— Конечно, волнуюсь! Я за всех своих офицеров волнуюсь, ночи не сплю. Но Орфорт, м-да…, боюсь, он сильно повлиял на Тима.
На подвижном лице появилось выражение глубокой и слишком показной печали. Интересно, что назвал он капитана по короткому имени. Сколько же лет Алексу? Похоже, он сверстник Граува. То же молодой да ранний.
— Вы знаете, что вчера вечером Тимоти Граув устроил поножовщину? Причем напал на Майкла Стэнли.
— Лидера запредельщиков? — оживился Алекс.
— Да, на него.
— Не может быть!
Глава интендантской службы в задумчивости на секунду отвел глаза. Потом шагнул ближе и коснулся длинными пальцами обшлага мундира.
— А знаете, генерал-майор, не готовьте этот иск сегодня. И не говорите с Иртом Флаа. Просто, если к вам придет капитан Граув, сначала послушайте его и поступите, ну… по закону. А не как предлагал тут наш любитель полярной рыбалки.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего. Я просто хотел сказать, что ваша идея мне нравится больше.
Алекс резко развернулся и пошел прочь. На крайнем стапеле его ждал небольшой пестро раскрашенный скутер. Вспомнилось, как Ларский запрашивал у интендантского ведомства дополнительную информацию по еще не прибывшему на Землю Грауву. Получил в качестве ответа убедительную голограмму — сложенный кукиш на горке расплывающегося масла.
Не отправить ли ему ту же картинку Алексею Треллину?
Глава 5. Неизбежность
«Мое имя? Не могу вспомнить. И где я теперь?»
Волна тревоги накатила, вызывая желание забиться глубже и забыть о том, кто он. Но события смутно всплывали в памяти, а вместе с ними появилась паника. Он должен принимать какие-то решения, куда-то идти, с кем-то разговаривать. На Земле.
Тим нехотя разлепил веки. Отчетливо вспомнилась лошадиная физиономия парня с пузырящейся у губ кровью. Висела прямо над ним. Потом в голове хрустнуло, и сразу стало хорошо и спокойно.
— Вот и второй очнулся, — осуждающе хмыкнули сбоку.
Ну, конечно. Операционный модуль — знакомое местечко. Рифленые поверхности стен поблескивали лазоревыми искорками. Операционных столов, оснащенных генераторными кольцами, было больше десятка, и все пустовали. Одна из станций городской скорой помощи. Унылый хмырь с крючковатым носом и осуждающим взглядом явно дежурный врач.
Тим обхватил себя руками. В пределы! Сэм уехал, а он вместо нормального отдыха взял нож и устроил драку. Тело, в котором боль прошла без следа, казалось чужим. Опять починили. Сделали новым.
— А что с первым? — неловко спросил он.
— Соблаговолил очнуться раньше, и я его уже выставил, — буркнул доктор. — Вы отправитесь следом. Наверху ваша авиетка.
Тим сел, и ноги коснулись теплого гладкого пола. Кожа все равно покрылась мурашками, как от холода. Вчера он сидел точно также, только теперь без ткани, в которую мог бы обернуться. Спрятаться. На поверхности справа и слева, изогнув лепестки, головки и конечности, теснились неподвижные манипуляторы. У изголовья стола приткнулось потухшее генераторное кольцо. А напротив, развалившись в кресле и вытянув ноги на пустой операционный модуль, сидел доктор и бесцеремонно рассматривал Тима. Тонкий серый скафандр плотно облегал мускулистое тело. Шлем сложно было различить — его линия повторяла обводы головы, чуть выступая перед носом.
— Шлем не нужен, я не заразный, — поежился Тим и стал озираться в поисках одежды.
— Не уверен. Кстати, посещали ли психолога?
— Нет. Я просто…
— Что просто?
Просто хотел, чтобы снова стало больно. Подумаешь, ерунда. Просто тело гонит к Ирту.
— Можно, я пойду.
— Идите… капитан Граув.
Можно избавиться от интеркома, от формы с идентификаторами, но кровь выдаст. Твое имя и биография приписаны к крови, и скрыться от прошлого невозможно. Доктор наклонился и через секунду швырнул в него комок одежды. Бежевая ткань расправилась, и Тим узнал костюм, в котором отправился прошвырнуться в Макао, но не добрался даже до берега. И до Ирта. От плеча падал бесформенный лоскут.
