Членом секты человек становится добровольно, причем только в сознательном возрасте, когда он способен к осознанию своей веры и ее деятельному исповеданию. При этом вступление в общину не совершается автоматически, этому может предшествовать существенный испытательный срок, проверка чистоты жизни кандидата и т. д. Нередко во вступлении в общину может быть отказано, если кандидат признан недостойным. В сложной процедуре «отбора» состоит принципиальное отличие подобных движений от традиционных христианских конфессий (в том числе и от классического протестантизма). Такую форму организации также иногда называют believers’church.
Из самого механизма отбора членов общины становится очевидной разница между средним уровнем подготовки и религиозной активности в традиционных и новых христианских исповеданиях.
При рассмотрении протестантских течений, оказавших особо значимое влияние на духовный климат европейской цивилизации, следует упомянуть несколько относящихся к believers’church направлений. Это движение Радикальной Реформации (анабаптизм) и в разной степени черпавшие из него вдохновение позднейшие общины квакеров, меннонитов и баптистов.128 Названные движения, формировавшиеся исключительно как сообщества верующих и возрожденных, совершенно определенно носят отпечаток того протестантского аскетизма, который вдохновлял исследования М. Вебера129.
В Америке начала XX в. принадлежность к секте являлась своего рода «рекомендательным письмом» и открывала перед человеком большие возможности по преуспеванию в обществе, в том числе в деловых кругах – в отличие от принадлежности к церкви, которая «дана» человеку от «рождения». Принадлежность к церкви была обязательной и поэтому сама по себе ни в коей степени не характеризовала моральные качества прихожан. Секта же, напротив, являлась добровольным объединением лишь достойных в религиозно-этическом отношении людей, квалифицированных в качестве таковых и осознанно вступивших в это объединение. Общественным следствием исключения из секты за нравственные проступки могли стать потеря кредита и даже деклассирование.
Характер вероисповедания играл очень незначительную роль. Важным было лишь то, что в свою организацию человек был принят через испытание и проверку его добропорядочности с точки зрения христианской морали. Предполагалось, что каждая секта, заботящаяся о своей репутации, принимает в число своих членов только того, чей образ жизни соответствует самым строгим требованиям.
Если кто-либо хотел стать полноправным членом общества или подняться на определенную социальную ступень, он должен был не только принять все условности данной среды, включая стиль одежды, но должен был также заверить общество в том, что ему удалось вступить в одну из достаточно зарекомендовавших себя организаций – сект, клубов или обществ (характер организации не имел никакого значения).
Особую ортодоксальность в вопросе о роли профессиональной деятельности в жизни верующего проявили американские баптистские объединения.130 Трезвая и контролируемая голосом совести методичность жизненного поведения баптистов полностью направлялась в русло не связанной с политикой профессиональной деятельности. На деловую практику баптистов глубокий отпечаток накладывало значение, которое баптистское учение о спасении души придавало контролированию своих действий совестью, воспринимаемому как акт божественного откровения индивида.131 Христианская аскеза у протестантов баптистского толка приобретает вид рационализации, прагматизации существования индивида, усвоения им традиционной добропорядочности и посвящения себя деятельности, почитаемой в качестве благопристойной и общественно-полезной, в том числе предполагающей личное обогащение.132 Не бездействие и наслаждение, а только активная деятельность служит приумножению славы Господней.
В идеологии свободных церквей, которую можно охарактеризовать как сочетание стремления к чистоте и осознанности веры с постоянным обмирщением и прагматизацией духовной жизни протестантская этика получила свое дальнейшее логическое развитие. Церковь в этой традиции предполагалась существующей не столько в виде мистического института, сколько в виде общества людей, осознанно принявших веру, изменивших свою жизнь и деятельно повседневно подтверждающих окружающим необратимость и эффективность этих изменений.
Протестантское богословие: к светлому будущему человечества?
