Объехав полмира, блуждая в джунглях Нью-Йорка, пролетая на Хонде по эстакадам Токио, прогуливаясь вдоль Темзы, я мечтал вернуться в мой Париж. Но не было уже ни сил, ни денег. И когда в сладких старческих снах я гуляю по моим любимым улочкам Парижа, то вздрагиваю и просыпаюсь в холодном поту от страха увидеть выползающую из-за угла мерзопакостную тень, укравшую мой праздник. Праздник, который я берёг под подушкой на чёрный день. Не праздник, который всегда со мной.
Камбрилс
Настала осень. Зарядили дожди и северные ветры. Хотелось сбежать от от этой сырости в Сахару. Зайдя к своему приятелю в турагентство я увидел на стене глянцевый плакат с песчаным пляжем, синим морем и рыбацкой лачугой из тростника. От него веяло таким теплом, такой простотой и свободой. что я невольно потянулся к нему всем своим существом. Внимательный менеджер поспешил предложить мне тур для отдыха на Коста Доурадо под Барселоной. На мой вопрос об этой рекламе он начал красочно расписывать свой визит в этот ресторанчик с романтическим названием «Рыбацкая деревушка», который находился в двух шагах от предложенного мне отеля. Я вынул из своего кармана деньги отдал ему ни о чём больше не спрашивая.
Барселону я полюбил как Родину. Она появилась в моей жизни вместе с фильмом «Профессия репортёр» Микеланджело Антониони с Джеком Николсоном и Мари Шнайдер в главных ролях в далёкие 1980-е и тихо жила в моём сердце. После арии Мосерат Кабалье и Фредди Меркьюри на открытие Олимпиады её акции утроились в цене. После двух посещений мною Барселоны я был уверен, что будет и третий. И он настал.
Самолёт мягко оторвался от взлётной полосы и так же мягко приземлился в Барселоне после четырёх часового аттракциона по изучению контурной карты в облаках над Европой. Российские люди из тургруппы, не сбросившие с себя ярмо компанейщины и коммуналки, с лёгкостью массовиков затейников затащили меня с моей попутчицей на экскурсию в монастырь Монсерат, Тарагону, корриду и поющие фонтаны. Когда я осознал, что не замечаю пролетающего в бреду моего времени, я отполз в сторону. На пляж. Хотелось той дикости и урчания морского прибоя, который я увидел на рекламном плакате.
Искупавшись в игристых, как шампанское, волнах и слегка пообсохнув на испанском солнце я начал искать ресторанчик «Рыбацкая деревушка». Приближалось время сиесты. У проходящих мимо испанцев я спросил на чистом французском языке, где находится такой ресторан /у сё трув лё ресторан дю пешёр?/. Три раза разные люди не сговариваясь показывали рукой в одну и ту же сторону в конце пляжа на дешёвую декорацию в стиле индейских вигвамов. Подумав, что ресторанчик находится за этим хламом я потащил свою спутницу на пир живота и экзотики.
Вигвамы, напуганные разрухой, мы прошли быстро и ускорив шаг понеслись по широкому песчаному пляжу навстречу мечте. Редкие купальщики на пустынном октябрьском пляже на мой вопрос о рыбаке и рыбке во французской транскрипции смело и уверенно махали руками в сторону юга. На горизонте виднелись только синие волны. Мы шли час, другой, купались, обсыхали и снова купались, спасая себя этим от палящего солнца.
Наконец вдоль берега появились деревья и редкие домишки. Люди здесь, видимо, одичали и в разговоры с посторонними вступать не хотели. Моя спутница ныла и просилась назад к туристам, но я был твёрд в своих замыслах показать ей быт испанских рыбаков. Когда она упала в изнеможении на песок я добрался до ближайшей виллы и на чистом немецком спросил то, о чём помнил со времён окончания средней школы — "во бефиндет зих дер ресторант". Добрые испанские люди настойчиво махали руками на юг, словно я был перелётной птицей.
Пляж закончился и мы пробирались часа полтора по тростнику. Я просвящал мою спутницу о топях Камарга на юге Франции, напоминал ей о чудесных сценах из фильма Клода Лелуша «Мужчина и женщина», снятых в тех местах, проводил аналогии между ними и нами, но ничего не помогало. У попутчице помутнели глаза и повисли руки, как у давно пойманной рыбы. Я снова загнал её в бушующие волны для релаксации, но она едва не утонула.
Когда солнце клонилось к закату и мы, наконец, вышли из зарослей тростника перед нами открылся божественный вид лагуны с белыми домишками рыбаков. Ходу до этого городка оставалось часа на два. Это если трусцой. Шатким шагом можно было протелепаться все три часика и прийти туда ночью, распугав местных жителей. Но о возврате теперь не помышляла даже моя спутница. Она даже не смотрела в обратную сторону. Там всё равно ничего не было видно. Передохнув на скамеечке мы собрались с силами и совершили отчаянный марш бросок.
Как получали заслуженные награды марафонцы в Греции, после того как погиб их собрат принеся дурную весть, так и мы вдохнули вечерний бриз, вступив на набережную этого вожделенного городка с терпким названием Камбрилс. Вдоль набережной выстроился ряд белых двухэтажных домиков рыжими черепичными крышами. В порту ютились яхты и лодки. По широкому песчаному берегу носились радостные дети и собаки. Прямо перед нами на самом берегу расположился ресторанчик «Рыбацкая деревня» и звал нас своими деревянными столами и лавками, под тростниковыми, распущенными ветром, крышами. Приветливый повар забормотал что то на испанском, приглашая нас присесть и выпить белого вина. Так мы и сделали. Вино было искристым, лангусты нежными, фрукты сочными, а кофе ароматным. Мы пришли в себя и обнявшись, любовались бегающими по пляжу собаками до самой темноты. Хозяйка одной из них, коричневого спаниеля Роник, объяснила нам на пальцах с испанским акцентом, что домой в Салоу можно вернуться за полчаса на автобусе по шоссе, которое идёт вдоль берега моря. Остановка возле нашего отеля называется «Ресторанчик «Рыбацкая деревня».
Гибель минойской цивилизации
Сирень распускала свои почки и издавала нежный аромат. Наступали Первомайские каникулы, оставшиеся в подарок от родителей, от тех, кто штыками завоевал советскую власть, с "катюшами" испепелили фашистов и полегли с миром в землю своей многострадальной Родины, так и не дождавшись земного благоденствия. Теперь их дочки не знали куда себя подевать целых десять дней с 1-го по 9- ое мая и кому показать обновки с вещевых рынков. Приоткрывшиеся двери в безбрежный, полный приключений и наслаждений капиталистический мир, сильно расширяли праздничное меню пост-совковой интеллигенции. Салат «мимоза» под виски польского разлива, копание грядок на садовом участке и концерт в БКЗ «Октябрьский» теперь могли быть украшены путёвкой в многозвёздочный отель где-нибудь на морских побережьях Турции, Египта или Греции с опцией «всё включено».
