Тогда в самолете выпад Маши по поводу роскошных блондинов и смуглых замухрышек вроде меня сначала меня завел. Но мне опять пришел на ум мой первый куратор от Конторы Петр Ильич Некрасов. Вот и сейчас он произнес миролюбиво, черпая из своего бездонного запаса присказок и поговорок: «От нашего ребра нам не ждать добра!» Уже одного его тона было достаточно, чтобы меня успокоить.
Так что я просто решил существовать в автономном режиме. Читать своего Иогананду у меня не получалось, и я приобрел у стюардессы с римским профилем литровую бутылку Бифитера и двухлитровую — тоника. Я уже приметил сидящих через проход трех симпатичных израильтян, двух парней и девушку, совсем молоденьких, лет двадцати — двадцати с небольшим. Парни разговаривали с девушкой на иврите, а между собой по-русски. В надежде, что и в остальном они с исторической родиной еще не порвали, получив напитки, я повернулся к ним:
— Ребята, поможете?
Молодежь отзывчива душой — парни, не ломаясь, тут же согласились. Машу я игнорировал.
За первым стаканом мы выяснили, кто есть кто. Мои новые друзья только что закончили службу в армии и теперь летели в Индию на месяц, чтобы… Здесь возникла заминка.
— Ну, как правильно сказать…
Парня через проход звали Фима. Он был невысокий, кругленький, ярко выраженной еврейской внешности, очень живой и смешливый. По-русски он говорил свободно, только с неправильной мелодикой. Так говорят дети эмигрантов, рожденные уже в другой стране.
— Если мы скажем «отдохнуть», вы можете неправильно нас понять, хотя можно и так сказать, — пришел ему на помощь Саша. Этот же явно родился в России, скорее даже, на Украине. В отличие от Фимы, он выражался сложно. — Отдыхают обычно тихо, а мы хотим как раз наоборот!
Саша был высокий, поджарый, светловолосый, с загорелыми мускулистыми ногами, вылезающими из шорт цвета хаки. Оба парня, как, впрочем, и большинство пассажиров мужского пола, кипы оставили дома, подчеркивая светский характер своего путешествия.
Саша сидел у окна, а между ребятами сидела девушка, Деби. Я dcc еще на таких заглядываюсь, хотя и понимаю, что по возрасту она мне годится в дочери. Но у природы ведь главная задача — обманывать нас с помощью всех наших органов чувств, в обход мозга. Лучше всего это у нее получается через зрительные образы. Так вот Деби она, природа, создала стройной, с длинными ногами, обтянутыми джинсами, с загорелым плоским животом, который по последней моде у всех девушек должен быть наружу, и совсем не плоской попкой. Лицом она была похожа на итальянку с севера, откуда-нибудь из Ломбардии или Венето. При этом волосы у нее были пепельными, с отливом — не знаю, природным или от хорошего шампуня, мимика очень живая, за стеклышками модных, практически без оправы, очков умные серо-зеленые глазки. Хотя глаза у всех троих были умными: ребята учились на историческом факультете в Иерусалимском университете. — Да нет, Юра-то как раз может понять нас правильно, — поправил его Фима.
Я вспомнил нужное слово, выученное мною в один из последних приездов в Москву, — в мое время так не говорили.
— Вы едете в Индию оттянуться!
— Точно! — в один голос отозвались демобилизованные.
Деби требовала перевода — этим занялся Саша. А Фима перегнулся ко мне через проход поближе и доверился вполголоса:
— В Индии же гашиш на любом углу продают. Хотя официально это запрещено, за этим в основном туда и ездят. Здесь полсамолета таких, как мы.
Это я уже заметил: средний возраст пассажиров не превышал тридцати. Даже учитывая тех, кто портил картину, вроде меня. Или вон того усатого мужика в мятых брюках с бледным, даже зеленоватым лицом, который разминал ноги в проходе.
— Я считал, что за этим летят в Гоа, — сказал я.
— Туда мы и едем. Только сначала хотим все-таки посетить ловушки для туристов, типа Тадж-Махала. В Дели ничего сверхъестественного нет, но все равно, побудем там пару дней, чтобы отметиться.
— А где вы остановитесь?
— Есть там одно место опробованное, на Мейн Базаре, — Фима перегнулся к Саше. — Как оно называется?
— Аджай Гест Хаус, — отозвался Саша.
— Ха! — удивился я. — Так и мы туда едем.
Совпадение, если задуматься, было удивительное, даже невероятное.
Но в моем тогдашнем состоянии малейшее умственное усилие было пыткой. Этo я потом всерьез задумался на этот счет.