Отказ от доминирования церковной иерархии и перенос центра тяжести христианского мироощущения в индивидуальную сферу привел к закономерному результату: Протестантизм как конфессиональная традиция стал развиваться не в едином учении Церкви, а в различных направлениях богословской мысли, учениях и школах.
Реакция протестантского богословия на вызовы современности, начиная с эпохи Просвещения, в немалой степени отличалась от католической. Само богословие первых реформаторов стало благодатной почвой для дальнейшей секуляризации общества в современном понимании этого термина. Смещение акцента в сторону практической деятельности, в которой христианин реализует Божий замысел о мире и о самом себе, имело безусловно положительное значение для развития экономических отношений в Западной Европе и роста благосостояния общества. С другой стороны, с точки зрения церковной, отсутствие необходимости опираться на церковное предание стало причиной секуляризации самого протестантского богословия.
Эпоха Просвещения поставила перед Церковью серьезные вопросы и заставила по-иному взглянуть на содержание христианской проповеди. Интеллектуальный климат Западной Европы существенно изменился. В новой парадигме церковные догматы не были уже предметом безусловной веры и нуждались в рациональном обосновании. В соответствии с веяниями времени задачей богословия стало согласование Откровения с данными естественных наук и объяснение основополагающих доктрин доводами разума.
Последующие протестантские богословы очень по-разному подходили к этим вопросам. Но вне зависимости от того, насколько их попытки ответить на вызовы рационалистического мировоззрения были успешными, следует признать, что отказ от диалога с эпохой Просвещения и выдвинутыми ею возражениями против христианства означал бы интеллектуальную капитуляцию и полное исчезновение Церкви из жизни общества.
В XVIII–XIX вв. на развитие западного богословия оказали большое влияние философские системы Иммануила Канта и Георга Гегеля. Испытавшее на себе воздействие этих философских воззрений, протестантское богословие постепенно приобретало все большую антропоцентричность, а в догматике более отчетливо прослеживалась тенденция подчеркивать имманентность Бога в противовес господствовавшему прежде акценту на Его трансцендентности.
С дальнейшим развитием общественной мысли и богословия в Протестантизме более очевидно наблюдается индивидуализация мировоззрения верующего, а также своеобразная секуляризация церковного учения. Происходит попытка интегрировать христианство в представления о гуманистических ценностях при помощи достижений экзистенциальной философии. Важный процесс, который наметился в западном обществе в XVIII–XIX вв. и окончательно сформировался к началу XX в., – это процесс обмирщения общественных идеалов, утраты ими своего религиозного характера.133
Особое значение для истории протестантского богословия имеет XIX в. – период расцвета так называемого либерального богословия (А. Ритчль, А. фон Гарнак и др.). Духовным отцом этого течения не без основания считается Фридрих Шлейермахер (1768–1834), поставивший в центр своей концепции религии феномен человеческого «чувства».134
Новизна богословского метода Шлейермахера состояла в обращении к субъекту веры как источнику богословия. В основе богословского рассуждения лежит не богооткровенное знание, а личный опыт верующего135. Человечество является высшим проявлением вселенной. Индивидуумы, составляющие общество, связаны друг с другом самым непосредственным образом.
Из этого следует вывод, что задача богословия состоит в постоянной проверке догматических формулировок для того, чтобы определить их адекватность современному христианскому опыту. Эти формулировки не являются неизменными, отражая исторические и культурные условия той или иной эпохи. Шлейермахер говорит о богословии как о человеческом отражении присущего каждому религиозного опыта – который и должен стать настоящим источником богословской рефлексии. Суть религии лежит не в рациональных доказательствах бытия Бога, не в сверхъестественных догмах или церковных ритуалах, но в «чувстве абсолютной зависимости от некоей бесконечности, которая проявляет себя через конечные вещи». Это религиозное чувство (или «благочестие») фундаментально для человеческого опыта и не может быть сведено к другим проявлениям природы человека – например, разуму или совести. Разум и совесть соответственно рождают науку и мораль, в то время как благочестие рождает религию. Религия изначально присуща природе человека и поэтому доступна всем людям.
