«Какое странное, однако, погодное явление».
Он прикинул, будут ли говорить об этом в завтрашних новостях. В Кловелле обычно вообще ничего не происходило, поэтому цветные пятна пролитой акварели, каким-то чудом оказавшиеся на небесном куполе, просто обязаны были вызвать ажиотаж. При наилучшем стечении обстоятельств об этом могли бы говорить еще пару недель. Не отрывая взгляда от чудесного зрелища, Тео покинул, наконец, парк и неторопливо зашагал по направлению к дому, спрятав одну руку в карман. На душе у него было достаточно спокойно, но как-то подозрительно пусто; мужчина невольно задался вопросом, не забыл ли он чего. Ссора с Нормой уже успела выцвести в памяти и казалась такой далекой и чуждой, словно она и вовсе случилась пару лет тому назад.
Очутившись на подъездной дорожке, Тео шагнул на давно не стриженый газон, позволяя траве щекотать обнаженные лодыжки. После этого низкий силуэт замер, окидывая дом взглядом. В странной темноте, отдающей всеми цветами радуги, приземистое здание будто бы светилось, озаряя все вокруг себя едва различимым сиянием. Мужчина отчего-то вздрогнул. Он так и не смог понять, почему это свечение произвело на него неприятное и даже пугающее впечатление. Поэтому Тео лишь наклонил голову в немом вопросе и простоял так еще несколько минут, пытаясь понять, что именно его тревожит. Всегда ли то огромное, раскидистое дерево находилось с левой стороны от входа? Или оно все же раньше располагалось справа?.. Мужчина протер глаза свободной рукой, приподнимая с носа тонкие очки, после чего снова уставился перед собой. И гараж раньше был с другой стороны… Точно с другой стороны!
Глубоко вдохнув прохладный воздух, Тео вдруг тихонько рассмеялся себе под нос. Сегодняшний день так измотал его, что он уж наверняка начал путать все на свете, в том числе и правую сторону с левой. Да и удивительного в этом было мало – его организм перенес редкостной силы стресс, раз тот заставил татуированного беспричинно упасть в обморок посреди дороги.
Входная дверь оказалась не заперта. Мужчина внутренне обрадовался этому – если бы Норма обиделась на него смертельно, то непременно заперла бы не только все двери, но и окна, чтобы он уж никак не мог попасть домой, не разбудив ее. А заодно и не поумоляв на коленях с полчаса. Прихожую наполняла мягкая, уютная темнота; Тео тут же ощутил, как его потянуло в сон. Свет по всему дому был выключен. Не горел он и в спальне Нормы на втором этаже, из чего мужчина сделал вывод, что она уже давно видит не первый по счету сон, или, по крайней мере, не горит желанием общаться с ним сегодня. Рассчитывай девушка на серьезный разговор сразу же по возвращении друга домой, она непременно стала бы поджидать его в гостиной, усевшись на диван со скрещенными на груди руками. Но гостиная была абсолютно пуста.
Мурлыкнув пару нот какой-то неопределенной мелодии, Тео осторожно, чтобы не шуметь, поставил еще теплую пиццу на низкий журнальный столик перед диваном. Мягко подтолкнул коробку в самый центр столешницы. Часы мерно тикали над большим телевизором, и Тео пришлось прищуриться, когда он смотрел на циферблат. Минутная стрелка, кажется, замерла на отметке с цифрой шесть – татуированный удовлетворенно кивнул, хоть и отметил про себя, что дорога домой отняла в два раза больше времени, чем обычно. Звонко зевнув во весь рот, ночной путешественник уселся на краешек дивана. Уже без удивления он обнаружил бесследную пропажу привычной подушки и стеганого одеяла. В приступе гнева Норма наверняка утащила их наверх, обрекая несчастного Тео на жесткую, тоскливую ночь в полном одиночестве. Он это заслужил. Он ведь холодный, значит, не замерзнет.
Вытянувшись на диванных подушках в полный рост, мужчина уложил голову на скрещенные руки. Он удосужился снять только грязные от земли ботинки, которые с негромким стуком свалились на старенький ковер. Тео снова зевнул, после чего несколько раз сонно моргнул. Ему почудилось, что все вокруг снова выглядит как-то непривычно, словно оно… Отражено в зеркале? Темные силуэты в рамках на каминной полке показались ему чужими, и он не смог разглядеть на них общие с юной ученой фотографии, сделанные на протяжении многих лет. Но со сладко наваливающейся на тело и разум дремой бороться было невозможно; Тео мягко причмокнул губами, закрывая, наконец, глаза. Последней мыслью, которую выдал его уставший мозг перед тем, как отключиться, было:
«Я завтра обязательно спрошу об этом Норму. Она мне все объяснит…»
Тяжелая стрелка на часах дрогнула и сдвинулась на одно деление назад, но спящий мужчина этого уже не увидел.
