Всегда бежал ко мне с распростертыми объятиями. Я домой бежала как сумасшедшая.
Но заплакать так и не смогла. Издержки профессии. Смерть — это неизбежность.
— Циничная стерва, — услышала в спину от родственников мужа.
— А в лицо почему не скажите? — подошла к его сестре и взглянула ей в глаза. — Если ядом брызгаешь в спину, значит признаешь свою никчемность.
Да, я острая на язык, неблагодарная, циничная проходимка, которую проще ударить чем переговорить. Моя бывшая свекровь тогда сказала:
— Я рада, что мой сын этого не видит. Держите себя в руках, девочки.
Через год ко мне на стол попала бывшая свекровь, а та самая сестра просила оперировать лучшую бригаду. Она считала меня чуть ли не санитаркой. А я — ведущий хирург. Зашила, залатала, заштопала… И едва не начала курить. Сестренка дозвонилась до Москвы и спросила можно ли наглой стреве оперировать. Почему именно Мне отправили ее мать. Ведь я такая молодая и мне на вид лет двадцать пять. На самом деле мне в том году за тридцать перевалило.
Кретинизму девушки я удивлялась мало, она не первая дурочка на моем веку. За свекровь порадовалась. Выживет и хорошо, а все остальное пусть психологи лечат.
С третьим меня познакомил младший брат. Но у нас так и не сложилось. Я привыкла быть главной и расставлять все по своим местам. Да, дома у меня почти всегда был творческий беспорядок, но на рабочей зоне не терпела лишнего. И в своей голове я держала четкие границы. Мужик был психологически слабым и все наши встречи вскоре стали заканчиваться его истериками.
— Бездушная! Думаешь на тебя кроме меня еще кто-то взглянет? Я себе любую найду, а ты…
В стену летела посуда. Он разбил мне все сервизы, чашки и тарелки. Я его выгоняла сотни раз и через неделю он начинал караулить меня у подъезда, бросался в ноги, собирал публику, обрывал телефон. Подключила брата, чтобы он избавил меня от своего друга. Младший работал в полиции и закрывал его на сутки, а потом все с начала. Мне уже было около сорока, когда мне в голову прилетела кастрюля. И после этого взрослая серьезная баба — я, пустила в ход кулаки, зубы и когти. Избавилась от него и купила травматический пистолет. Стоило ему приблизиться, не стеснялась доставать пушку и направлять прямо в грудь горе проходимца. Мне было плевать на людскую толпу и все остальные нормы морали. Если меня не могут защитить законы, я сама себя спасу.
Позже, не без моей помощи, горе любовника упекли в психушку.
Его мать проклинала меня и даже проводила какие-то ритуалы возле моей двери. Пришлось и ее закрыть.
Да, я не мягкая, нежная лань, которая терпеливо будет ждать собственной смерти. Кроме того, я знаю как быстро убить, а как заставить жертву страдать.
Ялтон, пока я слишком мала и никчемна для твоей драконьей морды, но я сделаю все, чтобы ты сто раз пожалел о том, что сделал с Оливией и детьми!
Арсиэль вновь тихонько замяукал. Грудь брать не стал. Просто плакал и дрожал всем тельцем. Пощупала животик — мягкий, напряженности нет. Стала ходить с ним из стороны в сторону. Дочка спала крепко и ее светлячки погасли. Малыш не успокаивался до рассвета. Ничего не помогало. Он задремал на моем плече, но даже сквозь сон морщился и подхныкивал.
Никогда не знала что делать с детьми, а теперь мне дали сразу двух. Мальчик явно болезненный. Капризничает постоянно, от груди стал отказываться.
Если бы я знала что малышу пришлось пройти. И чему подвергал его отец, то пешком дошла бы до Даарии и повырывала руки и ноги Ялтону Ратинианскому!
9
По моим ощущениям я поспала всего пару часов. Солнце уже во всю припекало мою буйную голову, хотя это было всего-лишь утро. Эль опять во сне срыгнул и теперь недовольно корчился и требовал к себе внимания. Плакал как слабенький котеночек. Опять повесила его на плечо и решила зайти в дом. Меня вчера сморило и я уснула на площадке, которая осталась от крыльца.
При свете зарождающегося дня стоит оглядеть свои хоромы. Мысленно я уже строила план что и где надо сделать, а куда надо приложить женские руки. По своей натуре я — белоручка. Свои нежные пальчики я предпочитала применять в хирургии. Всю работу по дому делала техника. У меня было 2 умных пылесоса и Маруся, которая командовала даже чайником. Приходишь домой, а горячий чай и чистая одежда ждут. Век технологий!
Нашла ванную.
Она была каменной, а под ней — отверстие для дров. Рядом был еще один каменный чан для… не знаю чего. В целом, дом терпимый. На первом этаже одна большая комната, холл и ванна. Временный туалет будет на улице.
Но даже после тщательной уборки, детей здесь растить нельзя. Стены трухлявые, а крыша норовит свалиться. Надо найти работу с предоставлением жилья. А потом как-нибудь сама заработаю на новый дом. В это строение вкладывать придется больше, чем в покупку.
— Мама, а мы кушать будем?
Такой необычный вопрос, заданный тоненьким детским голоском разбудил во мне зверя.
— Будем! Конечно будем! Кто-то завтрак отменил? — повернулась к дочери и задорно ей улыбнулась. — Сейчас мать все сделает!
И плевать на то, что дом стоит в поле. И то что я этот мир не знаю, не то что карту местности. Да будь рядом торнадо, я бы не обратила на него внимание. Дайте палку, я даже охотиться научусь!
Но!
Мысли и чувства в кучку! Мыслим рационально, а главное здраво.
Охота отменяется. Я могу лишь собирательством заниматься. Начнем решать проблемы по мере их поступления.
В кульке от мамы была мокрая снедь. Морковка со вчерашнего ужина и куски мяса, покрытых слизью. Понятно, на завтрак будет морковка. А я переживала что не похудею. На таких харчах надо постараться ноги не протянуть.
Грудь болит. Мелкий ее не ест со вчерашнего, уже застой молока начинается. Так и до мастита не далеко. А с такими размерами это очень опасно. Надо лишнее откачать.
Пока ребенок завтракал, пробежалась по дому. Поставила палки от крыльца и развесила на них мокрую одежду. Смахнула пыль и паутину где смогла. Про второй этаж пока не думала. Распокавала все свои мешки и нашла огромную головку сыра и целый мешок яблок. Не знаю кто их положил, но они спасли нас от голодной смерти. Достала и сложила в одну кучку честно добытые
