Владимир пиннул остывающий труп Рогволода и торжественно произнес:
– Могли бы мы с тобой, Рогволод, вдвоем Русью править, но ты перечить мне смел. А теперь один я на Киев пойду. Один Русью править буду, и Ярополк мне не помеха!
С этими словами Владимир вскинул меч в небо, и дружина ликующим ревом ответила ему.
Воевода Добрыня построил свою дружину, отдавая команды десятникам и сотникам.
– Сейчас город прочесывать будут, дозоры выставлять. Слушай, Глеб, как ворота капища заскрипят, схорониться нам наскоро треба, – внимательно глядя на развод дружины, сказал Дедята.
И впрямь, один десяток воинов, отделившись от остальной дружины, направился в сторону капища.
– Хоронимся, – скомандовал Дедята и друзья скрылись в тайном чулане. Очутившись в полной темноте, Максим слышал, как Жрец задвигает невидимые его глазу засовы.
– Будем сидеть в полной тишине, пока все не стихнет и ворог не уснет. Они из города уйдут еще не скоро, а уйдя, оставят тут часть дружины. Бежать надо на рассвете, иначе поздно будет. Есть из города лаз, о котором знал Князь покойный, я да воевода Рагоза. Если вороги Рагозу живым взяли, то выпытывать будут, где потаенные входы да выходы с города. Нам их нужно опередить.
– А мы здесь не задохнемся? – спросил Максим, подразумевая очень маленькие размеры тайника, ширина которого, на его взгляд, была немного больше полуметра и длина во всю стену, метра три. Друзья стояли близко-близко, чувствуя дыхание друг друга.
– Не задохнемся, – приободрил молодежь Жрец, хотя испарина тут же начала покрывать его тело, – тут отдушина есть. Глаза попривыкнут – увидишь. Цыц, похоже, у нас гости непрошеные.
Донесся стук ворот капища и топот сапог.
– Левша, а ты во время осады, гляжу, больше обоз охранял. Благодаря догляду твоему ночь обещает быть не голодной, – дружинники громко захохотали.
Послышался скрип лестницы и хлопанье дверьми второго этажа. Божена, охваченная страхом, сжала руку Максима. Ее руки были влажные от испуга. Он не удержался и, прижав ее к себе, поцеловал, чувствуя, что в этот миг он отрешился от нависшей смертельной опасности, от запретов Жреца, который сейчас все равно ничего не видит. Разум Максима сейчас спал, и все его мысли занимала только она. В объятиях Максима Божена расслабилась, и казалось, что нервная дрожь, еще минуту назад колотившая ее, куда-то исчезла.
– Нет никого! Журба, идем дальше. Нам избы по правую руку от площади все еще осмотреть надо!
– Торопишься. Есть, наверное, хочешь? Брюхо-то пустое со вчерашнего утра?
– Сейчас по избам наберем. Медовухи бы достать!
Ворота капища опять скрипнули, и голоса послышались со стороны улицы.
– Ушли, – прошептал Дедята. Он слышал в тишине чулана лобызания Максима и Божены, но решил, что не время поднимать этот вопрос, и отложил его до удобного случая. – Нужно дождаться, когда они ограбят население, нажрутся, напьются, расслабятся, убедившись, что никакой угрозы от населения не исходит. Тогда в путь, – изложил короткий план Дедята.
Прошло не менее двух часов до того момента, как голоса, доносившиеся с площади, стали громче, хмельнее, а затем медленно, но верно стали стихать. Усталость после похода дала о себе знать.
– Пора, – как-то значительно произнес Дедята, как когда-то Гагарин сказал: «Поехали!». – Знаешь заговор «Невидимый»?
– Да, – ответил Максим, вспомнив магический прием, который он демонстрировал Диме в кабаке, когда увел с барной стойки бутылку «Абсолюта».
– Готовься. Божену тоже подготовь.
Через пять минут друзья, измазав лицо сажей от потушенного факела, чтобы враг не видел в ночи белизны их лиц, вышли из капища. Дедята прихватил с собой два топора и шмат веревки. В ночной свежести раздавался запах жареного мяса. Звездная ночь стала необыкновенно тихой после ночного боя, но тишина была обманчива. Они осторожно пробирались, прячась под сенью деревьев от света луны и звезд, перебегали от избы к избе, пока не добрались до избы, стоящей рядом с воеводством. Дедята напрягся. Видно было, что старик сильно нервничает. Максим, несмотря на ситуацию, несшую реальную угрозу его жизни, был спокоен. Возможно, он еще до конца не воспринимал реальность происходящего и жил как во сне. Возможно, силы давало чувство любви, так внезапно охватившее его естество.
– У воеводства дозор. Нам нужно попасть в избу, ближнюю к воеводству, – прошептал Дедята. – Зайдем с тыла.