— Я сделал этим тряпкам ионную чистку и только, — скрипуче сообщил доктор. — Непрочный вы выбрали материал для того, чтобы пойти и вломить товарищу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Он мне не товарищ.
— По духу. Такой же полоумный в поисках проблем.
Тим провел рукой по шероховатой поверхности хлопка. Древняя ткань. На Орфорте, он носил что-то вроде мешка, сплетенного из стеблей растений, мертвых, но жгущих невидимыми колючками.
— Так-то да, в поисках. Спасибо, я… — он попытался что-то сформулировать, но не вышло. — Спасибо.
— Не за что. Советую сразу отправиться в службу психологической реабилитации. Вы же недавно из дальнего космоса? И сразу поножовщина.
— Постараюсь, — пробормотал Тим, торопливо натягивая штаны.
Большой палец попал в прореху, нога застряла в ткани, и раздался треск. Поножовщина вовсе не сразу. Сначала другое. Не режущее, но очень глубоко проникающее. Доктор, прищурившись, наблюдал. Глаза под невидимым шлемом на миг показались белесыми, и Тим инстинктивно поджал пальцы ног. Рубашка облегала тело свободно, как мешок, а вот своей обуви он не видел.
— Э — э, извините, а где…?
— В подъемнике. Приказал роботу-транспортировщику оставить их снаружи. Можете идти к выходу и наверх, — и врач махнул рукой за спину Тима.
Граув развернулся, неуклюже качнувшись. Провел по глазам, усилием воли попытался избавиться от липнущего к сознанию образа изоморфа. От имени, которое кто-то повторял в его голове. Осмотрелся. Над столом у стены шла работа. Манипуляторы бесшумно двигались по поверхности, наклоняя умные головки к чему-то темному, распластанному центре. Тим вспомнил Сэма и его медотсек, всегда пустовавший на станции.
Огромная, не слишком населенная станция Гамма 67 была, наверное, самой скучной из всех подобных, разбросанных по Дальним Пределам. Не за чем наблюдать и не с кем поболтать. У ее границ только галактика разреженного газа — пространство не рожденной звезды. Посеревшие от тоски ученые брали какие-то пробы и что-то вычисляли. От результатов расчетов их лица еще больше вытягивались, а речь становилась невнятной. Впрочем, Тим в юности именно так и представлял ученых мужей.
Время от времени он отправлялся до ближайшей сортировочной станции, где разгружались крупные транспортники. Развозил грузы по паре-тройке таких же унылых местечек, как и их собственное. А вот Сэм… Он что-то вечно читал, чем-то занимался. Имел серьёзный и загадочный вид. Иногда закрывал шлюз в медотсек прямо перед носом и отвечал односложно. Однажды, после такой "игры в прятки", впустил Тима. С гордым видом. Внутри одуряюще пахло выпечкой и миндалем, а короб синтезатора стоял впритык к операционному столу.
— Что ты делаешь?
— Я? Совершенно ничего.
Он плюхнулся на затертое кресло, демонстративно сложил пальцы на животе и вытянул ноги. Манипуляторы суетились, мелькали около синтезатора. Тот сначала плевался кругляшами аппетитной выпечки, а потом выдвинул из брюха влажно поблескивающий крем. На стерильной операционной поверхности вырастало что-то сладкое, аппетитное, миндально-шоколадное. И все зажимы, держатели, скальпели были заляпаны тягучим кремом.
— Сэм, что такое у тебя творится?
— Миндальный торт, капитан Граув. Он называется «Спящая в гнезде ворона». И заметь — я ничего не делаю.
Кулинарное сооружение, правда, напоминало ворону. Отламывая лакомые куски и облизывая пальцы, они с жадностью съели торт. Сэм просто сиял от удовольствия. Врач в звании полковника, глава мобильного хирургического центра на Дальних Пределах развлекался, используя пустующее оборудование не по назначению.
И местный доктор баловался тем же. Только не выпечка, а какая-то сложная вязка.
Тим обернулся у треугольного проема.
— Спасибо, док! Не скучайте здесь.
— Сам не скучай, Тимоти Граув, — недовольно проскрипел тот, но все же поднял руку в прощальном жесте.
