Глава 6
Роковая записка
«Отомсти за нашу семью. Это твой долг! Твой долг!» – эти слова звучали в ушах Джеймса с самого утра. Опять всю ночь графа мучили кошмары. На сей раз другие. «Отомсти за нашу семью или пусть мое проклятие падет на твою голову!»
Дядя Питер… в инвалидном кресле. Изуродованный взрывом. Без ноги, без руки, лицо в ожогах… Жалкое подобие прежнего Питера Кавендиша – красавца и любимца женщин.
«Отомсти! Ни титул, ни Райли не должны достаться недостойным. Вильям Кавендиш убил всю твою семью. Кровь родных взывает к тебе».
Невеста дяди отреклась от Питера Кавендиша, увидев жениха беспомощным, обезображенным, сломленным. Вся жизнь этого достойного человека рухнула в одночасье. И с тех пор он жил лишь для мести, пестуя и наставляя последнего из своего рода – того, кто отомстит за всех, того, со смертью которого закончится проклятье… и оборвется род. Граф хорошо знал, как погиб его дядя: уходя в море, он попрощался, отрезал прядь своих волос и вручил ее Джеймсу, попросив похоронить эти останки в семейном склепе. Питер Кавендиш не собирался возвращаться. Орудие его возмездия выросло, обрело самостоятельность – и жизнь потеряла смысл. Но, святые праведники, воистину куда проще умереть, проклиная, чем мстить, воочию видя тех, кого настигает твоя кара. Как просто умереть, бросив проклятие на целый род. Как сложно самому быть проклятием для целого рода.
Джеймс отправился в университет, твердо зная, что следует делать дальше.
Сын Вильяма, Ричард, должен был умереть первым – потеря законного наследника способна погрузить в отчаяние даже самого жестокосердного отца. Дуэль. Конечно, только она. Джеймс прекрасно фехтовал и стрелял. Дядя Питер и Томас, готовя мстителя, постарались на славу. Дик ничего не мог противопоставить графу.
Анна Кавендиш. Она должна была стать следующей жертвой. Уничтожить репутацию девушки… Нет ничего проще, если выбрать это целью. Выставить на посмешище, растоптать, а потом… либо она сама лишит себя жизни, либо ей просто помочь.
Дарлин Кавендиш, урожденная Грей. Жена. Женщина, не имеющая для Вильяма особой ценности, но вполне пригодная, чтобы поставить точку. Потеря детей. Потеря репутации. Нищета. Этого достаточно, чтобы однажды выпить слишком много снотворного порошка и не проснуться. Никто не удивится. Никто не заподозрит постороннего влияния. Впрочем, а нужно ли оно будет?
Вильям. Он должен умереть последним, после оглашения всех его преступлений. На дуэли – если осмелится, от пули убийцы – если струсит. Лишь после этого Джеймс Кавендиш обретет свободу и сможет найти покой в семейном склепе.
Все было так просто. Все было так понятно. Джеймс знал имена мишеней. Джеймс знал, как, кого и когда следует убить. Только… в первый же день в Даргфорде пятерым старшим студентам не понравился мелкий, но такой высокомерный граф. Джеймса сбили с ног, и ему не поздоровилось бы, не явись на помощь Дик Кавендиш, рослый, сильный, тренированный. Он смог отстоять кузена. Один против пятерых. А потом Дик протянул руку лежащему на земле Джеймсу: «Вставай. Где ты живешь? Я помогу дойти». У Ричарда все лицо было в крови, рассечена бровь, но он хотел помочь дойти до дома никчемному перепуганному мальчишке. Джеймс струсил в тот день. В последний раз. Он до сих пор ненавидел себя за это…
Но именно в тот день план мести Питеру Кавендишу попал под угрозу. Впервые за долгие годы граф задумался: почему, вместо того чтобы вызвать на дуэль Вильяма Кавендиша, нужно убивать Дика, Анну, миссис Кавендиш? Разве недостаточно семейство графов Сеймурских потерпело бед от собственного родового проклятия, чтобы последний потомок сам стал слепым орудием, разящим всех подряд без разбору? Это была крамольная мысль. Опасная. Бунтарская. Неправильная. И расплата за нее настигла Джеймса очень быстро – сны, кошмарные, лишающие сил и разума.
