жизнь, будто ей мало собственного презрения?..
Она оказалась в постели Найтли меньше чем через неделю после начала их занятий английским языком. Позже, думая о случившемся, она не могла объяснить, почему после первого поцелуя Калверта от ее благоразумия не осталось и следа. До встречи с ним Лючия даже не догадывалась, что любовь может быть такой – не робкой и нежной, как ее чувство к Альфреду, а необузданной, возносящей на пик блаженства и тут же низвергающей в кромешные глубины ада. Она ревновала Калверта ко всему, что занимало его внимание помимо нее самой, но, когда после ночи любви он шептал, что всецело принадлежит ей, она верила слепо и жадно. Впервые в жизни Лючия нарушила данное отцу обещание и перестала ходить в церковь, потому что не знала, как исповедаться в грехе, в котором она не раскаивалась. Она надеялась, что получит отпущение, когда станет женой Калверта Найтли.
Его подарки были щедрее тех, которыми осыпали певицу ее миланские поклонники. Увы, тогда она еще не осознавала, что это плата за абсолютную, почти мефистофелевскую власть над ее душой и телом. Даже спустя годы, встретив журналиста в отеле «Луксор», Лючия, вопреки рассудку, снова желала его прикосновений. И за это ненавидела его еще сильнее.
Она почти жалела, что Холлуорд не остался на ночь. Его присутствие спугнуло бы демонов прошлого. Потолок отельного номера растворился во мраке. Река воспоминаний, приняв в свои воды Найтли, вышла из берегов, и Лючия боялась захлебнуться. Ей было страшно. Страшно из-за того, что она сделала.
Пролежав всю ночь без сна, она встала, едва забрезжил рассвет. Взглянув на верхний ящик комода, Лючия заставила себя отвернуться и подошла к окну, которое выходило во двор, крошечный, окруженный со всех сторон стенами соседних домов. Окно прямо напротив ее номера было распахнуто настежь и в этот самый момент осветилось короткой вспышкой. Лючия похолодела: в тусклом утреннем свете, сквозь дым, заполнивший комнату, она рассмотрела камеру на штативе. Солнечный луч блеснул в линзе объектива. Певица едва различала силуэт фотографа, но кожей чувствовала его цепкий, изучающий взгляд. Дым рассеялся, и незнакомец снова поджег магниевый порошок. Лючия отпрянула от окна. Никогда в жизни ей не было так жутко.
Немного оправившись, она попыталась найти объяснение тому, что только что произошло. Наверняка какой-то парижский журналист пронюхал, где остановилась оперная дива, и решил сделать скандальный снимок для своей газетенки. Пусть это и мерзко, но всё же лучше, чем маньяк, коллекционирующий фото обнаженных женщин. А что, если так он выбирает себе жертву?
Лючия поняла, что не успокоится, пока не выяснит, кто живет в доме напротив.
Глава 3
Час спустя Лючия Морелли стояла у конторки портье, из-за которой виднелась голова Жана Шабо. Владелец «Луксора» отложил газету, собираясь поздороваться с дамой, однако певица заговорила первой, сразу перейдя к волновавшему ее вопросу. Оказалось, что хозяйка соседнего дома, мадам Лепаж, сдает комнаты на втором этаже. Шабо поспешил добавить, вероятно, опасаясь, что гостья подумывает съехать из отеля:
– Мне доподлинно известно, мадемуазель, что мадам Лепаж сейчас нет в Париже. Она путешествует, так что комнаты пустуют.
Не успела Лючия осознать этот факт, как позади нее раздался голос американца, спустившегося совершенно бесшумно:
– Вообразите, я чуть не споткнулся об этюдник Гончарова!
– Прошу прощения, – засуетился Шабо. – Сегодня утром я обнаружил этюдник на кухне и попросил Бичема оставить его за дверью нашего русского гостя.
– Вероятно, он спутал двери, – сказал Холлуорд, приглаживая волосы. На его губах играла самодовольная улыбка.
Лючия отвернулась и направилась в Салон Муз. Боже! Она едва не стала содержанкой клерка! Какое счастье, что ему не хватило смелости (а еще вероятнее – денег), чтобы принять ее необдуманное предложение. Однако, кроме призраков, которые подстерегали ее ночью, теперь за ней следил кто-то еще. Кто-то из плоти и крови, прокравшийся в пустующий дом мадам Лепаж.
Перед обедом в отель явился комиссар Пикар и объявил, что Калверт Найтли был отравлен.
– Отравлен? – вскричала Кэтрин, которую Лючия считала простушкой, совершенно не похожей на своего брата. – Ничего не понимаю. В него же стреляли из револьвера!
– Всё верно, мадемуазель. Но, когда в него стреляли, мсье Найтли был уже обречен. Согласно отчету патологоанатома, доза мышьяка, обнаруженная в его теле, убила бы лошадь.
В салоне воцарилась тишина. Дамы сидели на диване, Холлуорд – в кресле у рояля. Шабо и комиссар Пикар стояли напротив них. Бичем накрывал на стол, с любопытством прислушиваясь к разговору.
– Тогда зачем это представление с выстрелом? – пролепетала Кэтрин.
– Это вполне объяснимо, – Пикар сурово взглянул на нее и продолжил, грассируя звуком «р», который французу никак не удавалось произнести на английский манер. – Полагаю, изначально портье Дюпон планировал отравить мсье Найтли. Он подсыпал яд, однако позднее сообразил, что, почувствовав недомогание, мсье Найтли позовет на помощь и сумеет изобличить его. Тогда-то Дюпон и пустил в ход револьвер. Убедившись, что дело сделано, портье скрылся с картиной. Впрочем, – помедлив, добавил комиссар, – существует ничтожно малая вероятность того, что на мсье Найтли независимо друг от друга покушались два разных человека.
– Мадонна, – невольно вырвалось у Лючии. Она съежилась под пристальным взглядом Бэзила Холлуорда.
– Также не исключено, что у Дюпона был сообщник. Человек, который знал о револьвере в конторке, – с этими словами Пикар покосился на владельца отеля.
Шабо, ища опоры, прислонился к роялю.
– Позвольте, – пробормотал он, – но тогда… тогда, боюсь, вам придется подозревать всех!
Холлуорд снисходительно пояснил комиссару:
– Наш любезный хозяин на днях рассказал нам, где хранит оружие и как им пользоваться. Даже мисс Найтли смогла бы нажать на спусковой крючок.
– Я? – взвизгнула Кэтрин.
– Разумеется, чисто гипотетически.
– Итак, – Пикар начал размышлять вслух, – портье выносит картину, тогда как его сообщник остается в отеле и доводит дело до конца, а наутро ведет себя как ни в чем не бывало.
Постояльцы исподлобья оглядывали друг друга. Шабо покачал головой:
– Чтобы Дюпон был в сговоре с кем-то из господ? Нет. Не может быть. Я готов поверить, что он застрелил мсье Найтли. Но отравить вино…
– Вино подавал Бичем, – слабым голосом заметила Лючия. – Он открывал бутылку и мог подсыпать яд.
– Почему вы утверждаете, что мышьяк был в бутылке? – неожиданно вскинулась Кэтрин. – Вы забыли, что Дмитрий пил вместе с Калвертом? Однако он жив.
– Мы знаем, что он пил, лишь с его слов.
– Зачем ему лгать?
А эта малышка совсем не так проста. Лючия непроизвольно сжала пальцы, и кольцо тут же напомнило ей о том, кто она есть.
Пикар, вероятно, почувствовал, что
