– Глеб, вставай, – зычно скомандовал Дедята, громко шаркая сапогами по полу. – Князь нас ожидает.
– Князь? Он все знает?
– Что знает Князь, знаю я. Что знаю я, знает и Князь. Расскажешь ему, что мне созывал.
Максим и Дедята направились в терем Князя, пересекая площадь, уже наполнившуюся разным людом.
В палаты княжеские их впустили двое дружинников, стоящих у врат, и Князь жестом указал воинам выйти за ворота, оставшись наедине с гостями.
– Княже, – отбив поклон начал Дедята, – послушай Глеба, что он расскажет. Да не суди строго.
Максим изложил Князю то, что накануне рассказывал Дедяте. После долгой паузы, сопровождавшейся раздумьями, Князь наконец нарушил тишину:
– Владимир сватается к моей дочери Рогнеде. Он сейчас из-за моря вернулся, от варягов. В Новгороде сел.
Кровь ударила в лицо Максима.
– Как ваш город называется?
– Сей град называют Полоцк, – ответил Жрец.
– Боже мой! – схватился за голову Максим. – Боже мой!
– Говори! – приказал Князь.
– Дочь Ваша, Рогнеда, отказала Владимиру, потому как не мил он ей. Так?
– Истинно.
– Сказала, что негоже ей, княжеской дочери, у робичича16 сапоги снимать. Так?
– Истинно.
– Дочь твоя, Князь, замуж за Ярополка хочет, брата Владимира. А тебя зовут Рогволод, – переходя с «вы» на «ты» из-за отсутствия опыта обращения к Князю, сказал Максим.
– Верно молвишь!
Видно, что из всего вышесказанного, Князь ближе к сердцу воспринял только последние слова, и Максим понял, что Князь вначале был явно скептически настроен, не то что сейчас.
– Тебе, Княже, бояться его надо. Вероломно сердце его. Убить он тебя хочет, а дочь твою силой взять.
Рогволод нахмурился, но тут же лицо его распрямилось, и Князь захохотал во весь голос. Палаты содрогнулись от зычного смеха Князя, и на пороге показались дружинники. Князь махнул им рукой, продолжая закатываться от смеха, и воины удалились.
– Владимир – щенок Заяц трусливый. Как только погиб Олег, брат его с Ярополком, трусливо бежал к варягам, и не было его видно три года. Нет дружины у него, достойной моей, нет стен крепостных, нет силы в руках, нет храбрости в сердце. Он из рода раввина хазарского и раб душою! – сменил гнев на хохот Князь Максим сидел, опустив голову и прекрасно понимая, что Князь все-таки всерьез не воспринял его слов. Этот человек привык сам распоряжаться судьбами людей и никогда не подчинялся провидению.
– Сильный человек чаще всего великодушен, а униженный в своей жестокости меры не имеет, – обреченно ответил Максим.
– Ступай к себе, Глеб. Мы с Дедятой совет держать будем, – приказал Князь.
Дедята выглядел опечаленным, когда вернулся вслед за Максимом в капище.
– Князь не поверил тебе. Он решил, что это я тебе рассказал про его дочь, про сватовство Владимира. И мне, получается, не поверил, – печально вздохнул Дедята, – но я-то знаю, что слова тебе об этом не говорил!
День уже израсходовал свою силу, и солнце, нещадно напекавшее тело, склонилось к закату.
– Хочу искупаться на реке, – не столько спросил, сколько поставил в известность Максим.
– К Божене не подходи! – строго зыркнул на Максима Жрец.
– Растолкуй.
– Она другому сосватана. По закону нашего рода и племени своих женщин мы отдаем замуж за мужчин другого племени, а они отдают в третье племя, третье отдает своих женщин нам. Это делается многие века, чтобы мир был между племенами на нашей земле. И мы давно вражды между собою не знаем и вместе набеги кочевников да половцев отражаем. И нарушить закон нельзя. Не может из-за одного страдать весь род. Божену забудь. Не гневи меня. Ты дашь ей надежду, вернешься в свое время, а она и Глеб будут страдать. Да и не ровня ты ей.
– Мне кажется, я люблю ее, – неуверенно произнес Максим.
– Ослушаешься – накликаешь на себя наказание. Тогда обиду не держи. Привяжут вас лицом друг другу. И будете так стоять три дня и три ночи. После того не то что любить – ненавидеть друг друга станете.
Максим безжизненно опустил голову.
– Ну, так я искупаюсь?
– Только не балуй!
Максим уныло добрел до Полоты, небольшой, но красивой реки, делящей город пополам. Только сегодня Максим заметил, что на возвышенности, где находились палаты Князя, капище, воеводство, избы горожан были повыше, покрупнее и по своей сложной архитектуре больше походили на терема. Налицо было деление города на аристократический квартал и поселения простого люда.
На реке женщины стирали белье, весело смеясь, поглядывали в сторону Максима.
Максим примял ковыль и растянулся во весь рост, щуря глаза на голубое небо, озаренное ниспадающим за горизонт солнцем.
«Благодать Божья», – подумал Максим, но на душе у него было грустно. Уже стало смеркаться, когда за кустами он услышал шорох «Божена», – угадал Максим по тому, как внезапно она появлялась. Из-за кустов показался милый сердцу образ.
