Сам Соссюр, ставя вопрос о возможности изучать язык с панхронической точки зрения, ограничивал ее только общими принципами. «В лингвистике, как и в шахматной игре, есть правила, переживающие все события. Но это лишь общие принципы, не зависимые от конкретных фактов...» [Соссюр 1977: 128]. Панхроническая точка зрения, считал Соссюр, предполагает выход за пределы лингвистики, поскольку «в панхронии речь идет только об обобщениях» [Engler 1968с: 38]. Таким образом, в этом отношении Сеше сближается не только с Соссюром, но и, как будет показано ниже, с Л. Ельмслевым.
Тематика книги Сеше была необычна для современной ему западноевропейской лингвистики. Эту новизну отметил Соссюр в своей неоконченной рецензии [Соссюр 1990]. Там же, отмечая заслуги В. Гумбольдта, Г. Пауля, В. Вундта в построении фундамента теоретической лингвистики, он пишет, что «некоторые русские лингвисты, прежде всего Бодуэн де Куртенэ и Крушевский, были ближе, чем другие, к теоретическому взгляду на язык, не выходя при этом за пределы собственно лингвистических соображений, впрочем, эти ученые неизвестны большинству западноевропейских исследователей» [Там же: 166 – 167].
Соссюр, будучи философом языка, не мог не задуматься о месте лингвистики среди других наук. В упоминавшейся работе А. Навиля Соссюр определяет лингвистику как часть «очень общей науки, которая называется семиологией, и предметом которой должны быть законы создания и преобразования знаков и их смыслов» [Naville 1901: 104]. Исходя из того что «в языке все психологично», он признавал связь лингвистики с психологией через семиологию. В связи с этим он критиковал в рецензии Сеше, рассматривавшего лингвистику «как простое ответвление... индивидуальной или когнитивной психологии». «Если действительно хотят создать Психологию языка ... то существует настоятельная необходимость прежде всего соотнести лингвистику с другими науками, которые представляют для нас интерес: например, лингвистика и социальные науки... чтобы с самого начала было известно, в какой мере можно сюда привлечь и психологию» [Соссюр 1990: 167]. Лингвистика не является психологической наукой уже в силу того, что «психологи никогда не учитывали фактор времени» [Там же: 196]. Психология может заниматься языковой «материей», но не с точки зрения лингвистики, поскольку она не способна распознать объект последней – языковой знак в единстве его сторон. В заключении рецензии Соссюр пишет: «Я должен еще раз сказать, что оправданное или неоправданное вхождение лингвистики в психологию не освобождает лингвиста от обязанностей выявления того, чем лингвистика отличается от психологии» [Соссюр 1990: 169]. Отметим, что в последующих работах Сеше учел критику Соссюра: «Психологическое определение, которое является ошибочным, потому что опирается на неверную концепцию языка как психологической реальности, нужно заменить определением социологическим, согласующимся с признанным фактом подлинной природы языка» [Sechehaye 1942: 49].
Оценивая современное ему языкознание начала ХХ в., Сеше писал, что «теоретическая наука, которая ни в чем не помогает практике, не только не опережает, а плетется за ней; такая наука рискует дискредитировать себя как наука бесполезная» [Сеше 2003а: 43]. Фундаментом для построения теоретической лингвистики должна стать психология, поскольку «язык есть психическая деятельность человека, которая осуществляется посредством его организма» [Там же: 45]. Здесь проявляется влияние В. Вундта, предложившего общую классификацию наук. Он делил все науки на две основные группы: науки о материальном мире (естественные науки) и науки о духовном мире (гуманитарные науки). К последним Вундт относил и филологические науки. Центральной наукой он считал психологию, которая должна занимать промежуточное положение между естественными и гуманитарными науками, объединяя их друг с другом.
Высоко отзываясь о вкладе Вундта в разработку фундамента теоретической лингвистики, Сеше в то же время критикует его за недостаточный учет лингвистического аспекта языковых явлений. «Суть критики, которую мы считаем необходимым высказать в адрес Вундта можно выразить несколькими словами: ...он не понял важности грамматического аспекта» [Там же: 50]. Под «грамматикой» Сеше понимал системно-структурную организацию языка. «Объектом грамматической проблемы является... сам язык как таковой, лингвистический организм...» [Сеше 2003а: 50] [9] .
