‡
Настала очередная ночь, когда сон отказался посещать Вивьена Колера. Несмотря на усталость, бессонница – его жестокая и несговорчивая подруга – решила главенствовать в его теле и разуме, не оставляя ни шанса на отдых. Вивьен ворочался с боку на бок, пытаясь найти то положение, в котором сможет забыться сном хотя бы на несколько часов, но в душе уже понимал, что сегодня ему это не удастся.
Из головы все не шел образ Элизы, а ее слова эхом звучали в ушах.
Несколько дней он не решался вновь прийти к ней. Не потому, что ее идеи мироустройства отдаленно напомнили ему катарскую ересь, а потому, что он слишком легко нашел для себя множество различий в ее рассуждениях и мировоззрении катаров. Отчего-то Вивьен не уставал искать способы оправдать Элизу, и это было тревожным знаком. Он не должен был так себя вести и знал это, но не мог сопротивляться внутреннему порыву, и его это пугало.
Обсудить свои переживания с Ренаром Вивьен не посмел. Он догадывался, как его друг среагирует на идею о перерождениях после истории, случившейся с ними два года назад. Никакие уговоры не заставили бы Ренара пощадить Элизу – он явился бы к ней с отрядом городской стражи, арестовал бы еретичку и был бы прав.
Вивьен всей душой не хотел этого. Успокаивало его лишь то, что Ренар не интересовался мировоззрением Элизы. На удачу Вивьена, он быстро укрепился в своем мнении, что Элиза попросту приглянулась его другу, и все эти проверки – лишь способ рано или поздно получить ее страстную благодарность за освобождение из тюрьмы.
– Этим дело не кончится, – тоном знатока возвестил Ренар, услышав рассказ о встрече с Элизой, в котором Вивьен успешно миновал подробности ее отношения к перерождению. – Помяни мое слово.
– Не говори ерунды, – нахмурился Вивьен, однако тем же вечером отправился к Элизе, вознамерившись проверить, не сбежала ли она после их недавнего разговора.
***
Элиза не сбежала: Вивьен застал ее на поляне возле дома с сухим деревом и топором. Не сразу заметив приближение инквизитора, хрупкая девушка с нисколько не сочетающимся с ней остервенением замахнулась топором и ударила по куску сухого ствола, который втащила на один из пней, служивших табуретами.
Вивьен на некоторое время замер, наблюдая за ней и боясь спугнуть. Лишь когда Элиза устало опустила топор и отерла чуть взмокший лоб рукавом на удивление изящного зеленого платья из простой ткани, он выступил из тени деревьев и приблизился к ней. Первым делом он заметил, что его подарок – четки – до сих пор красуется на ее запястье.
– Гляжу, ты не сбежала после нашей последней встречи, – ровным голосом произнес он, тут же подивившись самому себе: обыкновенно такой тон он использовал на допросах, но не при разговорах с обычными людьми. К примеру, в трактирах он отмечал, что голос его звучит более приветливо.
Элиза вздрогнула, заметив его, и растерянно огляделась по сторонам, словно на этой поляне она прятала следы того, за чем ее никак не должен был застать инквизитор.
– Вы же сами сказали, что не собираетесь меня арестовывать, – нахмурилась она, переводя дыхание. Похоже, ее вполне устроила его манера начинать разговор безо всякого приветствия.
Вивьен приблизился, смерив ее оценивающим взглядом сверху донизу. Последнее ее утверждение он предпочел оставить без ответа.
– Я так и не спросил тебя в прошлый раз, кто помогает тебе заниматься грубой работой вроде рубки дров. – Он вновь взглянул на сухой ствол дерева. – Но, пожалуй, теперь я нашел ответ на свой вопрос. Впечатляет.
Элиза неловко передернула плечами.
– Я нашла это сухое дерево в лесу. Возможно, его повалило ветром, потому что оно было больным и не выдержало его порывов. Но это не значит, что в нем не осталось сил: стихия таким образом показывает нам, что мы должны использовать, чтобы превратить смерть в новую жизнь.
Вивьен чуть поморщился.
– Сгорая в твоем очаге, это дерево обретет новую жизнь?
– Сгорая в моем очаге, это дерево не умрет бесполезным, – вторя его тону, ответила Элиза, чуть с вызовом приподнимая голову.
Она всмотрелась в его лицо, чуть прищурившись, словно запросто могла разглядеть и причину его бессонницы, и сам факт ее наличия. Он сдержал желание поежиться и отступить. Вместо того он перевел взгляд на топор в руке Элизы и вопрошающе кивнул.
– Это не женское дело, – хмыкнул он, – дрова рубить. Этим вполне могли бы заниматься люди вроде Жан-Жака, которые ходят к тебе за снадобьями.
Элиза небрежно отмахнулась и качнула головой.
– Они предлагают. Но, – она помедлила, чуть поджав губы, – я стараюсь не позволять им мне помогать. Они рассчитывают на… вполне определенную благодарность от меня, если хоть ненадолго ведут себя со мной, как со своими женами.
Вивьен улыбнулся и вернул Элизе ее испытующий взгляд.
– Ты не ощущаешь себя в безопасности, если принимаешь помощь мужчин? – приподняв бровь, спросил он.
– Я ощущаю себя в безопасности, – лицо Элизы вдруг исказила кривоватая, почти заговорщицкая улыбка, – потому что не принимаю ее. Да и к тому же здесь, в лоне природы, нет ничего такого, с чем я не в состоянии была бы справиться. Лес помогает, если знаешь, как с ним договориться.
Вивьен усмехнулся.
– Дай сюда, – мягко, но требовательно проговорил он, потянувшись за топором в руке Элизы. В следующий миг он отстранил ее от пня и, вспомнив свое деревенское детство, за считанные минуты справился с сухим и податливым стволом дерева.
Элиза стояла чуть поодаль, не говоря ни слова. Видеть человека в черном монашеском одеянии за рубкой дров казалось ей чем-то невообразимым. Однако вот он, Вивьен Колер, стоял рядом и колол дрова. Элиза, затаив дыхание, наблюдала за каждым его движением, и в душе ее отчего-то начинала ворочаться непрошеная робость, какая возникала в ее жизни лишь единожды, в далеком детстве, предшествуя совсем другому, более глубокому чувству.
«Не смей!» – приказала себе Элиза, направив на инквизитора нарочито строгий взгляд, который тут же уступил место благодарному, когда Вивьен посмотрел на нее с улыбкой и кивнул.
– Вот и все, – сказал он.
Элиза выжидающе прищурилась, не ощутив, однако, опасности.
– У тебя найдется, чем промочить горло? – спросил Вивьен, не сводя с нее глаз.
– Найдется, – выдавила Элиза, понимая, что голос отчего-то становится предательски хриплым. – Вы… пройдете в дом?
Вивьен только сейчас заметил, что сегодня при встрече она избегает называть его по имени. Это наблюдение оказалось неприятным и кольнуло обидой, но он постарался не подавать вида.
– Нет. Я подожду здесь, – сказал он.
