? можешь? Ну, повтори, что можешь забыть… я _н_е_ могу! _у_ж_е_ не могу! Как ты не поймешь, что у такого, как я, не может быть _л_е_г_к_о_с_т_и_ в сердце! Или — н_и-ч_е_г_о, или — только _о_д_н_о, и — как же крепко! Силы чувства моего не слышишь? Не _з_н_а_л_а_ _е_щ_е_ _т_а_к_о_г_о_ чувства? такого не встречала? А по зеркалу совести моей не можешь судить, по моим книгам, где _в_с_е_ — правда, где — я _в_е_с_ь?! Не святой я, да… но — когда я открываю в книгах свое сердце — я — подлинный, _э_т_и_м_ не могу шутить. Тогда — зачем же я _т_а_к_ полюбил, пошел слепо на муку, чтобы после всего, что я сказал тебе, что мое сердце так чисто, так открыто тебе
