Жребий пал на руса по имени Тур, который и отправился на полуостров.
Через двести лет расы под руководством бессмертного арвара освоили весь восточный берег, построили города, храмы и корабельные причалы, откуда отправлялись хорсы во все стороны света, а поскольку калики питались только грибами, которых на полуострове не было вовсе, то привыкли к пище русов и насадили повсюду сады из неведомых здесь деревьев – груш и яблонь, семя которых принесли еще с арварского материка. Спорады долгое время или вовсе не обращали внимания на белых пришельцев, или потешались над ними, а тут неожиданно обнаружили скоростные корабли в море, плавающие за счет ветра, а то и вовсе без парусов и весел, будто бы от солнечных лучей и еще чего-то, что скрыто внутри судна, увидели целые города из овальных каменных дворцов и огромные башни, в которых жили на островах бессмертные великаны. А также узрели круглые храмы на высоких холмах, посвященные богу солнца Хорсу, где посередине горел неугасимый огонь.
Потомки фарнов устремились на своих весельных суденышках к брегам расов, чтобы посмотреть на каменные дворцы, утопающие в зелени прекрасных садов, полюбоваться на их корабли и хотя бы издали глянуть на самих расов, одетых в шитые золотом туники. Но более всего их поражали исполины, называющие себя русами. Они были богоподобны, а ко всему прочему, сами почитали ловчую птицу сокола, устанавливая ей золотые и железные изваяния. Помня свое происхождение, спорады признали их за богов и стали называть этрусками, где «эт» на древнем языке фарнов означало «бог».
С благоговением относясь к всемогущим великанам, спорады взирали на расов как на источник добычи и после восхищенного удивления первым желанием их было отнять обустроенные земли и города, поскольку в то время население Середины Земли жило в хижинах из прутьев и глины или вовсе в землянках, а из плодов была лишь горькая чара. Потомки фарнов собрали многочисленную ватагу, призвав соплеменников с самых дальних островов, и однажды утром высадились на берегах расов, которых называли еще тирренами, что на их наречии означало буквально летающие паруса. Вооруженные короткими мечами и веревочными петлями, они вошли в первый город, тогда еще не имеющий крепостных стен, и вдруг увидели, что расы, вместо того чтобы взять оружие и защищаться, достали странные предметы, из которых стали извлекать долгий и неслыханный звон, после чего запели и пошли в пляс прямо перед нападавшими. И звуки, и пение, и танец – все слилось в незримые, но мощные морские волны, которые накатывались на спорадов, погружая в неведомую завораживающую пучину. Пораженные, а больше зачарованные звуками и пением спорады онемели и выронили из рук мечи; расы же тем часом, танцуя, все выше и выше поднимали бурные волны, пока они не накрыли незваных гостей с головой, заставив пятиться назад. А кто оказывался рядом, не мог устоять на ногах, и многих смыло и унесло на тот свет.
Спорады бежали в панике и когда опомнились, то обнаружили, что плывут в своих кораблях, вокруг безбрежное море, а в ушах все еще звучит цепенящая музыка. Несколько десятилетий они и близко не подходили к берегам расов, а их старейшины собрались на совет и все это время думали, как одолеть заморское племя этих чародеев. И мудрые, решили больше не воевать с расами, а вначале отправили к ним послов, которые договорились о мире под залог, после чего созвали своих юношей и девушек, не достигших двадцати пяти лет (возраст совершеннолетия у спорадов тогда еще строго соблюдался), и отправили будто бы в заложники. На самом же деле для того, чтобы пытливые и зрячие отроки познали все тайные науки белых пришельцев, научились строить дворцы и парусные корабли, овладели их чародейскими песнями, танцами и познали силу чужеземных богов. Добродушные и веселые расы не скрывали своих секретов, с удовольствием обучили молодых спорадов своим наукам, письменности, музыке, мудромыслию, вечевому государственному устройству – только не смогли открыть тайну перехода из одного мира в другой, ибо сами ее утратили.