Добравшись до двери столь желанной избы, Максим покосился на дозорных, но, слава богу, они спали, монотонно похрапывая в тиши ночи. Дедята снял с пояса огромный ключ.
«Прикольно ему было бы увидеть современные электронные ключи», – заметил про себя Максим.
Замок поддался, и дверь со скрипом отворилась. Беглецы мышью шмыгнули в дом. Дозорный, услышав шум, проснулся, встал, но, не увидев ничего стоящего внимания, снова прилег и вскоре мерно засопел.
– Пронесло, – выдохнул Максим.
– Бог миловал, – поправил его Дедята. – Помоги! – скомандовал Дедята, хватаясь за край большого дубового стола. Кряхтя и изрядно тужась, мужчинам удалось сдвинуть стол в край избы.
– Железный как будто.
– Дуб мореный, – переводя дыхание, ответил старик и, откинув половицы, стал снимать половые доски.
– Что как пень стоишь? Помогай давай!
Максим бросился помогать Дедяте, да и Божена не стояла, сложа руки. Пол был разобран – путь к свободе открыт. Перед ними открылся подземный тоннель, стены которого были выложены камнем. А кое-где доской и бревнами, предотвращая тоннель от оползней и обрушений.
– За мной, – сказал Дедята, как только зажег факел, висящий здесь же у входа.
– За тобой, Дедята, нашим бы десантникам угнаться на полосе препятствий, – пошутил Максим, зная, что никто из окружающих его не поймет, но довольный собой и столь удачно разрешившимися обстоятельствами.
ГЛАВА 10
ПОБЕГ
– Этот тоннель часто использовался нашей дружиной для внезапного захода в тыл врага, но еще ни разу им не пользовались для побега из города, – громко, словно экскурсовод, рассказывал Дедята, как только беглецы отошли на почтительное расстояние от входа в тоннель.
– И куда мы теперь? – спросил Максим.
– В Киев. Надо князя киевского Ярополка предупредить, что Владимир поход против него готовит. Думаю, неделю или больше Владимир будет обоз готовить, да дружине даст отдохнуть. Хорошо бы нам быстрей него в Киев попасть.
– Дедята, неужели ты не понимаешь, что все это бесполезно? Предупредил я князя Полоцкого, и что? Все как по писаному произошло.
Дедята резко остановился и, развернувшись, осветил факелом лицо Максима.
– Если у меня будет хоть какая-то надежда остановить этого изувера, я попробую. Паче того, есть долг перед родом. И совесть. Многое в нашей жизни предрешено еще при рождении. Что будет, а чего нет. И смотрят боги на наши земные потуги, проверяя, достойны ли мы мира Прави, мира богов?
– То есть, по-твоему, это тест? Сдача экзамена? Прохождение полосы препятствий на норматив? Полигон? – Максим явно не мог подобрать понятное для окружающих сравнение, перебирая все, что пришло на ум.
– Я думаю, что идет на Мирград-Земле большая битва Чернобога с Белобогом. Каждый человек в этой вселенской битве – мелкая букашка, мало способная повернуть ход истории, определенный богами, вращающими маховик Вселенной. Но в силах любого определиться, какому Богу ты служишь, и, вырастив дух Божий в сердце своем, когда-то тоже вертануть маховик Вселенной. Помни, Глеб, боги – предки наши. Искра Божия есть в сердце твоем. И когда-то, пройдя много воплощений, ты будешь достоин вершить историю.
Глаза оратора горели ярче факела, и только Божена с явным сожалением наблюдала за этой сценой, справедливо полагая, что с этим докладчиком из тоннеля они не скоро выйдут. Беглецы прошли еще минут десять, и, когда они вышли на свет божий, уже светало. Соловей заливался неистовой трелью, и Максим в душе сказал ему: «Спасибо». Он вдруг почувствовал себя счастливым. Счастливым как никогда. После смертельной опасности, угрожавшей им несколько часов назад, он наслаждался лучами восходящего солнца, утренней росой, трелью соловья. Рядом была прекрасная Божена. Нервы щекотал дух приключений. И ему вовсе не хотелось в скучную, серую, мещанскую Москву. Он только сильно волновался за Диму, но, зная, что сделать в данном случае что-либо он бессилен, убрал проблему на периферию своего сознания, сопровождая девизом: «Будь что будет».
– Из Полоцка в Киев есть водный путь. Будем двигаться по нему. Иначе сапоги сотрем. Путь этот торговый, но все-таки трудный, потому как проходит через четыре реки, и только пятая, Днепр, ведет к Киеву. Спустимся вниз по течению Полоты, а там плот собьем.
Уйдя не меньше чем километра на три от Полоцка, дабы не нарваться на дозоры владимирской дружины, беглецы сколотили плот.
«Все продумал старый чертяга! Я-то думал, зачем ему веревка?» – удовлетворенно подумал Максим, глядя на произведенный их руками плот.
