class="p1">Такие полагались только криптосам. Мастерам.
Гость осторожно развернул тряпицу, поднял к глазам отточенный карандаш.
— Вы вот знали, к примеру, что эти одетые деревом графитовые стерженьки различаются по твердости? Я, к стыду своему, и понятия не имел.
Фат моргнул. Тон говорившего был лишен красок и интонирования, от него тянуло мертвым льдом и — синим железом.
— Это недоумение… — Фат захлебнулся страхом, закашлялся. Белый терпеливо ждал. — Недоразумение, я клянусь, мы не знали, что он Первый, я думал, что просто…
— Не знали? Странно. Впрочем, не важно.
— Я все расскажу, все!
— О, я знаю. Это само собой разумеется.
Гость приблизился. Фат не был связан, свободу движений сковывала только рука в лубке. Гость был один. И это не уравновешивало их, потому что Фат люто, до обморока, до мокрых штанов, боялся.
— Не волнуйтесь. Степень моего мастерства подтверждена документально, я официальный представитель Эфората. У Эфората к вам нет претензий.
— Ох, видит Лут…
Мужчина поднял руку и хозяин комнаты зачарованно уставился на красные пальцы.
Геммы.
— Только один вопрос. Зачем вы позволили себе взять в клетку моего воспитанника?
— Я-а-а…
— Тише. Отвечать не обязательно. Как вы говорите? Риторический вопрос.
Фат открыл рот, ощутил легчайшее касание в область шеи. Голос оставил его, тишина воцарилась в комнате.
Слышно было лишь, как плещутся на ветру занавески да дробно капает кровь.
***
С собой на борт геликтита Мастер прихватил найденную у илота сумку ученика и некий съедобный объект.
В Эфорате пища была лишена вкуса и запаха, зато наполнена питательными веществами.
Как он скучал по вкусовым ощущениям, оказывается.
Значит, гранат. Мастер повертел фрукт в пальцах, размышляя, как именно стоит — и стоит ли вообще — потреблять его в пищу. Ему не изменяла память, гранаты и впрямь ассоциировались с Третьими и их видовыми особенностями.
Мастер поднес фрукт к носу, втянул терпковатый, малосладкий запах. Сдержанно, но призывающе.
Сок на алых перчатках был не виден. Рубиновые капли крови, рубиновые семена раскрылись, как развороченная шахта.
Красиво, сказал голос Лина в его голове. Это очень красиво, Мастер.
Когда Лин впервые — наощупь — произнес это слово, Мастер понял, что пора искать методы воздействия на контрольные процедуры лесхи.
Первый осторожно, прикрыв глаза, слизал выступивший сок.
Погрузил зубы в алую мякоть и едва не застонал.
Вкусно. Необыкновенно, баснословно вкусно.
Глава 8
Когда в руках Щелчка тускло блеснул нож, Юга долго не думал. Через мгновение капитан уже лежал носом в подушку, а Юга вбил ему колено между лопаток.
Давно ли так он скручивал цыгана Волохи на станции Ивановых?
Щелчок глухо простонал и рассмеялся.
— Надо же, а я думал, ты просто красивый.
— А я думаю, ты совсем тупой, если вздумал лезть ко мне с ножом, — парировал Третий.
Обращаться с лезвиями его хорошенько научил тот же Дятел, любитель острых предметов и языков.
Отреагировал он чисто инстинктивно, оберегая свою шкуру. Хорошо, что волосы были схвачены цепью.
— Все, будет. Отпускай.
Юга фыркнул, но убрался в сторону. Нож демонстративно загнал в обшивку.
Капитан, растирая плечо, сел, поманил его ладонью.
— Глупая была затея, — признал с кривой улыбкой.
— За игры с ножами отдельный тариф, — хмуро предупредил Юга, возвращаясь в постель.
Ночи в Луте были холодными.
— Так ты все-таки шлюха?
