В ШКОЛЕ И НА ОХОТЕ
Но не думайте, что мальчики в шхерах целыми днями только и делают, что скачут по лесам и полям да изучают жизнь птиц и четвероногих. Они ведь должны еще ходить в школу, чтобы хоть немножко научиться хорошим манерам и дисциплине. Что же касается Дундертака, то у него было много и других дел. Зимой он вместе с рыбаками тянул из-подо льда невод, а летом работал у известковообжигательных печей. Когда же кончалось лето и начиналась осень, он ходил под парусами в Трусе, Седертелье и Стокгольм.
Дундертак жил на самом краю острова, так что от его дома до школы было больше девяти километров. В школу он ходил через день, но все равно это было трудно. Бушевала ли метель, хлестал ли проливной дождь, Дундертак должен был отшагать свои девять километров.
С восьми утра и до самого вечера он сидел за партой и терпеливо, с молчаливой настойчивостью старался постичь хоть что-нибудь из того, что писалось на классной доске и говорилось с учительской кафедры. Это было совсем не так просто, как вы думаете. Дело в том, что Дундертак всегда размышлял долго и основательно и не питал никакой склонности к скороспелым мыслям и бойким ответам.
Их учитель был старый сердитый человек. Каждые пятнадцать минут он вытаскивал из кармана деревянную табакерку и закладывал в нос две добрые понюшки табаку. Каждые пять минут он основательно прочищал нос, используя для этой цели большой пестрый платок. Время от времени он чихал. Это было похоже на землетрясение.
- Будьте здоровы! - говорил он, отдышавшись. И, вытирая пестрым платком огромный, грушевидный нос, удовлетворенно добавлял: Благодарение создателю!
У учителя были серые усы и серые волосы. Из ушей торчали пучки того же цвета. В общем, учительская голова очень смахивала на поросший седым мхом обломок гранита. Когда-то старик муштровал рекрутов, он и до сих пор умел так орать, что дети за партами цепенели от ужаса. На кафедре перед учителем всегда лежал гибкий ивовый прут. И была одна вещь, которую отстающие ученики усваивали гораздо лучше, чем все остальное: старик дрался чертовски ловко и чертовски больно.
Больше всего доставалось, пожалуй, Дундертаку. Видно, книги были не про него писаны. Стоило учителю окинуть свирепым взглядом класс, как все королевские династии и катехизис без остатка улетучивались из его головы.
Высморкавшись в свой огромный пестрый платок, старикан трубил:
- Ну, Дундертак! Расскажи нам, что ты знаешь о восстании Энгельбректа против чужеземного ига.
Дундертак не знал абсолютно ничего. Все мысли сразу разбегались. В голове была пустота. Встав из-за парты, он устремлял взор в пространство - так смотрит обреченный, который до последней минуты надеется на чудо.
- Подойди-ка сюда, дружочек! - говорил тогда учитель так ласково, как только мог.
Дундертак шел, и у него подгибались, колени. Как только он оказывался возле кафедры, учитель быстрым движением запускал пальцы в его волосы. Гарантировав себя таким образом на случай попытки к бегству, он предлагал:
- Ты, конечно, не прочь отведать немножко березовой каши?
И учительская розга начинала отплясывать польку на спине Дундертака. Все то время, пока длилась эта процедура, ни учитель, ни ученик не произносили ни звука. Для обоих она давно уже превратилась в привычное занятие.
Учитель, проведший чуть ли не полжизни в казармах, предпочитал сечь, а не задавать вопросы; а туго соображавший ученик согласен был переносить порку, лишь бы его избавили от необходимости отвечать на вопросы.
Итак, они были квиты - старый учитель и глупый ученик. Это повторялось через день.
А в те дни, когда не надо было идти в школу, Дундертак вместе с другими мужчинами поселка отправлялся в замерзший залив ловить подо льдом салаку.
В тот год зима стояла суровая, морозы прямо-таки лютые. Северный ветер носился, кружа, над ледяными просторами и хлестал в лицо стальным кнутом. Холод и снег царили в мире.
Рано утром на рассвете рыбаки пришли к берегу залива ставить невод. Мерзли сидевшие на верхушках деревьев вороны. Мерзли на льду люди.
Дундертак застегнул на все пуговицы толстую зимнюю куртку и не спеша натянул рукавицы из лисьего меха.
Перед рыбаками простирался длинный белый прямоугольник замерзшего залива. Сундстрем и лоцман Сэв отмерили площадку для невода - двести шагов в длину, сто в ширину.
- Тут у нас рыбка, как в мешке, - заявил, потирая руки, Все-Наверх.
Все-Наверх служил в молодости боцманом королевского флота, и, хотя годы сделали его немощным старикашкой, он все еще любил покомандовать. Итак, бывший боцман его величества поднатужился и отдал приказ:
- Начинай, ребята!