Целое тысячелетие спорады и племена виталов осваивали образ жизни расов, однако и сами они подспудно и незаметно вбирали в себя их обычаи и привычки, ибо невозможно быть у воды и не замочиться. Кроме того, потомки фарнов умышленно прививали им свои воззрения на мир, особенно связанные с рабством и рабовладением. Изначально не расположенные к труду, калики перехожие с удовольствием стали использовать невольников в каменоломнях, на строительстве дворцов, водопроводов и каналов, однако совестливые и справедливые по природе, они стыдились своих вновь обретенных нравов и на вече был принят самоубийственный закон, по которому каждый рожденный от раба и рабыни ребенок объявлялся вольным. По достижении совершеннолетия им разрешалось вступать в брак с расенами – веселые, бесшабашные расы, вскормленные под Полунощной звездой, еще не ведали того, что от рабов рождается только раб и ни один закон не может вселить в него волю, под которой, кроме всего, подразумевалась и душа.
Таким образом расы породили новых обров и озорная, жизнелюбивая кровь каликов растворилась в крови рабской.
Количество невольников в Середине Земли составляло половину населения, а в некоторых областях и более того. Опустошительные восстания рабов потрясали полуденные страны, но главная опасность была пока что сокрыта от глаз. Рабы, как и обры безокие, никогда не знали бога, ибо поклонение всевышнему полностью заменялось поклонением господину, который давал пищу, воду, ночлег и потому был богом. Покуда былa такая зависимость, рабство не угрожало существованию первозданного, родственного богу человечества, однако невольники, как угнетенная камнем трава, развиваются хоть и уродливо, но стремительно и приобретают большую силу жизни. Чтобы стать подобием человека и получить хотя бы призрачную свободу, невольникам требовался свой бог – небесный господин и заступник. Но изначально рабы были порождением не божьим, а греховным, и над головами у них не существовало творца, поэтому в разное время они обожествляли замученных хозяином кощеев – первозданных невольников, ведущих свой род от обезьяны и потому получивших незримую власть над прочими невольниками.
По сравнению с другими рабами, произошедшими из вольных диких племен, кощеи заметно выделялись своей совершенной покорностью, ибо не ведали иной доли, и если случалось им попадать под кнут разгневанного господина, то и умирали безропотно. Невольники расценивали это как высокую силу духа, считали их святыми и в тяжелый час взывали к ним, прося защиты, поскольку угнетенные на земле, они верили в благодатную, вечную жизнь загробного мира. Кроме того, не в пример обращенным в рабство, которые быстро превращались в скот, родовые невольники-кощеи обладали способностью развиваться и обретать знания, наблюдая за своими господами.
После многочисленных и жестоко подавленных восстаний кощеи убедились, что ни свободы, ни веры таким способом не обрести, поскольку на стороне хозяев их грозные боги. А в то время рабовладельцы, знать и воинство Ромейской империи, избалованные роскошью, пресыщенные, а то и разочарованные деяниями своих небесных владык, вот уже несколько столетий поклонялись чужому богу Митре, заключив с ним завет – договор о покровительстве. Вначале ему молились и воздавали кровавые жертвы в пещерах, а потом стали строить великолепные храмы по всей Ромее. Последователи Митры проповедовали любовь к ближнему, обращаясь друг к другу – возлюбленный брат в Митре, а так же особо чтили воздержание, искоренение лжи, безбрачие и иноческий образ жизни. Приобщением к богу считалась братская трапеза за одним столом со скудной пищей, но непременно с жиром и вином. Победитель Солнца, Митра считался небесным отцом и судьей, определяющим, какая душа умершего отправится в рай, а какая в подземный ад, на муки. В последний день Света должно было состояться второе его пришествие на землю для Страшного суда, на котором всякая добродетель спасется, причастится вином и бычьим жиром, дабы обрести вечное блаженство, после чего земля сгорит в огне вместе со всяким злом.
Справедливый, милостливый ко всякому человеку, Митра мог бы стать небесным защитником рабов, но с ним невозможно было заключить договор, ибо он покровительствовал господам, а значит, презирал невольников. Но однажды кощей по имени Авен, прислуживающий в доме своего господина, тайно пробрался в храм Митры и стал истово молиться, прося пощадить своего брата Мармана, которого должны были утром казнить за надругательство над ромейскими святынями. Марман провинился тем, что холодной ночью, желая развести костер и согреть других рабов, украл несколько угольков из храма Весты, а вечный огонь погасил, дабы при свете его не заметили дремавшие весталки.
И Авен был услышан, поскольку дерзкое поведение невольника изумило небесного отца, который давно уже боролся за власть в сонмище иных богов, покровительствующих господам. В отместку своим соперникам он решил обожествить Мармана. Однако Митра знал, что если у рабов будет свой животворящий бог, равный иным богам, то невольники возгордятся и пожелают стать равными своим господам, что разрушит все устройство мира.
