Исполин стоял на открытом месте, выслушивая пространство, пока не догорел светоч, и только когда погас огонь, а перед взором сомкнулась непроглядная тьма, к шороху ветра и стуку топоров за спиной неожиданно приплелся размеренный и приглушенный скрип, напоминающий скрип весельных уключин. Замерев на минуту, он пошел было на этот звук, однако он вскоре растворился в далеком плеске волн, оставив лишь ощущение тревоги. С нею Космомысл и вернулся к кострам, где варяги уже обшивали борта богатырской ладьи. Скорбное это судно никогда бы не коснулось воды, однако строили его по всем правилам корабельного искусства, с крутыми и широкими боками, устойчивыми к волне, для чего доски вначале распаривали на огне, а потом выгибали, пришивая к бортовым стойкам деревянными гвоздями. И изваяние бога Траяна, коим завершался высокий нос, ничем не отличалось от тех, что венчали морские ладьи.
Между тем приближался рассвет и полоска неба между тучами и океаном начинала постепенно разогреваться, предвещая солнечный и ветреный день – все благоволило мореходам.
Но в тот час, когда погребальное судно поставили на лежи, чтобы спустить его к берегу, в светлеющем небе вновь появился орел. На сей раз он летел тяжело и молча, едва уворачиваясь от древесных крон, и грузно упав на нос корабля, распустил безвольные крылья. Ватажники оставили канаты и теперь, не ведая тайных примет, известных лишь гадателям по полету птиц, кобникам, вдруг узрели роковой знак беды, ибо с перьев орла, марая свежевыструганное белое изваяние, стекала кровь.
Космомысл приблизился к слабеющему грифону и узрел стрелу, пронзившую его насквозь. Судя по узкому кованому наконечнику и оперению, это была ромейская короткая стрела, выпущенная из малого лука, коими вооружались мореходы.
– Прости, брат, – сказал он птице. – Не внял тебе, пока ты не принес эту стрелу.
Орел затворил бельмами тускнеющие глаза, качнулся и опрокинулся в ладью. Космомысл поднял его, выдернул стрелу и в тот же миг над головой взбили другие крылья, торжествующий, насмешливый и картавый крик вороны пронзил ветреное пространство. Исполин вскинул голову, позрел на мерзкую птицу, шею которой стягивало золотое огорлие наложницы, и метнул в нее стрелу. Легкая и короткая, она лишь ткнулась в зоб, выбив перья, и упала на землю.
– Всем к кораблю! – сказал он и побежал вперед, на ходу выдергивая меч Краснозоры, с которым не расставался.
Все оружие и доспехи были на хорсе, ватага шла лишь с топорами и теслами. На опушке леса она на минуту встала, высматривая даль: рассвет еще едва обозначился на востоке и западная часть острова вместе с океаном лежала в серой мгле, накрытая ночными низкими тучами, и виделись только очертания утеса, с которого прыгнул Уветич. Варяги выстроились журавлиным клином и быстрым шагом двинулись к берегу, каждую минуту ожидая внезапного столкновения, но остров по-прежнему казался необитаемым, по крайней мере, ни впереди, ни по сторонам, насколько просматривалось сумеречное пространство, не было никакого движения. И только ворона, полоскаясь на ветру рваной тряпицей, носилась над головами.
Космомысл первым достиг берега, а отставшая ватага, бегущая за ним со всех ног, вдруг стала замедлять ход, словно увязая в земле.
Спущенного на воду и стоящего несколько дней на двух якорях хорса не было. Длинные волны катились по пустому заливу и, выплескиваясь на отмель, почти бесшумно откатывались назад. И напрасно взоры варягов рыскали вдоль берегов, устремляясь в мглистую даль океана: весь окоем был чист и необитаем, как остров.
Только шлюпки по-прежнему стояли на мелководье, слегка вздымаясь на прибойной волне.
Космомысл отступил от кромки берега и встал, сложив руки на рукояти меча. И только сейчас увидел, как утренний ветер треплет пустое полотнище паруса, в который завернули и обвязали веревками тело, приготовив к погребению.
Поверить, что усопшего нет, было труднее, чем в исчезновение корабля, ибо тогда пришлось бы поверить в бессмертие Уветича. Космомысл склонился, поднял окровавленный парус и в этот миг с высоты своего роста узрел стремительное движение, волнами катящееся со всех сторон.
– Ар-pa! – раскатился боевой клич варягов и в тот же час звонко застучали топоры, скрестившись с мечами.
Исполин устремился к воде, но из-за камней, кустов и завалов плавника возникло до сотни безоружных легионеров, заступивших путь. И тут же перед взором взметнулись петли веревок-путаниц, росчерки арканов и сетей, но уже заиграл скандальный меч Краснозоры, рассекая поднявшуюся стеной паутину. Первая шеренга ромеев легла, корчась в судорогах и вместе с веревками разматывая кишки из вспоротых животов, но за нею уже встала другая, в одно мгновение выбросив перед ним тончайший и летучий шелковый занавес.
Космомысл уклонился и рассек его наискось снизу вверх, но уже пали за спиной не защищенные броней и порубленные ватажники, выронив топоры, и тотчас ловчая сеть внезапно накрыла голову.
А вслед ей паучьими тенетами соткался липкий, вяжущий полог...
Конец первой книги.