Все разбрелись по площадке, чтобы при помощи топоров и ломов проделать во льду лунки.
- Первоклассная площадочка! - заметил лоцман Сэв.
- Будь спокоен, - отозвался кто-то. - Может, подцепим самого короля.
- Смотри, сглазишь!
Вообще-то они не были суеверны. Но на всякий случай сплюнули трижды через левое плечо. Боцман Все-Наверх бросил на землю свой нож так, что тот лег поперек обуха топора. Это была старая верная примета: хочешь удачи в рыбной ловле - надо, чтобы сталь легла крестом.
- А кто это "король"? - спросил Дундертак.
- Король салак. Он раза в три больше любой обыкновенной салаки. У него дважды раздвоенный хвост, а голова ярко-красного цвета. Похоже на королевскую корону. Король салак идет во главе самой большой стаи во всем Балтийском море.
Не успел лоцман Сэв выговорить эти слова, как все снова дружно сплюнули три раза через левое плечо. От этих сплевываний на усах и бородах уже начала образовываться ледяная корочка.
Через проделанную далеко от берега прорубь предстояло спустить в море невод и растянуть его по лункам так, чтобы крылья невода разошлись по меньшей мере на пятьдесят метров по обе стороны проруби тогда невод будет устойчиво стоять подо льдом, тихонько покачиваясь на двадцатитрехсаженной глубине. Затем при помощи лебедки невод помаленьку подтягивали через лунки к берегу. Стометровые крылья снова сводились вместе, образуя своего рода мешок, и через вторую, пробитую у берега прорубь, невод вытаскивали из воды.
Чтобы протянуть подо льдом такую штуковину, да еще на такое большое расстояние, требуется попотеть как следует часа четыре. И никогда точно неизвестно, какие будут результаты. Иногда в неводе оказывалось столько рыбы, что вода в проруби кипела ключом. Но, пожалуй, чаще случалось, что в ячейках невода поблескивала лишь темная холодная вода.
На удачу мог рассчитывать только человек с большим опытом за плечами, как свои пять пальцев знавший все подледные течения и все направления ветра за последние сутки. В общем, прежде чем начать выметывать невод, надо было не раз и не два подумать. Но, если уж говорить откровенно, сколько ни рассчитывай да ни прикидывай, подледный лов не что иное, как лотерея, с той только разницей, что труда в него вкладываешь дай боже!
На опушенных инеем березах мерзли, сжавшись в черные комочки, вороны. Жадно вытягивая шеи, они заглядывали вниз, на работающих людей. Время от времени рыбаки останавливались, чтобы подтянуть подборы, утирали потные лица и грозили воронам кулаками:
- Разбойничье отродье!
- Жулье!
- Прохвосты!..
Вороны разевали черные глотки и на все ругательства отвечали голодным и промерзшим: "Карр! Карр! Карр!.."
Они терпеливо дожидались ухода людей, надеясь, что тогда им кое-что достанется.
- Постреляем? - предложил Дундертак.
Как всегда, у Большого Сундстрема было с собой ружье. Без ружья он и шагу никуда не делал. Бывалый охотник, лесной человек, он хорошо знал, что на всякий случай надо всегда быть наготове - сотни раз случалось, что он неожиданно наталкивался на лисицу, выдру или еще какую дичь.
- Ну нет, - ответил он, - я стрелять не буду. Что говорить, вороны - порядочные гадины, но чтоб я только из-за этого расходовал порох на всякую мелочь! Дробь слишком уж дорогая, а премия за ворон слишком маленькая.
- Премия?
- Ну да. За каждую пару вороньих лапок лесничество в Нючепинге выплачивает премию.
- А сколько?
- Шестнадцать эре за пару. Притащишь пару - значит, отправил одну ворону в лучший мир.
- А сколько можно приносить зараз?
- Да сколько угодно! Чем больше, тем лучше. В лесничестве-то хорошо знают, сколько от ворон вреда - и лесу и полям. По ним, так пусть этих самых ворон изничтожат хоть всех до единой. И правда, в природе ведь пользы от них никакой. Некоторые говорят, что и вороны, мол, себя оправдывают - ловят полевок и крыс. Вранье! Так крыса и далась неуклюжей вороне! Нет, брат, больно уж эти твари пугливы и хитры. Вороны только и умеют, что подбирать чужие объедки, таскать яйца и цыплят. А полевок и крыс ловят по ночам совы и филины. Вот кого вороны и впрямь заклевывают насмерть, так это полезных маленьких пичуг, которые поедают гусениц и вообще очищают сады от всякой гадости. Этих-то тружеников они уничтожают... Нет, ворона - это самый настоящий бандит, разбойник с большой дороги! Какой тут может быть разговор!
