– Можно ещё вопрос? – тихо спросил Пашка.
– Попробуй, – одобрительно кивнул старик.
– Вы ведь очень серьёзный пост занимаете. Так почему лично мною заинтересовались? Не поверю, что других дел нет.
– А как же. Есть. Да только я этим двоим не очень-то изначально доверял. Один, кроме науки, дальше собственного носа не видит. Лекарь с наклонностями садиста. А второй просто дурак. Хоть и считается, что в нашем ведомстве таких не держат, но куда от них денешься? Да и не всегда это сразу наружу вылезает. Иногда долго внутри сидит. Ну да ладно. Не о них речь. Всё дело в том, что твои способности к регенерации просто феноменальны. Я, да что там я, все имперские профессора на дыбы встали, когда результаты анализов увидели. Чуть на клочки меня не порвали, требуя тебя им вживую явить.
– Значит, вы теперь меня им как диковину балаганную показывать будете? За деньги? – с тихой ненавистью спросил Пашка.
– Не дури, – отмахнулся старик. – Изучать тебя будем. Холить, лелеять и изучать. Не должно такое чудо даром пропадать. Только представь, сколько жизней можно будет спасти, если нужный препарат изготовить. Сколько людей, солдат выживет, если всё получится.
– А как же моя жизнь? Как мне быть? – тихо спросил Пашка, чувствуя, как кровь закипает в жилах. – Думаете, я вам крыса подопытная? Или раз морда палёная, то и деваться мне некуда?
– Тихо, дружок, тихо. Не нагнетай обстановку. Никто тебя со счетов не сбрасывает. Закончим изучение, и свободен. Жильё тебе выделим, работу подыщем. Станешь и дальше, как все, жить. Только это всё заработать надо. Империя у нас, конечно, не бедная, но за каждую копеечку я отчитаться должен. И вот ещё что. Если к концу наших дел шрамы твои не выправятся, мы тебе за счёт казны и пластическую операцию сделаем.
– А если не выйдет? Если не смогут ваши умники такой препарат сделать, что тогда? На помойку? Так какой мне тогда смысл напрягаться, если результат не от меня зависит?
– Умный ты парень, Паша, – рассмеялся старик, от избытка чувств хлопнув себя по коленке. – Молодец, хороший вопрос задал. На посулы не повёлся. Радует. И вот что я тебе на это отвечу, друг ты мой сердечный. Если результата не будет, я тебе из личного фонда жильё выделю и к себе в личную охрану на работу определю. Нравишься ты мне. Умный, злой и собеседник интересный. Люблю таких.
– И часто вы со своими охранниками беседуете? – иронично спросил Пашка, всё ещё не доверяя старику.
– Не редко, – улыбнулся старик. – Люблю за жизнь поговорить. Старый, наверное, стал, вот и болтать чаще начал.
– Свежо питание, да серится с трудом, – не удержавшись, фыркнул Пашка.
Услышав ловко переиначенную присказку, старик громко, от души расхохотался. Утерев набежавшие от смеха слёзы, он иронично посмотрел на собеседника и, медленно поднявшись, сказал:
– Насмешил ты меня, тёзка. Давно я так не смеялся. Ты не переживай особо. Я своё слово всегда держу. А чтобы ты в сомнениях не мучился, я тебе к следующей встрече новые документы принесу и свидетельство о собственности на квартиру.
– Зачем они мне здесь? – растерялся от такого напора Пашка.
– Просто так. Чтоб было. Посмотришь, в руках подержишь, может, и поймёшь, что не все тебя обмануть хотят. Глядишь, и словам моим верить начнёшь.
– А вам так важно, верю я вам или нет? – удивился Пашка.
– А как же? Если ты мне веришь, значит, и с ребятами моими откровенным будешь, а значит, и делу польза, – усмехнулся в ответ старик и, кивнув на прощание Пашке и замершей у стены медсестре, медленно вышел из палаты, тихо постукивая своей тростью.
– Что ж вам всё-таки от меня нужно? – мрачно протянул Пашка, дождавшись, когда стук его трости стихнет в коридоре.
– Не дури, Паша. Неужели ты так и не понял, кто это был? – полушепотом проговорила медсестра.
– Не-а, – качнул головой Пашка. – А кто?
– Это же сам Куклов Павел Андреевич. Директор Имперской службы безопасности, – ответила она благоговейным шёпотом.
– Сам серый кардинал по мою душу явился, – горько усмехнулся Пашка.
– Не за душой, а за телом, – хихикнула в ответ медсестра.
– Да уж, – скривился в ответ Пашка. – Теперь главное, чтобы ни у кого из его ребятишек дурных наклонностей не появилось. А то ведь воспользуются случаем.
– Не переживай, – рассмеялась в ответ сестра. – Если потребуется, они сюда всё что угодно притащат. Из-под земли найдут, а притащат.
