— Нет! Я не разрешаю! И буду распоряжаться вами на своё усмотрение.
Пыхчу от злости, но последнее слово остается за ним. Во-первых, он всё-таки мужчина, во-вторых, немцы устают пить кофе и пытаются продолжить совещание.
Выпрямившись, я отхожу в сторону, занимая свою привычную позицию за спиной босса.
Глава 15
После совещания я привычно навожу порядок в зале: складываю бумаги, собираю чашки и уношу лишнюю воду, убираю в шкафчик салфетки. Все присутствовавшие на совещании давно покинули помещение. И в комнате больше никого нет, кроме меня и босса. Тритон сидит за столом, продолжая изучать выбитый у немцев договор. Он профессионал, своего не упустит, и вряд ли у немцев был хоть какой-то шанс выскользнуть из его когтистых лап.
Стараюсь ходить на носочках и поменьше шуметь. Знаю, что Белозерский этого не любит и предпочитает после сложного совещания посидеть в тишине, отдохнуть и расслабиться. Обдумать ситуацию, как боксер, анализирующий свои промахи после тяжёлого, изнуряющего боя.
Но в какой-то момент в зал заглядывает Фёдор. Он тихонько стучит по косяку, всовывая в проём свою тёмную кудрявую голову. Мне нравятся его удлинённые кудряшки, симпатичен этот добрый парень и тепло от нашего общения. Я рада его видеть, хотя слегка удивлена возникшей настойчивости. Казалось, мы уже договорились насчёт четверга, а он не побоялся гнева босса и явился сюда, на этаж руководства.
Мне льстит его внимание.
— Ань, уже закончилось, немцы уехали, да? — интересуется Федя едва слышно, почти что шёпотом.
— Да, — улыбаюсь ему и отвечаю так же тихо.
Заметив его взгляд, застенчиво поправляю юбку, разглаживая немного замявшуюся ткань.
Тритон головы от чтива не отрывает. Я слегка опасаюсь того, что он снова взбесится, ведь он был против моей игры в баскетбол. Но это же не значит, что я не могу общаться со своими друзьями.
— Там в буфете появились сосиски в тесте, пойдёшь с нами? Чаю попьём. Серый весь поднос собрался зажевать, надо торопиться, а то нам ничего не достанется, — шепчет мой друг, подзывая.
И снова улыбается.
Вообще, это приятно иметь поклонника, которому всё равно, что на мне надето, намазано ли косметикой лицо, распущены ли волосы. Однажды я столкнулась с Фёдором после вирусной инфекции, выглядела очень плохо, но он всё равно улыбался, желая мне скорейшего восстановления. Тритон же в тот день держался от меня подальше, утверждая, что даже выздоровевший человек является переносчиком вируса ещё целых десять дней.
Я нарочно прячу руку с кольцом и очень надеюсь, что наш постыдный брак с Белозерским останется тайной. Пусть о нём знают высшие слои общества, в которых вращается тритон, а мне среди своих такой славы не нужно. Узнав правду, Фёдор, Серый и остальные ребята во мне разочаруются. Как-то сразу не смекнула, а теперь представляю, что они обо мне подумают.
Кивнув, собираю остатки документов и, прижав папки к груди, спешу к выходу. Сосиски в тесте я люблю, а ещё обожаю обсуждать киношки и смеяться над приколами в компании нормальных, человекообразных людей. В кругу моих приятелей не надо думать, что я кого-то там опозорю.
Проскользнув в дверь, спешу к Фёдору. Переглянувшись с другом, останавливаюсь возле лифта. Этот курчавый парень не брезгует ездить со мной в одной кабине и не считает моё общество чем-то зазорным.
Да, он не богат, но зато душевный и приятный человек.
По окончании совещания тритон не давал мне никаких заданий, и я думаю, что вполне могу себе позволить ускользнуть на десять минут.
Мы с Федей одновременно тянемся к кнопке лифта. Наши руки случайно соприкасаются. Мы оба смущаемся. И в этот момент за нашими спинами раздается грубый командный голос:
— Анна, за мой!
— Да мы на секундочку всего, Герман Игоревич! — умоляет Фёдор. — Верну её через десять минут, не волнуйтесь.
Белозерский его игнорирует, вызывая для себя соседнюю кабину. По выражению лица вижу — босс недоволен.