— Странствующая, — подумав, уточнил Юга.
Щелчок хмыкнул. Оглядел так, словно только увидел.
— Ты хоть чистый?
— Чище твоей мамочки, — фыркнул Юга.
Щелчок улыбнулся протяжно.
— Горячая кровь, холодное сердце. Все же. Зачем ты ищешь этот рокарий?
— Ай, мы же условились не спрашивать, — Юга потянулся за одеждой.
Щелчок коснулся его спины. Юга недовольно ушел из-под руки, точно кошка. Трогать спину он разрешал немногим.
— Ты красив. Умел и, кажется, неглуп. Мог бы дорого стоить, а отдаешься дешево, за койко-место.
Юга обернулся на человека, глянул с прищуром.
— Скажи это еще раз и посмотрим, сколько будешь стоить ты без яиц и глаз.
Щелчок почесал подбородок. Промолчал, с интересом наблюдая за случайным спутником.
— Собрался ночевать на палубе?
— Я привычный, не волнуйся.
— Мои ребята нет.
— И к этому я тоже привык.
— Лут неспокоен. Штормит не по сезону. Я не могу гарантировать тебе безопасность, если полезешь наверх.
Юга застегнул куртку.
— Кажется, страховка в стоимость билета не входила.
— Ты ее заработал.
Юга фыркнул.
— Спасибо, конечно, но мне надо побыть одному. Не трясись, я спущусь обратно.
Щелчок со вздохом откинулся на подушку, потянулся к ихору.
— Чудной ты, парень. Поступай как знаешь.
***
На палубе Юга наконец вдохнул полной грудью. Душные каюты он переносил плохо, при возможности торчал на палубе до последнего. Лучше ночевать под арфой, чем в этом… Хоронилище.
О том, что Лут странный, он уже слышал от экипажей. Интуиция подсказывала, что в этом могла быть их вина. Тот случай, в Рыбе Рыб.
Думать об этом не хотелось.
Юга нацепил абалоны, встал у борта, наблюдая Лут. Черное зарево без начало и конца. Бархатный лед далекого света. Соцветия-самоцветы. Безжалостная красота, съедающая глаза, душу, сердце…
У Юга была возможность изучить карты Лута. Информатории — как запечатанные в шарах, так запечатленные и на других носителях. Волоха, помнится, больше полагался на собственное чутье и путевой короб.
Карты условны, повторял капитан с зелеными глазами. В Луте мало констант, в основном это безбрежный массив переменных. Все движется, все меняется. Все живое. Карты второстепенны по отношению к умению видеть Лут.
Где они находились теперь?
Юга попытался сориентироваться.
От Хома Пиона они ушли, поднялись выше на три страты и, значит, должны были миновать Змеиные Очи. Юга перегнулся через борт, высматривая триединое мерцание в темноте. Впереди должна была начаться Лебединая дорога, безопасный участок пути. Как раз там и лежал рокарий.
Щелчок не обманул, шли прямым курсом.
Юга, помедлив и оглядевшись, потянул цепь с волос. Волосы свободно плеснули на плечи, продлились по спине, вспыхнули черным пожаром, и Юга наконец увидел Лут в полной мере. Словно до этого смотрел через мыльную воду, одним глазом.
Открылось — Хомы, плывущие не так далеко, пульсирующие светом и жизнью. Сидящие в темноте хищники. Формирующиеся розы Лута, цветущие Спирали Бруно. И рокарий. Рокарий не двигался, был заякорен в пространстве, и Хом, его держащий, едва слышно дышал.
Странность, колкую, как игла в перчатке, Юга почувствовал до того, как увидел. Трафарет проходила на страту ниже Хома Майолики, и Третий оцепенел, увидев в гибких стрекалах Хома, точно в паучьем доме — корабеллу. Та стояла, круто задрав нос, крепко оплетенная гибкими щупальцами Хома. Зонтег Майолики переливался мертвым тяжким