– Ты о чём это? – не понял Пашка.
– О том самом. Думаешь, их только твоя регенерация интересует? Они теперь тебя только что на запчасти не разберут, чтобы выяснить, что, на что и как влияет. Потерпи, будут тебе и бабы и свисток, – ехидно усмехнулась она.
– Вот только этого мне ещё не хватало, – схватился Пашка за голову. – Пусть на дисках порнуху смотрят.
– Извини, но это одна из важнейших функций человеческого организма, – пожала плечами медсестра.
– Да иди ты к чёрту со своими функциями, – огрызнулся Пашка.
– Не с моими, а с твоими, – усмехнулась она в ответ. – Чай ещё будешь пить? – спросила она без всякого перехода.
– Спасибо, – ответил Пашка, отрицательно мотнув головой. – Ты иди пока. Мне подумать надо, – тихо сказал он, осторожно укладываясь на кровать.
– Думай. Тебе полезно, – съехидничала рыжая, выкатывая из палаты столик.
«Стерва рыжая», – беззлобно подумал Пашка, скользнув по её округлостям извечным мужским взглядом.
Несмотря на слабость и полное отсутствие воспоминаний о прошлой жизни, Пашка был почему-то уверен, что женщин в его жизни было много, но постоянной подруги в ней не наблюдалось. Как следствие, оживающий организм молодого мужчины откликнулся на увиденное вполне здоровым томлением в определённых частях тела.
Мрачно вздохнув, Пашка покосился на приподнявшееся одеяло и тихо, чтобы не могла записать камера, проворчал:
– В зеркало на себя посмотри, Казанова.
Этого оказалось вполне достаточно, чтобы все фривольные мысли моментально улетучились, а вместо них появились размышления о будущей судьбе. То, что старик пообещал осыпать его золотым дождём, Пашке слабо верилось. Как дали, так и отберут, подумал он, вспоминая обещания старика. Так и не придя к какому-то конкретному решению, он уснул, утомлённый слишком насыщенным событиями днём.
* * *
Дорога ложилась под колёса длинной извилистой лентой, заставляя её любимый кабриолет мягко покачиваться на амортизаторах, легко вписываясь в очередной поворот. Она любила быструю езду. Она вообще любила всё быстрое. Быстрая езда, быстрый полёт, иногда даже быстрый секс.
Это было динамично, захватывающе и будоражило кровь, заставляя её забывать о том, кто она такая и как должна себя вести, чтобы не уронить чести фамилии. И словно специально, ей, как назло, каждый божий день напоминали об этом.
Вот и сейчас мерседесовский джип охраны, безнадёжно отстав, истошно засигналил фарами и проблесковыми маяками, требуя, чтобы она сбросила скорость. Бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида, она втопила педаль газа в пол, нахально помахав рукой отстающему джипу.
Лихо вписавшись в очередной поворот, машина спятившим метеором пронеслась по тщательно выглаженному шоссе, охранник которого едва успел поднять шлагбаум, и, сжигая на крутом повороте резину, с визгом влетела во двор трёхэтажного особняка.
Затормозив в считанных сантиметрах от стены гаража, она выскочила из автомобиля и, бегом влетев в холл, с ходу наткнулась на спускавшегося вниз отца.
– Опять носишься сломя голову? – мрачно проворчал тот, неодобрительно глядя на дочь. – Сколько раз я тебя просил не отрываться от охраны? Неужели так сложно понять, что ты легко можешь стать мишенью для всякого рода подонков?
– Папа, я всю дорогу ехала, соблюдая правила, а газу поддала только перед съездом с кольцевой, – быстро ответила она, пытаясь пресечь поток нравоучений. – Здесь же одна дорога, и посторонних на ней не бывает.
– Всё равно, нужно быть осторожной, – добавил отец, подставляя щёку для поцелуя.
Быстро поцеловав его в пахнущую дорогим парфюмом щёку, она проскользнула на второй этаж, к себе в комнату. Небрежно отбросив сумочку из натуральной крокодиловой кожи в кресло, она сбросила туфли и танцующим шагом направилась в столовую. Хорошее настроение и быстрая езда вызвали у неё жажду.
Плеснув в высокий стакан холодного апельсинового сока, она подошла к окну и, мечтательно посмотрев на замершие под вечерними лучами сосны, задумалась. Через неделю её вольная жизнь должна была закончиться. Её приятель, Максим, месяц назад сделал ей предложение. Она приняла его и с общего согласия двух известных в империи семейств принялась готовиться к свадьбе.
Их отцы, знакомые ещё со времён приснопамятной перестройки, давно уже решили объединить капиталы, для чего и был задуман сей династический брак. Говорить о большой любви к Максиму она не могла, но ей очень импонировало его внимание.