Изучая в работе «Психология народов» аффективный язык и получив для лингвистики результаты, Вундт не принимает во внимание важный закон, действующий во всех языках – закон развития языковой систематизации. Он заключается в том, что процессы в языке, как внутренние, мыслительные, так и внешние, артикуляционные, стремятся проходить «проторенными» путями. Этим способом из хаоса несистематизированных выражений выделяются те, которые повторяются чаще, ассоциируются с родственными им языковыми выражениями и образуют определенные классы. Так вырабатывается системность в языке, его организованный характер, являющийся необходимым свойством любого языка. Процесс этот действует постоянно, во все времена существования языка.
Сеше считает, что Финк [Fink 1905], подобно Вундту, также недооценивает важность проблемы «грамматического» в языке. Финк утверждает, что язык каждого индивида в каждый момент является свободным созданием, он считает, что в основе этого творчества лежит потребность сказать что-либо, при этом говорящий вспоминает, как говорят в данном случае другие или как он сам говорил раньше. Язык in abstracto реально не существует. На это можно возразить, что существует большая разница между воспоминанием и навыком и, нам кажется очевидным, что навык, а не воспоминание приходит в действие в процессе речи. Говоря о навыке, мы имеем в виду правило, а всякое установленное опытным путем правило имеет реальное, хотя и абстрактное существование. «Именно поэтому существует грамматика, и следовательно, и язык» [Сеше 2003а: 51]. Здесь намечено выделение того, что получило название «язык» в теории Соссюра. Сам Соссюр считал, что Сеше не до конца пошел в этом направлении: «В общем г-н Сеше, справедливо упрекнув Вундта, за игнорирование грамматики, сам недостаточно полно представляет ее проблемы. Ибо основная идея заключается в том, чтобы представить грамматический факт довлеющим самому себе, показать, чем он отличается от любого другого психологического или логического факта» [Соссюр 1990: 168].
Осознавая сложность построения теоретической лингвистики, Сеше отмечает, что его задача «лишь наметить программу. Создать ее целиком – дело более долгое... Однако всегда полезно наметить хорошо продуманный и обоснованный точными расчетами план» [Сеше 2003а: 64]. Он приходит к выводу о разграничении в языке двух аспектов: устойчивого грамматического элемента, относящегося к ведению коллективной психологии, и внеграмматических элементов, не подчиняющихся конвенциональным правилам и относящихся к индивидуальной психологии.
Основываясь на работе А. Навиля [Naville 1901], Сеше разработал оригинальный метод включения одних лингвистических дисциплин в другие. «В соответствии с этим принципом различные науки включаются одна в другую, а проблемы рассматриваются последовательно в определенном порядке, распределяясь таким образом, что решение первой проблемы подготавливает решение второй, представляя для этого необходимый элемент» [Сеше 2003а: 70]. Здесь, несомненно, чувствуется влияние Декарта. «Задача индукции состоит именно в том, чтобы с использованием абстрагирования восходить от одного уровня к другому, от более частного к более общему... а дедукция синтезирует, используя те же абстракции, только в обратном направлении» [Там же: 71].
Таким образом, понятие «вхождение» у Сеше основано, с одной стороны, на системных связях между разными разделами языка, а с другой, – на отношениях дедукции. В целом отзываясь одобрительно о теории Сеше вхождения одной науки в другую, которую Соссюр называет «вторым тезисом г-на Сеше по поводу общей классификации наук наряду с теми положениями, которые составляют его Психологию языка», ему представляется странным, что «каждое подразделение лингвистики... выводится дедуктивным путем, и этот дедуктивный путь представляется достаточным для целей классификации» [Соссюр 1990: 168 – 169].
Сеше предложил три критерия, на основе которых одна наука включается в другую: 1) «факты, которыми занимается наука, включающая другую науку, должны быть доступны осмыслению» [Сеше 2003а: 73], т. е., говоря другими словами, могут быть абстрагированы; 2) второй критерий реализуется в отдельных случаях, часто он включается в первый: «Это всего лишь перенос в конкретное, в природу первого признака» [Там же: 74]; 3) «...наука, включающаяся в другую, всегда изучает более сложные явления и чаще всего более конкретные, чем наука, которая ее включает» [Там же: 75]. Исходя из этих критериев, Сеше включает коллективную психологию в индивидуальную.