«Ниндзя отдыхает», – озорно подумал Максим, но тут же сник, вспомнив слова старца.
– Глебушка, – прижавшись к нему, с воздыханием молвила Божена и посмотрела ему в глаза, полные тоски и тревоги.
– Нам не надо больше встречаться. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы восстанем против рода и погубим свою жизнь, – уныло произнес Максим.
– Дедята не сделает нам ничего дурного. Ты же внук ему, а я княжеская племянница.
В глазах Божены горел задор, и Максим чувствовал себя нюней. Он прижал ее к груди, запустил пальцы в гриву густых, ароматных волос и долго целовал ее губы, пахнущие почему-то молоком.
– Боишься, что нас накажут? – пытливо глянув в глаза, спросила Божена.
– Суть не только в этом.
– Бог ты мой! А в чем еще?! – глаза Божены метнули яростный огонь. Максим молчал. Ему нечего было ей сказать.
– Трус! Лицемерный трус! – Божена вырвалась из его объятий и стремглав умчалась восвояси.
Простояв как вкопанный с минуту, Максим бросился к капищу разыскивать Дедяту.
– Дед, – едва увидев старца, задыхаясь от бега, крикнул Максим.
– Тише. Богов не тревожь. Не на ратном поле, чать?
– Скажи, Дедята, как мне обратно попасть?! Не могу ее видеть! Либо разреши – либо отправляй меня обратно!
– Цыц. Раскудахтался. Домой? А там что делать будешь, дальше кудахтать? Мужчина ценен своими делами, своей стезей. Делай, что должен, и будь что будет. А бабы прилепятся те, что должны прилипнуть, и отлепятся те, что не должны.
Такой ответ слабо удовлетворил Максима, и он, демонстративно усевшись на лавку, уткнул свой взгляд в кумира бога Тарха, тяжело сопя носом. Умом Максим понимал, что старик прав, но поделать с собой ничего не мог, и потому единственно правильным решением Максиму виделся побег обратно в будущее.
– Я тебя не держу. Это дело твоей совести. Обратно ты можешь попасть в трех случаях. Если здесь тебе нанесут ранение, то, потеряв сознание, ты окажешься в своем времени. Даже при потере жизни ты сохранишь жизнь там, а здесь умрет Глеб. Второе: если то же самое произойдет в твоем времени. Но если там ты потеряешь жизнь, то безвозвратно, а Глеб останется жить. И третье: ты производишь такой же ритуал, который позволил тебе преодолеть время. Дорога тебе открыта, – сказал Жрец и вышел из капища.
ГЛАВА 9
ВЛАДИМИР
Спалось и в эту ночь Максиму неважно. Снилась Москва, друзья. Димка бил его по щекам и кричал: «Проснись!». Максим просыпался, полагая, что это явь, и тревожно засыпал снова. Снилась Ариша, упрекающая Максима за то, что он опять пропал, за невнимание, проявленное к ней, а потом она сказала: «Я знаю, ты любишь другую» и растворилась во сне. Затем в его квартире громко заиграла музыка. Максим нажимал кнопки магнитолы, но выключить магнитолу не мог. Музыка звучала так громко, что по батарее начали стучать соседи. От этого звука он проснулся и вдруг понял, что стучат в ворота капища. Выбежав, Максим увидел открывающего ворота Дедяту и у ворот появившегося дружинника.
– Тревога! – крикнул дружинник и исчез в ночи.
В городе была суматоха. Топот копыт, крики пробегающих людей, тревожные звуки сигнальных горнов.
Западная стена города и две сторожевые башни, прилегающие к ней, были объяты огнем. От капища до места боя расстояние составляло приблизительно метров пятьсот, и при свете горящих стен был виден ход кровавой сечи. Люди падали с девятиметровой высоты крепостных стен, извергая душераздирающие крики. Через крепостные стены летели огненные стрелы и, попадая в стоящие рядом со стеной избы, затевали пожар уже на периферии города.
«Как такое могло случиться? Перед городскими стенами огромный вал, а за ним ров, глубиной метров шесть-семь и шириной метров десять. В такой если упадешь, не выберешься никогда самостоятельно. К городу незамеченным подойти невозможно. Божена! Где она сейчас?!» – пронеслось в голове у Максима в одно мгновение, и он бросился в темноту города.
Пробегая через городскую площадь к княжеским хоромам, Максим подумал, что он недооценил сложность ситуации и, похоже, бои уже шли на улицах города. Отовсюду доносились душераздирающие крики, которые человек мог источать, только находясь в предсмертной агонии. Максим добежал до княжьего терема и, озираясь по сторонам, прикидывал шансы, где более вероятно найти Божену в такой суматохе. Мимо него пробегал разный люд, застигнутый врасплох. И бабы в ночных сорочках, и мужики, вооруженные кто топором, кто тесаком. Десятник распределял своих воинов вокруг княжеского терема, взяв его под охрану. Полагая, что если Божена доводится Князю племянницей, то жить она должна либо в княжьих палатах, либо в теремах, расположенных рядом. Справедливо предположив, что в княжеский терем его не пустит дружина, Максим бросился осматривать окрестности рядом стоящих теремов.