— Ладно, прости, Фёдор, я не смогу. Как-нибудь в другой раз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Блин, ну это ерунда. У любого человека должен быть перерыв. Герман Игоревич, отпустите, пожалуйста, девушку.
Перед тритоном раскрываются дверцы лифта. Он молча шагает внутрь, предварительно махнув рукой и беззвучно указывая мне следовать за ним.
Фёдор замирает, так же, как и я. Все в офисе знают, что Белозерский не выносит посторонних в лифте. А сейчас собственноручно зовёт меня. Свою секретаршу. Простую смертную. В одно с ним замкнутое пространство. Это нонсенс и полнейшая сенсация.
Слегка обалдев, спешу за боссом.
Мы становимся в разных углах. Я упорно пялюсь на него, он на меня не смотрит, листает бумаги.
— У вас договор вверх ногами, Герман Игоревич.
Усмехнувшись, Белозерский переворачивает страницы.
— Значит, теперь мне нельзя есть сосиски в тесте?
— Ну, во-первых, это вредно, а во-вторых, вы собрались есть сосиски в обществе троих мужчин. Я только что отчитал вас за это в конференц-зале, а вы тут же согласились на новое сборище.
— Да какое сборище?! Я хотела просто поесть сосисок.
— Вы недавно ели у Дубовских. Для вашего телосложения вполне достаточно употреблённых вами углеводов.
Откинувшись на зеркальную стену лифта, недовольно поджимаю губы. Он уже и калории мои посчитал мухомор-моралист.
— Мы ещё не поженились, а я сплю и вижу, когда же наконец-то разведусь с вами, Герман Игоревич. Вы не можете запретить мне общаться с друзьями, я буду видеться со своими одноклассниками, и никакой…
Я не успеваю договорить, как босс внезапно хватает меня за плечи и, встряхнув, разворачивает к зеркалу, заставляя всмотреться в своё отражение.
— Он активировался, потому что надеется завалить вас, Аня.
— Чего?
— Проще говоря, переспать с вами. Просто раньше ваш Феденька не подозревал, что под дедовскими трениками и такой же кофтой с лампасами, есть заманчивая, пышная грудь.
Босс сжимает мои плечи, и даже через ткань блузки я ощущаю, насколько сильные и горячие у него руки. А ещё спиной я совсем некстати, чувствую его близость.
Это сбивает меня с толку.
Я же его терпеть ненавижу! Отчего тогда кровь так быстро пульсирует по венам, разнося по телу странное, запретное тепло? Наши взгляды в зеркале встречаются. Сама от себя не ожидав, столбенею.
Блузка, безусловно, открытая, немного виден бюстгальтер, пуш-ап опять же… Но разве мог тритон… Наш великий и ужасный босс, заметить форму моей груди?
Это очень странно.
А ещё удивительнее, что от его слов, положительной оценки и переплетения наших взглядов в зеркале, у меня слегка приподнимается на загривке шерсть, как у одинокой голодной кошечки.
Дышать становится нечем. Секунда! И по спине ползут мурашки.
В этом мерзавце Белозерском есть что-то такое, от чего комплимент моим полушариям заставляет терять нить разговора.
Он правда так думает? Проглатываю застрявший комок в горле и отвожу глаза первой.
Ну и ладно! Да пошёл он к чёрту. Мне нет никакой разницы, что он там думает! Он просто не хочет, чтобы я его опозорила, вот и пытается спрятать под замок.
— Вы меня, конечно, извините, Герман Игоревич, но Федя не такой.
— Все мужчины такие, Аня, поверьте мне. — Отпускает мои плечи, но перед этим обдаёт ухо горячим дыханием.
Дверцы лифта с дзиньканьем разъезжаются. Тритон уходит, а я, пошатнувшись, хватаюсь за поручень, резко контрастирующий металлической прохладой с моими вспотевшими ладошками.
Да что сегодня за день такой, невообразимо чокнутый?
Глава 16
После беседы в лифте каждый из нас занимается своим делом. Босс, неплотно закрывший дверь в свой кабинет, садится за компьютер и нахмурившись щёлкает мышкой. Я мучаю свою технику, пытаясь разобраться с графиком на ближайшую неделю. Делаю для себя пометки в блокноте, выделяя всё самое срочное. Наклеиваю на доску стикеры с номерами телефонов клиентов и бизнес-партнеров, с которыми необходимо созвониться и уточнить насчёт мероприятий, запланированных на завтра.
