— Представляю наши глупо улыбающиеся физиономии на экранах бесчисленных телевизоров планеты, — говорю я Самойлову.
— На Земле мы точно так же изучали бы обитателей другого мира. И ты первый стремился бы рассмотреть их получше.
Пётр Михайлович прав, и я молчу.
После «изучения» нам любезно предлагают один из телевизоров для обзора планеты. Шаг за шагом знакомимся с необычайным миром Гриады. Особенно запомнилось мне северное побережье Фиолетового океана. На экране нескончаемой чередой плывут огромные города под такими же, как над Трозой, прозрачными крышами, научные центры, роскошные виллы, стадионы и парки. Желтовато-белые здания всё той же странной уступчатой архитектуры утопают в буйной тропической растительности. По-видимому, побережье служит местом отдыха. Гриане прогуливаются по роскошным аллеям, загорают на открытых террасах, спускающихся прямо к морю. Они, очевидно, хотят, чтобы их и без того чёрно-бронзовая кожа стала под палящими лучами солнца и центра Галактики ещё темнее. Время от времени гриане уходят под навесы. Иногда мы слышим звуки какой-то странной, но довольно ритмичной музыки. Она непривычна для нашего слуха нагромождением высоких нот и вызывает утомление.
Передвигаю диски настройки аппарата, и побережье исчезает. Теперь кругом расстилается безбрежная водная гладь Продолжаю вращать диски. На экране внезапно вырисовывается неведомый материк или огромный остров. Югд, тихо переговаривавшийся в это время с оператором, с быстротой молнии бросается к пульту и рывком выключает аппарат. Я успеваю заметить лишь высокие пальмовидные деревья, цепь красноватых гор за ними и какую-то необычную серебристо-голубую гору огромной высоты в форме шара.
Резко оборачиваюсь, чтобы узнать, почему он выключил аппарат. Всегда уравновешенный Югд взволнован и смотрит на меня враждебным взглядом.
— Нельзя… — произносит он. Металл так и звенит в его голосе.
— Почему?! — изумлённо спрашиваю я.
Грианин молчит, он явно не хочет отвечать. Очевидно, мы краем глаза заглянули в какую-то тайну. Медленно протягиваю руку снова к диску включения и жду, что будет делать Югд. Самойлов предостерегающе берёт меня за локоть.
— Оставь, — мягко говорит он, косясь на Югда. — Вероятно, у него есть причины так поступать.
— Нет, вы видели, Пётр Михайлович! Колоссальная гора правильной геометрической формы! А какой чистый серебристо-голубой цвет!. Что бы это могло быть?…
— Я думаю, мы это вскоре узнаем, — отвечает академик, понизив голос. Югд подозрительно вслушивается в наш разговор, но, ничего не поняв (мы говорим на русском диалекте геовосточного языка), выходит в соседний зал, бросив оператору какое-то приказание. Оператор отключает телеаппарат.
Присматриваемся к оператору. На первый взгляд он ничем не отличается от тех гриан, которых мы встречали до этого, но при более внимательном наблюдении я замечаю, что, в отличие от Элца и Югда, которые держат себя высокомерно и уверенно, в поведении оператора чувствуется какая-то подавленность, а в глазах не горит тот огонь знания, который так красит уродливые лица гриан. Внимательно смотрю оператору прямо в глаза. Он быстро опускает их. Глаза у него, как у ребёнка: чистые и ясные. Впечатление такое, что по развитию он недалеко ушёл от новорождённого младенца. Оператор отворачивается к пульту и продолжает работать с поразительной быстротой, словно автомат, безошибочно ориентируясь в путанице приборов и деталей сложной радиосхемы. Его движения кажутся заученными, неосмысленными. Вероятно, это результат многолетней, однообразно повторяющейся практики.
— Друг, — говорю я, — нельзя ли снова включить телеприёмник?
Оператор пугливо осматривается по сторонам и отрицательно качает головой. Мы уже довольно свободно объясняемся с грианами с помощью маленьких аппаратов, сразу преобразующих слова геовосточного языка в грианские фразы. Я продолжаю допытываться:
— Почему нельзя?
Оператор смотрит на дверь зала, куда только что вышел Югд, и тихо роняет непонятные слова:
— Я не знаю почему… Мы, как в темноте. Нельзя нарушать великий распорядок жизни… иначе — ледяные пустыни Желсы…
— Что за великий распорядок жизни? — удивлённо спрашивает академик. — Какие ледяные пустыни?
Оператор молчит.
— А какой у вас общественный строй? — продолжает допытываться Пётр Михайлович.
— Я не знаю, что такое общественный строй, — бесстрастно отвечает оператор.
— Кто у вас управляет? — поясняю я вопрос академика. — Кому принадлежит власть?…
В это время в зал быстро входят Элц, Югд и несколько гриан. Они, вероятно, слышали последнюю фразу. Элц подозрительно смотрит то на меня, то на оператора. Последний дрожит от страха: я вижу, как побелело его лицо
— О чём он тебя спрашивал?
Югд берёт оператора за руку и пристально всматривается в его младенчески-невинные глаза.
Оператор ещё сильнее бледнеет и бессмысленно бормочет, тряся головой.
— О чём же?!
— Я не понял… не знаю… Какой-то общественный строй…
— Да-да, — вмешался я. — Я хотел спросить, какой общественный строй на Гриаде.
Элц подаёт знак, и Югд оставляет в покое несчастного оператора.
Гриане холодно рассматривают меня с ног до головы, словно видят в первый раз. Элц что-то говорит своим спутникам. Они забирают оператора и быстро уходят Остаёмся вчетвером: мы с Самойловым, Элц и Югд.
— Общественный строй? — медленно переспрашивает старик, думая о своём. — Кто у власти?…
Он кивает Югду, и тот включает экран, на котором возникает огромный сводчатый зал с роскошными ложами. В зале не менее трёх сотен таких же облезлых стариков, как Элц.
— Вот кто! — Элц выбрасывает указательный палец в сторону экрана.
— Избранники народа? — пытается уточнить Самойлов.
— Это Познаватели, потомки Хранителей Знаний, — отвечает Элц, и в глубине ею зрачков вдруг загорается злорадство.
— Объясните, пожалуйста, кого вы имеете в виду, — деликатно просит Пётр Михайлович. — Насколько мне известно, люди науки, как правило, далеки от административного честолюбия. У нас на Земле управление поручено специальным людям — избранникам трудового человечества. У вас же, по-видимому, техническая автократия?
Теперь недоумевает Элц.
— Гриада выполняет распоряжения Познавателей, — говорит он через некоторое время — Понятие «общественный строй» сохранилось лишь в нижних слоях информария *.
Я что-то ничего не понимаю.
— Это же просто… — академик напряжённо размышляет над словами Элца. — В ответе грианина заложен большой смысл… Скажите, нельзя ли побывать в вашем информарии? — обращается он к Элцу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