Глава вторая. О том, что привычно
9 июня
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Мерный звук ворвался в сон мужчины, мягко разрезая канву его сумбурных ночных видений. Тео недовольно выдохнул. Едва слышно поворчал себе под нос и поспешил перевернуться на другой бок, пряча лицо в бархатной поверхности диванных подушек. Еще несколько минут он боролся с дремотой. Желания открывать глаза не было, однако постепенно восстававшие ото сна ощущения сигнализировали своему обладателю, что что-то не в порядке. Только вот что именно?..
Нехорошее предчувствие обретало все более устойчивую форму где-то на задворках сознания; мужчина наконец сдался, заставив себя пробудиться окончательно. Он несколько раз сонно моргнул. Принял сидячее положение, с трудом удерживая на весу голову, казавшуюся сейчас непомерно тяжелой. Правая ее часть раскалывалась от боли при малейшем движении, и Тео припомнил, что именно на нее пришелся основной удар во время вчерашнего падения в парке. Мужчина зевнул. После этого он поморщился с неприязнью и сделал несколько неопределенных взмахов руками, так, словно старался отогнать от себя сонливость, напоминающую назойливое насекомое.
В теплом воздухе витал навязчивый, чуть горьковатый запах кофе – Тео невольно потянул носом. Отметил про себя, что все это кажется подозрительным. Норма, варящая кофе? Нонсенс. Может быть, из-за вчерашней ссоры обиженная девушка попыталась проявить независимость и решила самостоятельно приготовить завтрак? Эта версия показалась мужчине настолько смехотворной, что он даже хихикнул. Оба друга знали, чем заканчивались подобные эксперименты: в лучшем случае их итогом становились пищевые извращения, одна ложка которых была способна вызвать диарею у доброй половины Кловелла. В худшем же варианте страдала не только посуда, но и бытовая техника. Вместе с тем страдали нервы. Нервы Тео, если быть точнее. Татуированный неоднократно поражался, что настоящая ученая, имеющая многолетний стаж работы с самыми непостижимыми машинами, так пасовала перед простой плитой, кофеваркой или микроволновкой.
Он спустил с дивана босые ноги. Коснулся ковра с коротким, поредевшим от времени ворсом, и собирался было подняться – разведать, все ли на кухне цело – но так и замер в неловкой позе. Красно-зеленый клетчатый плед, неприятно щекотавший кожу, складками пополз вниз. Он обнажил плечи и голую грудь Тео, сплошь покрытую рисунками разнообразных форм и размеров; мужчина недоверчиво вскинул брови. С сомнением оглядел самого себя, понимая, что списать все на близорукость в этот раз не удастся. Он был готов поклясться, что прошлой ночью ложился спать не то, что полностью одетым, но даже в очках, если только вчерашние приступы плохого самочувствия не успели превратиться в серьезные проблемы с памятью. Это было бы плачевно. Так или иначе, прямо сейчас Тео не видел в гостиной ни единого предмета одежды, как не видел он и собственных ботинок, брошенных прямо возле дивана. Только большая коробка пиццы – с ее поверхности неизменно улыбался старичок в глупой шляпе – по-прежнему покоилась в центре журнального столика. Она не сдвинулась с места ни на дюйм. Все это вызвало у мужчины ощущение полной растерянности, и он не сразу заставил себя сесть ровно, комкая неудобный плед так, чтобы тот укрывал по меньшей мере колени и бедра.
Норма и раньше демонстрировала странное, местами болезненное чувство юмора. Обычно это случалось с ней на нетрезвую голову, когда ученая шутки ради могла, например, привязать Тео к дереву на заднем дворе и оставить его там на всю ночь. В тот раз он серьезно простудился. Еще почти две недели не мог разговаривать громче, чем пугающим сиплым шепотом – первые девять дней по состоянию здоровья, а все оставшиеся – назло Норме. Впрочем, мысль о том, что обиженная девушка сумела раздеть спящего мужчину, ни разу не потревожив его, казалась сомнительной, как ни посмотри. К тому же невольно напрашивался вопрос, чего она этим пыталась добиться. Если цель ее странных действий заключалась в моральном унижении друга, зачем впоследствии было заботливо укрывать его пледом? Тео несколько раз недоуменно тряхнул головой. После этого он поднялся на ноги, повязывая шерстяное одеяло на бедрах, как иногда татуированный делал с полотенцем после душа. В любом случае, никто, кроме Нормы, не мог дать ему адекватного объяснения происходящему.
