Июль 1901
Серебряный Колодезь
Тоска
Вот на струны больные, скользнувши, упала слеза.Душу грусть oбуяла.Все в тоске отзвучало.И темны небеса.
О Всевышний, мне грезы, мне сладость забвенья подай.Безнадежны моленья.Похоронное пеньенаполняет наш край.
Кто-то Грустный мне шепчет, чуть слышно вздыхая «Покой»…Свищет ветер, рыдая…И пою, умирая,от тоски сам не свой…
1903
Один
Посвящается Сергею Львовичу Кобылинскому
Окна запотели.На дворе луна.И стоишь без целиу окна.
Ветер Никнет, споря,ряд седых берез.Много было горя…Много слез…
И встает невольноскучный ряд годин.Сердцу больно, больно…Я один.
Декабрь 1900
Москва
Осень («Пролетела весна…»)
Пролетела весна.Лес багрянцем шумит.Огневая лунаиз тумана глядит.
Или вспомнила вновьты весенние дни,молодую любовь,заревые огни?
Пролетела весна —вечно горький обман…Побледнела луна.Серебрится туман.
Отвернулась… Глядишьс бесконечной тоской,как над быстрой рекойпокачнулся камыш.
1901
Москва
Грезы
Кто ходит, кто бродит за прудом в тени?..Седые туманы вздыхают.
Цветы, вспоминая минувшие дни,холодные слезы роняют.
О сердце больное, забудься, усни…Над прудом туманы вздыхают.
Кто ходит, кто бродит на той сторонеза тихой, зеркальной равниной?..
Кто плачет так горько при бледной луне,кто руки ломает с кручиной?
Нет, нет… Ветерок пробежал в полусне…Нет… Стелится пар над трясиной…
О сердце больное, забудься, усни…Там нет никого… Это — грезы…
Цветы, вспоминая минувшие дни,роняют холодные слезы…
И только в свинцовых туманах они —грядущие, темные грозы…
Январь 1899
Москва
Северный марш
Ты горем убит,измучен страданьем —Медведица в небе горитбесстрастным сияньем.
Вся жизнь — лишь обман,а в жизни мы гости…Метель набросает курганна старые кости.
Снеговый шатерпротянется скучно…На небе огнистый костерзаблещет беззвучно.
Алмазом сверкнетпокров твой морозный.Медведь над могилой пройдетпоходкою грозной.
Тоскующий войв сугробах утонет.Под льдистой, холодной бронейвдруг кто-то застонет.
Июль 1901
Серебряный Колодезь
Кладбище («Осенне-серый меркнет день…»)
Осенне-серый меркнет день.Вуалью синей сходит тень.Среди могил, где все — обман,вздыхая, стелится туман.Береза желтый лист стряхнет.В часовне огонек блеснет.Часовня заперта. С тоскойтам ходит житель гробовой.И в стекла красные глядит,и в стекла красные стучит.
Умерший друг, сойди ко мне:мы помечтаем при луне,пока не станет холоднакроваво-красная луна.
В часовне житель гробовойк стеклу прижался головой…Кроваво-красная лунауже печальна и бледна…
Ноябрь 1898
Москва
Багряница в терниях
Разлука («Мы шли в полях. Атласом мягким рвало…»)
1
Мы шли в полях. Атласом мягким рвалоодежды наши в дуновенье пьяном.На небесах восторженно пылаловсё в золоте лиловом и багряном.
Я волновался страстно и мятежно.Ты говорил о счастье бытия.Твои глаза так радостно, так нежноиз-под очков смотрели на меня.
Ты говорил мне: «Будем мы, как боги,над миром встанем… Нет, мы не умрем».Смеялись нам лазурные чертоги,озарены пурпуровым огнем.
Мы возвращались… Ты за стол садился.Ты вычислял в восторге мировом.В твое окно поток червонцев лился,ложился на пол золотым пятном.
2
Вот отчетливо спит в голубомконтур башни застывший и длинный.Бой часов об одномнеизменно-старинный.
Так недавно бодрил ты меня,над моею работой вздыхая,среди яркого дняраскаленного мая.
Знал ли я, что железный нас рокразведет через несколько суток…Над могилой венокголубых незабудок.
Не замоет поток долгих летмое вечное, тихое горе.Ты не умер — нет, нет!..Мы увидимся вскоре.
На заре черных ласточек лёт.Шум деревьев и грустный, и сладкий…С легким треском мигнетогонечек лампадки.
Закивает над нами сирень…Не смутит нас ни зависть, ни злоба…И приблизится день —день восстаний из гроба.
3
За опустевший стол я вновь садился.Тоскуя, думал, думал об одном.В твое окно поток червонцев лился,ложился на пол золотым пятном…
Казалось мне, что ты придешь из садамне рассказать о счастье бытия…И я шептал: «Тебя, тебя мне надо…О, помолись! О, не забудь меня!..
Я вечно жду… Сегодня ты мне снился!..О жизнь, промчись туманно-грустным сном!»Я долго ждал… Поток червонцев лилсяв твое окно сияющим пятном.
1903
«Могилу их украсили венками…»
Незабвенной памяти М.С. и О.М. Соловьевых
Могилу их украсили венками.Вокруг без шапок мы в тоске стояли.Восторг снегов, крутящийся над нами,в седую Вечность вихри прогоняли.
Последний взмах бряцавшего кадила.Последний вздох туманно-снежной бури.Вершину ель мечтательно склонилав просвете ослепительной лазури.
1903
Москва
Св. Серафим
Посвящается Нине Петровской
Плачем ли тайно в скорбях,грудь ли тоскою теснима —в яснонемых небесахмы узнаем Серафима.
Чистым атласом пахнет,в небе намотанном.Облаком старец сойдет,нежно разметанным.
«Что с тобой, радость моя, —радость моя?..»
Смотрит на насликом туманным, лилейным.Бледно-лазурный атласв снежно-кисейном.
Бледно-лазурный атластихо целует.Бледно-лазурный атласв уши нам дует:
«Вот ухожу в тихий час…Снова узнаете горе вы!..»С высей ложится на насотблеск лазоревый.
Легче дышатьпосле таинственных знамений.Светит его благодатьтучкою алого пламени.
1903?
Владимир Соловьев
Посвящается М.С. Соловьеву
Задохлись мы от пошлости привычной.Ты на простор нас звал.Казалось им — твой голос необычныйбезумно прозвучал.
И вот, когда надорванный угас тынад подвигом своим,разнообразные, бессмысленные кастыпричли тебя к своим.
В борьбе с рутиною свои потратил силы,но не разрушил гнет…Пусть вьюга снежная венок с твоей могилыс протяжным стоном рвет.
Окончилась метель. Не слышен голос злобы.Тиха ночная мгла.Над гробом вьюга белые сугробыс восторгом намела.
Тебя не поняли… Вон там сквозь сумрак шаткийпунцовый свет дрожит.Спокойно почивай: огонь твоей лампадкимне сумрак озарит.
1903