Дядя не разбрасывался словами. Он явился с того света, лишь бы его месть могла свершиться. Каждую ночь он приходил в сны Джеймса, заставляя графа снова и снова переживать гибель семьи. Каждую ночь объяснял старинную истину: «Око за око, зуб за зуб».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Целую неделю без нормального сна. Джеймс готов был на что угодно, лишь бы прекратить это. Он почти решился вызвать Дика на дуэль. «Что делает в этих древних стенах потомок лавочника? Возможно, кто-то из благородных лордов сжалился и взял в слуги неуклюжего увальня? Знай свое место, Дик Кавендиш, эта столовая – для лордов!» Но Ричард не ответил. Посмотрел с сожалением на наглого и неблагодарного юнца, встал, взял свою тарелку и вывалил ее содержимое на голову «высокородному лорду», а потом ушел. И все смеялись над Джеймсом. Только он этого не слышал. Ему было больно, как никогда больно. Но в ту ночь дядя не пришел. И Джеймс понял, что не обязан убивать Дика. Мстительный дух довольствовался и меньшим. Пока ему хватало унижений ненавистного наследника младшей линии Кавендишей.
Граф быстро выстроил свой круг общения – нашел таких же, как он, благородных бездельников. Они с обожанием смотрели на Джеймса, который был горазд на забавные проделки и шалости. Боль постепенно утихла. И граф теперь даже получал странное удовольствие, унижая своего кузена. Ему нравилось видеть яркие чувства в обычно спокойных и холодных глазах Дика. Вот только стоило перегнуть палку, как начинал сниться уже Ричард. И эти кошмары были порой куда страшнее.
Так Джеймс научился балансировать на узкой тропинке между светом и тьмой, между местью и прощением. Вся его жизнь стала сплошной попыткой танцевать над пропастью на тонкой, еле заметной нити. А потом учеба закончилась, дороги Дика и Джеймса разошлись, и вскоре оба демона решили напомнить графу о себе. Но теперь он стал старше, хитрее. Если Ричард должен вернуться в его жизнь, значит, пусть вернется на условиях Джеймса.
Ссора с мировым судьей и легкий флирт с Анной были лишь поводом заставить сэра Артура отправить племянника в Клуб весельчаков. А сложное задание – всего лишь возможностью не вызвать подозрений. Граф не сомневался, что Дик справится. Так или иначе, но справится. И тогда Ричард снова будет рядом, а Джеймсу опять придется балансировать над пропастью. Но это лучше, чем падать на острые камни.
Призраки прошлого не хотели умирать, пока жив Джеймс. Тихий шелест шагов. Звонкий смех из-за границы небытия. Еле ощутимые мягкие прикосновения рук. Граф сидел в экипаже, пытаясь обуздать панику. Фрэнни. Джеймс. Фрэнни. Как же все запуталось… Мертвые возвращались – запахом вереска, стылым ароматом водяных лилий, холодом подземелий, мелкими каплями тумана. Мертвые хотели жить. Мертвые хотели дышать. Мертвые хотели чувствовать. Непрожитая жизнь манила нарушить запреты.
Сняв с себя трясущимися руками пальто и фрак, Джеймс поспешно вытянул из потайного кармана маленький, но острый нож – граф никогда с ним не расставался. Приготовил платок. Закатал рукав рубашки и полоснул лезвием по руке. Чистая острая боль успокаивала, подавляла страх и сомнения. Все предплечья до самого локтя были покрыты следами порезов. Но это ничего, это не страшно. Никто не увидит. Главное – обрести равновесие и не упасть. Там, внизу, в бездне под ногами, острые камни.
Потекла кровь. Джеймс некоторое время смотрел на нее, а потом прижал к ране платок. Вот так. Теперь не страшно. Немного посидеть и можно идти. Ничего не происходит. Просто тонкая нить над пропастью. Шаг, еще шаг. Сколько уже сделано этих шагов.
Когда кровь перестала идти, граф протер новый порез, убрал платок и оделся. Достал флакон мужских духов из стоящего на сиденье большого саквояжа. Вскоре по салону разлился густой аромат цитрусов, бергамота, табака. Джеймс не любил этот запах на своей коже, но проклятые водяные лилии… их аромат был намного хуже – он напоминал о той жизни, которую отняли больше двенадцати лет назад. О той жизни, которой заплатили за появление нового графа Сеймурского. Этот отчетливо женский запах напоминал о девочке, которую принесли в жертву ради мести. Он напоминал о пролитых слезах и бессилии хоть что-то изменить.