Тогда, в самолете, мы говорили про израильскую армию. В Штатах, где нет всеобщей воинской повинности, нет и такого вопроса. В России, где такая повинность есть, от армии норовят откосить, кроме тех, кто хочет в армии служить, но те стремятся сразу поступить в офицерское училище. В Израиле служить обязаны все, даже девушки, но большинство стремится это сделать.
Мы, наконец, нащупали общий язык для всех четырех. Да, английский, спасибо за подсказку! Ребята владели им довольно приблизительно, Деби, напротив, говорила бегло, с легким акцентом. Мне же приходилось себя постоянно контролировать, чтобы мой английский оставался в рамках того, как на нем мог говорить скромный компьютерщик из России.
— Если я потом захочу выйти замуж, и семья жениха узнает, что я не служила в армии, они решат, что я больная, — со смешной серьезной гримаской поделилась со мной Деби. Она пила наравне с нами.
— Я бы взял тебя, какая есть, — заверил ее я.
Это алкогольные пары во мне говорили. У нас так всегда с Кудиновым: я потом пару дней не могу остановиться.
— А вы сами-то служили в армии? — спросила Деби, подхватывая мой шутливый тон.
Она таких, как я, не боялась. Армейская закалка?
— Я нет, — честно признался я.
Я, вообще-то, был полковником Службы внешней разведки, но они ведь имели в виду срочную службу.
— И как я могу быть уверена, что вы не больны?
— Как в этом можно быть уверенным? И у вас таких гарантий нет и быть не может.
— Но я-то служила в армии. Это уже какая-то гарантия!
Деби этот разговор, похожий скорее на начало флирта, нравился. Не нравился он ребятам, особенно сидевшему напротив меня Фиме.
— Старина, ты не переживай, — успокоил я его, в очередной раз наполняя нам всем стандартные пластмассовые стаканчики. — Никто не собирается вашу девушку уводить.
— А это и невозможно! — рассмеялся Фима.
Я не стал уточнять, почему он так считает. Мне как раз так не казалось.
Именно в этот момент Маша, сидевшая у окна, попросила меня выпустить ее. Это был какой-то странный самолет: слева от прохода было три кресла, а справа — два, при этом, на бок его не заваливало. Я обнаружил, что тоника в бутылке больше не было, а джина еще оставалось. Стюардесса, которую я попросил принести нам еще бутылку — тоника, тоника! — просто принесла нам по бесплатной запотевшей баночке. Она была просто восхитительная, но и Деби тоже была очень даже ничего. Все девушки вокруг — я ведь говорил уже, что это был какой-то молодежный рейс? — казались мне привлекательными. Кроме Маши.
Я пропустил ее назад к окну и неожиданно для себя заснул. Мы же с Лешкой ночью практически не спали.
Проснулся я через полчаса, когда самолет начал снижение, и у меня заложило уши. Пить мне больше не хотелось, и я, оставив себе какую-то каплю для вкуса, разлил джин ребятам. У них от гостиницы был заказан трансфер — микроавтобус. И я согласился ехать с ними при условии, что плачу я и что это действительно окажется микроавтобус, и мы все в него влезем.
Это действительно был микроавтобус. Ошибиться, куда надо было садиться, было невозможно: эти места на сидениях были продавлены бесчисленным количеством задниц. Мы с Машей прошли вглубь и сели на последнее сидение. Кругов там не было, поскольку сидение было наклонено вперед, и вы с него постоянно сползали.
— Может, нам все-таки взять такси? — подсказала Маша.
— Теперь уже неудобно, — сморщил нос я.
Ребята тоже расселись, и мы тронулись. Дорога была пустынной, и микроавтобус бойко устремился вперед. Но через несколько сотен метров водитель прижался к тротуару и остановился.
— Что-нибудь не так? — по-английски поинтересовалась Деби.
— Нет, все нормально, — отозвался водитель, худой, как подросток, но уже не молодой мужчина.
Он пошел назад и, вступив на тротуар — мы были в каком-то предместье — расстегнул ширинку. Услышав журчание, мы переглянулись. Это была
Индия.
Я был здесь уже дважды, но перемещаясь на лимузине и ночуя в пятизвездочных отелях и дворцах магараджей. Похоже, теперь мне придется открывать эту страну заново.
2
Мейн Базар оказался узкой — две машины едва разъедутся — и необычайно экзотичной улочкой. Был уже час ночи, и вокруг не было ни души; двери и витрины лепящихся друг к другу магазинчиков были наглухо задраены железными жалюзи. Тротуаров не было, и слева и справа громоздились груды драных картонных коробок, пустых упаковок, целлофановых пакетов с мусором и пищевых отходов. Асфальт под ногами был скользким от истоптанных в тонкий слой грязи отбросов различного происхождения, основу которых составляли коровьи лепешки. Несколько из них, совсем свежих, еще не встретившихся с подметками прохожих, ждали пробуждения большого города.
